Епископ ада и другие истории - Боуэн Марджори

— Мы бросили его в заросли сорняков.

Все выбежали в ночь, впереди Гуди Бойл несла фонарь. Но в зарослях сорняков ничего не было, кроме того, из конюшни исчезла лошадь Нэда Кредитона.

— Он был пьян, — сказал сэр Николас, — и забыл о своей шутке… Когда я находился в соседней комнате…

— Он один принес тело Роберта Хорна и вернул на прежнее место? — спросила Гуди Бойл.

— Должно быть, дело было именно так, — сказала другая женщина, также похожая на ведьму. — Можешь взглянуть на тело сама…

Но сэр Николас взлетел в седло.

— Пусть будет, как будет, — дико вскричал он, — хватит на сегодня дьявольщины… У вас там Роберт Хорн… пусть будет так… Я еду в поместье Кредитона…

И он поскакал прочь, все быстрее и быстрее, по темной дороге, потому что пары коньяка выветрились из его головы, а в душу закрался страх.

На перекрестке, когда луна внезапно показалась из-за рассеивавшихся туч, он вдруг увидел впереди себя мчавшегося Нэда Кредитона и крикнул:

— Эй, Нэд, это еще что за шуточки? Или ты полагаешь, что твой розыгрыш способен вызвать у меня смех?

— Какое это имеет значение теперь? — отозвался тот. — Главное, что я наконец-то скоро окажусь дома.

Сэр Николас поехал рядом; его спутник был без шляпы и в потертом плаще, развевавшемся у него за спиной.

— Почему ты одет так странно? — спросил сэр Николас. — Кажется, это тряпье принадлежало Роберту Хорну?

— Если Кредитон украл его саван, то почему бы ему не украсть и его плащ? — ответил Нэд, и его спутник больше не стал ни о чем спрашивать, думая, что тот еще не оправился от воздействия винных паров и продолжает зло шутить.

Луна светила холодно, тусклым светом, похожая на каплю крови, окруженную нимбом; деревья, сгибаясь от ветра, стряхивали с себя тяжелые капли недавно прошедшего ливня, когда они въезжали в ворота поместья Кредитона.

Час был даже более поздний, чем это казалось сэру Николасу (с того мгновения, как разразилась буря, он потерял четкие представления о времени), света нигде не было видно, кроме как в одном верхнем окне.

Нэд Кредитон спешился, не дожидаясь, когда лошадь остановится, и позвонил в железный колокольчик, отчего по всему дому раздался тревожный звон.

— Послушай, Нэд, зачем это, ведь ты стоишь на пороге собственного дома? — спросил сэр Николас, но тот не ответил и снова нетерпеливо позвонил.

Внутри послышались шаги, звяканье цепочки, после чего из бокового окошка раздался голос:

— Кто здесь?

Кредитон снова позвонил и крикнул:

— Я! Хозяин!

Дверь отворилась, на пороге появился старый слуга, казавшийся бледным в своей ночной рубашке.

Нэд Кредитон прошел мимо него и остановился у перил лестницы, как человек уставший, но не забывший о чем-то важном.

— Пошли кого-нибудь позаботиться о лошади, — сказал Ник Бэтап, — потому что твой хозяин безумно пьян; говорю тебе, Мэтьюз, он видел сегодня вечером Роберта Хорна мертвым…

Кредитон рассмеялся; лучи фонаря высветили его бледное, изможденное лицо, обрамленное растрепанными светлыми волосами, в рваной рубашке под плащом, и пучок болиголова, заткнутый за пояс.

— Букет для Энн, — сказал он; сонные слуги, поднявшись, выходили в холл и с тревогой смотрели на него.

— Сегодня я лягу здесь, — сказал сэр Николас. — Принесите в гостиную фонарь. Я не собираюсь спать.

Он снял шляпу, проверил, на месте ли шпага, и с беспокойством взглянул на фигуру у перил с букетом сорняков за поясом.

На верхней площадке лестницы появилась еще одна фигура — Энн Кредитон со свечой в руках, в сером платье и кружевном чепце с длинными лентами, спадавшими на грудь; она показалась над перилами, и капли расплавленного воска с ее свечи упали на дубовые ступени.

— Я принес тебе подарок, Энн, — сказал Кредитон, поднимая голову и протягивая ей букет болиголова. — Мне долго пришлось скитаться, Энн, но наконец-то я вернулся домой.

Она отступила назад, не сказав ни слова, и свет ее фонаря исчез с лестничной площадки; Кредитон поспешил подняться, все услышали, как захлопнулась дверь.

В камине в гостиной догорали угли, сэр Николас, время от времени подбрасывая поленья, потирал замерзшие руки и рассказывал старому Мэтьюзу (в обычной трезвой манере) историю о шутке, которую они хотели сыграть с Гуди Бойл и странными людьми с болот, о ее чудовищном окончании и странном поведении Нэда Кредитона; не в его привычках было беседовать со слугами или обсуждать с ними свои похождения, но сегодня ночью он нуждался в компании и старался удержать старика, который не торопился уходить, хотя обычно ему было неприятно видеть смуглое лицо и пестрый наряд Ника Бэтапа у очага Крэдитон Мэнор.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И пока они разговаривали, бессвязно, словно желая не дать наступившей в доме тишине заполнить паузу, раздался женский вопль, приглушенный, отчаянный.

— Это миссис Кредитон, — сказал Мэтьюз, опустив глаза.

— Он плохо с ней обращается?

— Да поможет нам Господь, он свяжет ее ремнями и будет стегать, сэр Николас.

Снова раздался слабый крик, в котором, казалось, прозвучало слово «милосердие».

Сэр Николас был жестоким человеком, готовым умереть без покаяния, но он находился не в том настроении, чтобы остаться безразличным к грубому насилию над женщиной; он мог калечить женские души, но не тела.

Поэтому он подошел к двери и прислушался, и старик Мэтьюз впервые ощутил сочувствие к нему, когда увидел выражение его худого смуглого лица. Женщина закричала в третий раз, и они удивились, как человек способен задерживать дыхание на столь долгий срок; но на этот раз крик был совсем приглушенным, как если бы кто-то зажал кричавшей рот рукой.

На лбу старика выступил пот.

— Никогда раньше не слышал, чтобы она кричала, сэр, — прошептал он. — Она любит своего мужа и молчит, когда он берет в руки плеть… Она… она обожает его руки, когда он бьет ее или ласкает, все равно… но сегодня… сегодня происходит что-то странное…

Сэр Николас стал быстро подниматься по лестнице; старик, тяжело дыша, старался поспеть за ним с зажженным фонарем.

— Где ее комната?

— Вот она, сэр Николас.

Молодой человек ударил рукояткой шпаги в тяжелую дубовую дверь.

— Мадам, мадам Кредитон, что с вами?

Из-за двери донесся стон.

— Открой, я слышу, как кричит женщина… Выходи…

Из-за двери снова раздался стон, от которого кровь стыла в венах.

— Черт бы тебя побрал! — с яростью воскликнул сэр Николас. — Выходи, Нэд Кредитон, или я прикажу взломать дверь и собственноручно прикончу тебя.

В ответ раздался взрыв безумного смеха.

— Кто-то из них сошел с ума! — пробормотал Мэтьюз, пятясь от двери.

Внизу, за входными дверями, послышался шум.

Зазвонил дверной колокольчик, раздались голоса снаружи; Мэтьюз спустился и открыл дверь, и сэр Николас, посмотрев вниз, увидел в лунном свете грязную телегу, покрытую пеной лошадь и кое-кого из пришедших проститься с Робертом Хорном в дом Гуди Бойл.

— Мы привезли сквайра Кредитона, — сказал один из них; остальные сняли с телеги тело и понесли его, освещенные тусклым светом луны.

Сэр Николас спустился вниз, потому что старик Мэтьюз только и мог, что читать молитву.

— Это Эдвард Кредитон, — повторил бродяга, входя в дом. — Он был одет во все свое, кроме плаща и шляпы, лежавших под кроватью; часы и цепочка, печать и бумаги в его карманах, — так что никакой ошибки быть не может.

Они положили тело на стол, за которым он так часто сидел, ел, пил и ругался; сэр Николас пристально смотрел на него, держа в руках фонарь.

Это был Эдвард Кредитон, в этом действительно не могло быть никаких сомнений, хотя его лицо было искажено мукой внезапной страшной смерти.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Мы так и не нашли Роберта Хорна, — пробормотал один из бродяг, подходя ближе к камину и протягивая к огню окоченевшие руки.

Мэтьюз упал на колени, но не смог произнести ни слова.

— Но кто же, в таком случае, там, наверху? — грозно спросил сэр Николас. — Кто там, с этой несчастной женщиной?