Золото Саламандры - Дмитрий Чернов

Грэм же на самом деле не собирался ничего такого делать. Он мирно спал на лежанке в трюме «Хаяра», как вдруг услышал, что кто-то влез на палубу. Походив немного наверху, незнакомец видимо разобрался с расположением надстроек и уверенно забарабанил в единственную запертую дверь, прогорланив имя Великана. Голос был незнакомый, но наглый и требовательный. То, что он знал, как его зовут, не давало повода Грэму доверять незнакомцу, поэтому зверь не спешил отворять калитку. Однако беспардонный посетитель окончательно оборзел и вышиб дверь плечом. Это было уже чересчур. Порча вверенного ему имущества заставила Грэма нахмуриться.

Шаднир бойко спускался в трюм, предвкушая, как выволочет за шкирку упирающегося молокососа наверх и объявит ничего не подозревающему доходяге, что тот призван на службу в королевские войска. Что ни говори, но и в его тяжёлой работе бывают приятные моменты, вроде этого.

Он быстро сориентировался в полумраке машинного отделения и направился было в сторону кают, но тут его взгляд остановился на застывшей в проходе фигуре Грэма. Великан стоял, уперев руки в бока, и хмуро смотрел на незваного гостя. Десятник остолбенел от ужаса и слабо пискнул:

– Так это ты что ли Грэм?

Чудище оскалилось и утвердительно покачало головой. Если бы Шаднир разбирался в его мимике, то знал бы, что это всего-навсего саркастическая усмешка, а не кровожадный оскал, как ему показалось. Тем временем, его ноги начали самопроизвольно и незаметно даже для него разворачиваться носками сапог к выходу, тогда как верхняя часть туловища успешно делала вид, что ничего не происходит, оставаясь повёрнутой к зверю. Лицо Великана вновь стало недружелюбным, и из груди донёсся глухой низкий рокот, лишив воина последнего самообладания. Крик Шаднира оглушил зверя, и солдафон, как пробка из бутылки, выскочил из трюма. Позади него раздался громовой рык, из разряда тех, которые впоследствии долго вспоминаются по ночам, особенно в полнолуние.

Десятник почувствовал, что ещё может спастись, и, разбежавшись, ласточкой перемахнул через борт, надеясь, что чудище не умеет или не захочет плавать. Однако в спешке, да с перепуга он совсем забыл, что у проклятой лодки с обоих боков на перекладинах крепятся по здоровенному поплавку…

Он попал как раз на один из них, приземлившись животом поперёк оного. От удара содрогнулся весь тримаран, раскачавшись из стороны в сторону.

Шаднир сперва вякнул, угодив на поплавок, а затем жалобно заскулил, пытаясь схватиться за живот. Но он являлся бывалым воином и знал, что, если за спиной смертельная опасность, то драпать надо, невзирая на боль, а ранки залижешь позже, если спасёшься. Он собрал всё мужество и, превозмогая боль, принялся бессмысленно барахтаться на месте, пытаясь соскочить с поплавка в воду. Однако это ему никак не удавалось, вдобавок со стороны берега донёсся многоголосый хор неудержимого хохота, – зрителей там было предостаточно. Тогда он решил взять себя в руки и, прекратив панику, сделать всё, как нужно.

Ему удалось встать вначале на четвереньки, а затем и на ноги на этом проклятом, скользком поплавке, на котором, того и гляди, ноги разъезжаются. Вытянувшись во весь рост, он щучкой нырнул в море, для пущего эффекта прыгнув по высокой дуге и почти вертикально войдя в воду. Он позабыл всего лишь о двух незначительных вещах: о том, что на нём надета кольчуга, и о том, что тримаран причален на мелководье…

Но, видимо, закон Вселенского равновесия между добром и злом оказался в тот день милостив к десятнику Шадниру и спас его шею от перелома, противопоставив двум отрицательным обстоятельствам парочку положительных (или хотя бы условно сошедших за таковые). Во-первых, дно было песчаным; а во-вторых, на воине весьма кстати оказался нахлобучен остроконечный шлем. Благодаря этому, он словно клинок вонзился в дно без особых последствий. Шея, конечно, слегка затрещала, но выдержала, и Шаднир оказался вмурован в песок по уши, торча из него, как морковка из грядки, и барахтая в воде ботвой, то есть ногами. После стыковки с дном, шлем десятника то ли деформировался, то ли окончательно сроднился с головой, но высвободиться он самостоятельно не мог. Неизвестно, сколько бы он ещё смог подражать овощу, но сорвали его, к счастью, до того как он захлебнулся. Здоровенная лапища схватила его за ногу и грубо выдернула на поверхность.

Отплевавшись от песка и воды, Шаднир с затаённым ужасом взглянул на своего спасителя. Это был Грэм, стоящий по пояс в воде и дружелюбно разглядывавший спасённого, уперев руки в бока, как и в трюме «Хаяра» перед этим. Великан вытянул губы трубочкой и издал короткий звук: «У-у!..», выразив тем самым сочувствие, поинтересовавшись здоровьем пострадавшего и предлагая ему медицинскую помощь в случае необходимости. Но добрые намерения Грэма были неправильно истолкованы воином, сразу же завопившем и бросившимся вплавь наутёк. Зверь немного постоял, глядя ему вслед, затем недоумённо пожал плечами и, задумчиво бормоча себе под нос невнятное: «бу-бу-бу», отправился обратно на тримаран.

Ловко вскочив на палубу, он принялся оттуда наблюдать за пловцом, не понимая, – что тому было нужно на лодке? Шаднир, немного проплыв, обнаружил, что погони за ним нет, и перешёл на бег по мелководью. Добравшись до шлюпки, он с облегчением увидел всех четверых рекрутов, – из одной компании с Грэмом, – связанными. Солдаты, едва завидев зверя на палубе, решили, что Бенсил с Тарсилом могут позвать чудище на помощь, и немедленно скрутили их, заткнув кляпами рты. То же самое они проделали с их бесчувственными друзьями, опасаясь неожиданного пробуждения, не укрощённой покуда, парочки. Десятник удовлетворённо ухмыльнулся, глядя на четвёрку, распластанную на дне шлюпки, и отдал приказ отчаливать, не забыв сразу после этого язвительно прошептать братьям:

– Ну, что, новобранцы, съел меня ваш Грэм?.. Зато теперь кое-кто за эту шутку поплатится…

У Хитрого с Шустрым обоснованно возникли самые пессимистические предчувствия по этому поводу…

Грэм наблюдал за их отплытием, посчитав, что теперь таиться не имеет смысла, – на берегу собралось множество зевак, видевших его появление на палубе тримарана, и их скапливалось всё больше и больше. Вот только ни Эдвина, ни его новых друзей среди толпы не возникало. Зверь начал тревожиться их отсутствием.

Тем временем шлюпка благополучно добралась до брига и скрылась за его корпусом, чтоб с берега было не видно, как связанную четвёрку поднимают на борт. Великан оставался в полном неведении об их судьбе, хотя уже смутно заподозрил, что визит незнакомца с большого корабля как-то был со всем этим связан.

Когда на бриге подняли якорь и поставили паруса, выводя судно из поселковой гавани, Грэм уже встревожился всерьёз. Корабль взял курс на восток, вдоль побережья, и стал быстро удаляться. Тогда разумный зверь решился пойти и проверить, – всё ли в порядке у его друга-хозяина?

Спрыгнув в воду, он направился к дому, где, как было ему известно, должен находиться Эдвин с остальными. Берег вмиг очистился от посторонних, освобождая ему путь. Никто и не думал чинить препятствия такому страшилищу.

Войдя в дом, он издал рык, заставивший всё местное население подальше и понадёжнее спрятаться. Теперь посёлок казался вымершим в районе причала и дома Ксиста с бедокурами. Грэм упал на четвереньки и принялся изучать все следы, оставленные на полу их жилища. Через пару минут он знал, что тот человек приходил сюда, прежде чем пожаловать на тримаран, и был не один.

Обнюхав всё около окна и сам подоконник, Великан перемахнул через него на улицу, где исследовал землю тщательнее всего. После этого он ещё раз взревел громче прежнего и побежал по следам в сторону причала. Постепенно след затерялся, из-за множества народа, успевшего затоптать его, но зверь уже знал, куда унесли его хозяина. Он ринулся туда, где была причалена шлюпка с солдатами, и обнюхал причал в том месте. Обнаружив запах эшмерийца на досках, куда того клали на пару мгновений, он уже не сомневался, что его друга-хозяина увезли силой на большой корабль, видневшийся уже на горизонте. Огласив окрестность в этот раз уже громовым рёвом, Грэм дал понять всем, что в нём разбудили настоящего зверя, и этот зверь устремился в погоню, от которой не уйти.

Тримаран был привязан к деревянной свае, и Великан посчитал, что распутывание узлов в такой спешке – дело слишком муторное. Он с разбега врезался в торчащую из земли балку, ударив в неё руками и грудью. Толстенное бревно не выдержало такого наскока и треснуло. Обхватив его руками, Грэм качнул лесину влево, вправо и отломил возле самого подножья, после чего помчался с ней к лодке. Перекинув обломок сваи через борт, он упёрся спиной в форштевень16 и сдвинул тримаран назад с отмели. Спустив его на воду, зверь ухватился за перекладину поплавка и ловко взлетел на палубу. Дальше всё было гораздо сложнее.