Последняя черта (СИ) - "Ie-rey"

Кёнсу потом и вспомнить не мог, как повернул кольцо, превратив острие в хищную лапу, как дернул изо всех сил оружие к себе, и как ему под ноги упал склизкий ком плоти. Кёнсу не помнил, как складывал оружие, как стрелял из лука, оттягивая тетиву так, что оперенье стрелы касалось уха. Он даже не помнил, как суетливо лез по веревочным сплетениям вверх и что делал дальше. Не видел, как Кай забирался к ним с якорем в руке и делал пламя сильнее, чтобы уйти на высоту.

Оклемался Кёнсу с Фанем в обнимку. Сидел на палубе, прижимал Фаня к себе и хотел только одного — никогда не видеть подобного снова.

— Поверить не могу, что когда-то эти… это… было людьми.

— Просто не думай об этом. Теперь это точно не люди. — Кай силой впихнул ему в ладони помятую флягу с водой. — Завтра будем над озером. Там безопасно. Поспишь на земле, как нормальный человек.

— Но разве они не могут доплыть до острова? — Кёнсу скрутил крышку и припал к горлышку. Слышал отчетливо, как зубы постукивали о металл, пока жадно пил.

— Нет. Даже если они попытаются, не смогут. — Кай стянул испачканную рубаху с широких плеч, осмотрел прорехи, понюхал и с заметным сожалением выбросил за борт. — Там можно будет нормально помыться, но от берега дальше десяти метров отходить не смей.

— А то что?

— А то сдохнешь. И поверь, помочь тебе ни я, ни кто-то еще не сможет. Вот поэтому там и безопасно. Попасть на остров можно только по воздуху или на большом и устойчивом корабле. На лодке, плоту или вплавь — никак. Сожрут. И вокруг острова безопасна только мелкая вода. Зайдешь по пояс — каюк. Только по колено и можно.

— Почему только по колено? Что там такое в воде?

— Да черт его знает. Названия им не придумали. Они только в воде живут. По колено — им слишком мелко, они подохнут сразу, а вот по пояс если зайти в воду, то на такую глубину они могут сунуться. Приспичит — сам увидишь. Главное, ты запомни, что остров и мелководье — безопасно, а дальше — только смерть.

●●●

Кай правду сказал — рассветная прохлада еще не успела сойти на нет, а они добрались сначала до предгорья, а чуть погодя Кёнсу увидел это — озеро. Он восторженно глазел, ухватившись за перекладины над бортом, на округлую чашу, заполненную водой. Большое-большое озеро, затянутое спокойной водной гладью. И Кёнсу казалось, что ничего красивее он еще не видел. Все, над чем они пролетали, выглядело нетронутым, девственно чистым. Валуны у берегов, скалистые обрывы, отражения облаков в воде, странные тени в глубинах. Здесь даже воздух был таким густым и тягучим, что его хотелось пить, как воду.

Впечатление скоро смазалось — на одном из обрывов Кёнсу приметил оживление, а когда они подлетели ближе, Кёнсу отвернулся, чтобы не смотреть на толпившихся там тварей.

— Их здесь много. Вокруг озера. — Кай в небрежно накинутой кожаной жилетке сматывал канат и лениво наблюдал за тварями на берегу. — Может быть, живут в пещерах. Кто знает, почему их тянет сюда. Но в воду не лезут. Не волнуйся так, мы к ним точно спускаться не будем. Мы спустимся там.

Кёнсу посмотрел туда, куда небрежно указал Кай. Вдали, наверное, в самом центре озера, красовался островок. Видимо, там выступала из воды скала; со временем ветер и вода разрушили вершину, а течениями намыло песок вокруг.

Кай в самом деле посадил “Облако” на каменную твердь. Не просто бросил якорь и заставил остановиться, а убавлял пламя и выбирал канат, пока днищем гондола не стукнулась о твердь. Дальше пришлось и Кёнсу помогать, чтобы опадавшая плотная ткань ложилась ровно и не путалась. Он украдкой пощупал материал, но Кай заметил.

— Если повредить, то он склеивается. Достаточно просто немного уменьшить пламя, чтобы газом не так сильно распирало, и порез или прореха заклеится.

— А ничего, что мы теперь взлететь быстро не сможем? — пробурчал Кёнсу, поддев шестом обмякший участок и расправив.

— Ничего. Я же сказал — здесь безопасно, и мы здесь задержимся. Сегодня и завтра будем отдыхать. Через Чоль не полетим, незачем на лишнее расстояние размениваться. До Регона переход не очень длинный, но трудный. Вместо тварей там будет кое-кто похуже — силы нам пригодятся.

— Грабители? — предположил Кёнсу, отложив наконец шест.

— Да, несколько активных банд там точно есть, а дальше уже горы пойдут. Нам придется дежурить по ночам, чтобы не угодить в ловушки и отбить любое нападение. Пользуйся случаем и отдыхай. Помни — мелководье. А я рыбы наловлю. Рыбу же готовить умеешь?

Рыбу Кёнсу готовил редко — в Белых Шахтах рыба считалась лакомством, а сейчас даже и не верилось, что Кёнсу снова попробует ее.

Вместе с Фанем Кёнсу перетаскал часть вещей с гондолы на берег. Они выбрали грязную одежду, свалили в кучу, заодно Кёнсу покидал туда и вещи Кая. Потом Фань с интересом глядел, как Кёнсу таскал тряпки в воду, закапывал во влажный песок, брал после по одной и стучал по ним крупным голышом, чтобы выбить и вымыть всю грязь. Насмотревшись вдоволь, Фань решил помочь. К полудню оба были мокрые как мыши под метлой, зато выстиранная одежда сушилась на валунах.

Кёнсу загнал Фаня на мелководье, отмыл и отправил на берег. Пока натирал себе кожу влажным песком, на берег не глядел, а вот после всполошился. К счастью, Фань нашелся на палубе “Облака” — прикорнул под полотнищем и мирно спал. Успокоившись, Кёнсу снова выбрался на мелководье, опустился на колени и принялся домываться. Солнечные лучи уже неплохо прогрели воду, поэтому Кёнсу и вылезать не хотелось совсем. Он даже расстроился, что нельзя забраться в воду по шею, но быстро нашел выход — улегся на песчаном дне на спину, уперся локтями и подставил лицо солнечному теплу. Так и лежал, пока краем глаза не уловил движение на берегу.

Кай сидел на валуне у самой воды, откровенно рассматривал Кёнсу и не спешил лезть в воду сам. Рядом стояло деревянное ведерко — с рыбой, наверное, валялся топор и еще кое-что по мелочи. И кто знает, как долго Кай там торчал и глазел на Кёнсу. Хотя…

Сначала Кёнсу продрало ознобом, а затем бросило в жар. Чувство неловкости вызывало непривычное смущение. В Белых Шахтах, как и везде, наверное, бани были общими, но Кёнсу впервые ощущал чужой взгляд всем телом, всей кожей. Вообще впечатление возникало, будто его трогали рукой, хотя к обнаженному Кёнсу никто и никогда не прикасался. Новизна этого сбивала с толку, а острые реакции тела будили желание зарыться в песок с головой или расточиться в воздухе.

Наивным и непросвещенным Кёнсу сам себя не считал. Его звали в наложники прежде, но и смотрели не так. Те взгляды были липкими. И Кёнсу видел, что и как в соседских семьях в Белых Шахтах делали с наложниками, поэтому имел представление. Только сейчас, несмотря на непреодолимое желание сбежать, он оставался на мелководье — обнаженный, смущенный, немного напуганный и растерянный. Он еще помнил условия, на каких Кай согласился взять его с Фанем на юг.

С одной стороны, Кёнсу боялся, что Кай посягнет на него. Но, с другой стороны, за все дни, что прошли с начала их совместного пути, Кай к нему не приставал и не вел себя так, как иногда могли себе позволить Старшие в Белых Шахтах, — Кёнсу не зря таскал на лодыжке заточенную отвертку дома. С Каем же ему отвертка пока ни разу не потребовалась. Хотя она и не должна была потребоваться, ведь Кёнсу сам согласился на все, что могло случиться.

Кай поманил его к себе. Сидел все так же на камне, опирался жилистой рукой о гладкую поверхность и смотрел. Распахнутая кожаная жилетка не скрывала гладкие пластины мышц на груди и маленькие темные соски.

Кёнсу облизнул пересохшие губы, переборол желание прикрыться ладонями и сделал неуверенный шаг. Если бы Фань играл на берегу, быть может, ничего бы и не случилось, но Фань спал в гондоле. На глубину Кёнсу не хотелось — он верил Каю, что там опасно и не выжить. Бежать сломя голову попросту глупо — островок для погонь и пряток не подходил, а после лишней беготни Кай мог и разозлиться, кто ж его знает…

Смирившись с раскладом, Кёнсу с горечью напомнил себе, что любая дорога рано или поздно заканчивается последней чертой. И когда их дорога закончится в Ане, они с Каем расстанутся. Дело времени. Не такая уж и большая жертва, чтобы помочь Фаню найти родных или хотя бы выжить на этой проклятой дороге. По большому счету, Кёнсу и возвращаться в Белые Шахты не стоило, да и незачем. Потому что одиночки всегда умирали первыми. От него избавились, выставив из Белых Шахт. Не так много дней прошло, но эти дни Кёнсу казались вечностью. И от Кая помощи вышло больше, чем от обитателей Белых Шахт вместе взятых за все время жизни Кёнсу.