Роман Молодой - Сычев К. В.

Остатки Сторожевого полка продолжали нести службу по охране «порядка и княжей чести» в Москве.

Московское войско быстро двинулось вперед, и уже на следующий день запылали крестьянские избы смоленского порубежья.

Узнав о решительных действиях Москвы, князь Святослав Иванович послал навстречу врагу двухтысячное войско во главе со своим племянником Иваном Васильевичем. Враги встретились «в чистом поле» неподалеку от Смоленска. Перед битвой молодой князь Владимир Андреевич созвал совет, на котором высказались все воеводы. Они предложили простейший способ: нанести смоленскому войску удар в лоб и, пользуясь численным преимуществом (разведка довольно точно определила, сколько воинов ведет князь Иван Васильевич), постепенно окружить врага. Однако Роман Брянский не согласился с таким планом действий. – Когда есть большое войско, – сказал он на совете, – следует иметь некоторый запас, чтобы в нужный час ударить по уставшему врагу свежими силами! А если мы поведем в бой сразу всех воинов, то и сами утомимся, и врагов не одолеем!

Владимир Андреевич охотно согласился с этим советом. – Тогда придется тебе самому, князь Роман, посидеть со своими «сторожевиками» в запасе! – сказал он в заключение. – Но только не прозевай и вовремя ударь по врагу!

Вот и сидел князь Роман, скучая и проклиная себя за поданный тогда совет. – Лучше быть на пиру жестокой битвы, чем сидеть отсиживаться без дела!

Он вспомнил последние дни своего пребывания в Москве. Как ожидалось, его усадьба, располагавшаяся на окраине Москвы, была разграблена и сожжена дотла во время литовской осады. Но великий князь Дмитрий Иванович не забыл своего обещания. В короткий срок, благодаря его денежной помощи, московские мастеровые вместе со слугами Романа Брянского срубили два больших терема и несколько длинных просторных изб для его людей неподалеку от великокняжеского подворья. Один терем был предназначен для семьи Романа Молодого, а другой – «охочий» – для пиров, увеселений и «душевного отдыха» самого князя. Почти все княжеские слуги уцелели во время «Ольгердовой напасти», а некоторые из них, попав в литовский плен, очень скоро с помощью брянцев, служивших в литовском войске, освободились и вернулись в Москву. Не пострадали и брянские «перебежчики», обманувшие литовцев: они тоже благополучно «отошли до своего князя». Княжеская же семья избежала «литовской грозы», благодаря тому, что Роман Михайлович сумел вовремя устроить своих жену и детей на подворье боярина Ивана Родионовича Квашни. Последний был одним из немногих московских бояр, терпимо относившихся к бывшему брянскому князю и его людям. А после того, как он тепло принял семью князя Романа, они не только подружились, но даже породнились. Княжич Дмитрий Романович познакомился там с внучкой боярина Ивана Евдокией и, как раз накануне смоленского похода, добившись отцовского согласия, женился на ней. Свадьба прошла тихо, в семейном кругу, потому как обе стороны – и жениха и невесты – не захотели «шумного веселья» после трагических событий литовского погрома.

А вот великий князь Дмитрий Иванович, приглашенный на свадебный пир, не только не пришел, несмотря на то, что многие бояре охотно там побывали, но, созывая воевод на смоленский поход, даже не поздравил князя Романа с женитьбой сына.

В другое время это было бы сочтено не просто как неучтивость, но как «суровая опала», однако сейчас, после выделения великим князем места для строительства подворья князя Романа в самом Кремле и денежной помощи на это, произошедшее было принято с пониманием: великий князь Дмитрий Иванович был слишком занят!

– Когда-то я сам был первым человеком в своем уделе, – сказал сам себе бывший брянский князь, качая головой, – а нынче вот стал московским нахлебником!

– Эй, славный князь, пора! – крикнул вдруг с вершины огромного дуба, возвышавшегося над всей рощей, княжеский дозорный, да так громко, что князь Роман очнулся от своих воспоминаний и резко встал.

– Слезай же, Иван Будимирыч! – прокричал он в ответ и повернулся к воинам. – Ну-ка, люди мои, – князь поднял руку, – а теперь – по коням! Слава Москве! Слава Брянску!

– Слава Роману Брянскому! – закричали воины Сторожевого полка и с гиканьем ринулись за своим князем, огибая дубовую рощу. Первыми скакали его старшие дружинники – бывшие брянские бояре Ждан Воиславович, Будимир Супоневич и Избор Жирятович. За ними следовали остальные воины. Едва ли не в мгновение они выскочили на большое поле и увидели неподалеку сражавшихся воинов. Со стороны казалось, что там собралось несметное воинство! Однако шум битвы несколько стих. – Устали и наши люди, и непутевые смоляне! – думал князь Роман, погоняя коня. Еще немного – и его воины, преодолев небольшие холмы, совсем близко подскакали к рядам сражавшихся и увидели, что никто не одолевает. Московская конница буквально втиснулась в ряды конных смолян и, казалось, там застряла: и те и другие вяло махали мечами, не нанося друг другу видимого урона – Зачем же поднял нас мой глупый Иван?! – буркнул сквозь зубы князь Роман. – Тут идет одна возня, как на боевом учении!

Но делать уже было нечего, и он, повернув коня, огибая ряды своей конницы, заехал к ней в тыл. – Давай же, Радята! – подал он знак своему горнисту. – Пусть наши люди умаслят этих бестолковых смолян калеными стрелами!

Резкий звук рога, казалось, поплыл над полем. А брянские всадники выхватили луки и выпустили целую тучу стрел во врагов. Они стреляли прицельно, стараясь не попасть в своих. Уже первый их залп нанес врагу немалый урон: то тут, то там падали раненые или убитые смоленские воины. В свою очередь, московские воеводы подали знак дружинникам – усилить атаку. Князь Владимир Андреевич, наблюдавший за сражением с небольшого холма, махнул рукой князю Роману и, натянув поводья коня, поскакал к нему. – А почему ты не бьешь их со спины? – крикнул он, едва преодолевая своим голосом усилившийся шум сражения. – Разве ты достанешь их стрелами?!

– Мы сейчас! – крикнул князь Роман и подал рукой знак горнисту. Тот дважды протрубил в свой рог. – Слава Брянску! – заорали бояре Ждан, Будимир и Избор, устремляясь на врага. – Слава Брянску! – дружно прокричали брянские воины. Но остальные дружинники Сторожевого полка смолчали: пропустив вперед кричавших боевой клич воинов, они вяло проследовали за ними. Князь Роман скакал за своими ратниками. Брянская конница из двухсот копий, обойдя сражавшихся, с яростью ударила в ощетинившихся длинными копьями смолян-пехотинцев, прикрывавших вражеский тыл. Вот теперь уже началась жестокая битва! Первый ряд брянских всадников, обрушившихся на смолян, был просто сорван вражескими копьями с седел. Но раненые и умиравшие воины попадали с коней прямо на своих противников, мешая им сражаться. Смоляне, отбрасывая от себя окровавленные тела, уставали и, во время суеты, нечаянно обнажали незащищенные доспехами шеи, руки, ноги. Туда полетели беспощадные стрелы. Вот теперь смоленские ряды зашевелились и стали медленно, едва зримо колебаться. Но полного окружения не получилось. Московский и Волоцкий полки так и не смогли потеснить ожесточившихся смолян. Видя, что битва затягивается, князь Роман подал знак горнисту, и тот трижды прогудел в рог: воины Сторожевого полка, забросив за спину луки, пошли в отчаянную, смертельную атаку. Началась жестокая сеча. Поредевшие отряды смоленской пехоты не смогли устоять против тяжелой московской конницы и особенно брянских дружинников. Еще немного, и сражение на левом краю, которым руководил Роман Молодой, превратилось в избиение: полегли почти все пятьсот вражеских пехотинцев! Но и брянские воины понесли большие потери.