Роман Молодой - Сычев К. В.

На поле битвы установилась тишина.

– Что будем делать, брат? Перебьем их или возьмем в плен? – спокойно сказал, как будто и не было жестокого сражения, князь Дмитрий Брянский, пробравшись на коне через многочисленные трупы к мрачному, как обычно, брату.

– Надо бы их без жалости перебить! – ответил тот со злостью. – Пусть решает наш дядька Кейстут! Может, он назначит большой выкуп? Поехали к нему!

Литовские воины тем временем согнали обезоруженных врагов в большую толпу. Немцы молча стояли, опустив головы и ожидая своей судьбы.

Князь Кейстут наблюдал за битвой с небольшого холма. Теперь он, окруженный конными князьями и воеводами, сидел в седле своего породистого коня и думал о судьбе плененных врагов. Когда к нему подъехали Андрей и Дмитрий Ольгердовичи, старый воин поднял руку, подав всем знак замолчать, и произнес: – Я видел прекрасную битву, мои дорогие племянники, и очень рад за вас, моих лучших воинов! Но я хочу особенно отметить твоих воинов, Дмитрий! Они – настоящие боевые кудесники! Искусны и в конном бою, и в лучной стрельбе! Значит, не зря твой батюшка и наш великий князь пожаловал тебе Брянск! Благодарю тебя за ратную помощь! Я считаю, что тебе принадлежит третья часть всей добычи и право решить судьбу пленных крестоносцев! Их восемь сотен! А теперь говори!

Польщенный словами сурового Кейстута, Дмитрий Брянский молчал и думал.

– Говори же, брат! – буркнул Андрей Ольгердович. – Сегодня – твой победный день!

– Хорошо, дядя и могучий князь! – сказал, обращаясь к князю Кейстуту, Дмитрий Ольгердович. – Я благодарю тебя за слова похвалы и предлагаю отвести этих пленных крестоносцев в Вильно. Пусть наш славный батюшка Альгирдас и решит их судьбу! Возможно, он получит за них достойный выкуп и покроет военные расходы! А казнить этих рыцарей никогда не поздно.

– Ну, тогда по коням, мои знатные люди! – вскричал князь Кейстут, подняв вверх левую руку. – Поедем теперь к нашему многострадальному Ковеню! Теперь там уже нет наших лютых врагов! Мы захватили их всех здесь, в чистом поле! Заодно узнаем, какой вред нанесли они нашей славной Литве! Тогда великий князь Альгирдас сможет устроить над врагами строгий, но справедливый суд! Слава могучей Литве!

– Слава Литве! – закричали во весь голос все литовские воины, и войско, оставив на поле брани Запасной полк, охранявший пленников и прибиравший трупы, двинулось вперед – к недалекому Ковеню.

ГЛАВА 12

СМОЛЕНСКАЯ РАТЬ

Князь Роман Молодой, окруженный своими «лучшими людьми», сидел на большом пне в самой середине поляны и ждал. Сторожевой полк, доверенный ему великим князем Дмитрием Московским, располагался по всей дубраве, примыкавшей к огромному полю.

Дубы шелестели своими пожелтевшими, все еще не опавшими листьями, но из-за доносившегося с большого поля шума битвы, не было слышно лесных шорохов. Звон металла, стук щитов, треск ломавшихся древков копий, крики сражавшихся заглушали все! Однако уши прирожденного воина чутко уловили нехватку «ратного духа» у обеих сторон.

– Битва какая-то вялая, – подумал князь, зевая. – Да и зачем было творить такое зло друг другу?

Осень 1369 года была теплой и сухой. Почти безоблачное, синее небо радовало глаз, а солнечные лучи согревали душу. Казалось, сама природа призывала людей к миру и спокойствию. Однако великий московский и владимирский князь Дмитрий Иванович решил использовать это время для наказания князей, участников прошлогоднего литовского похода на Москву. Дмитрий Московский был особенно разгневан на великого смоленского князя Святослава Ивановича. Сразу же после нашествия Ольгерда московские бояре провели обследование окрестностей столицы, где хозяйничали литовцы, и пришли к неутешительному выводу: Москве был нанесен «превеликий ущерб»! По сведениям уцелевших во время погрома крестьян, особенно изощрялись в грабежах смоленские воины! Они не только отбирали скудный крестьянский скарб, но безжалостно насиловали «несчастных женок»! Смолян узнавали по своеобразному говору: якобы их речь сопровождалась прицокиванием и смягчением гласных звуков, «оканием» и прочими весьма сомнительными признаками. Однако в распоряжении москвичей не было ни одного пленника от смолян. И, тем не менее, великий князь Дмитрий Иванович пришел в страшный гнев. – Они ведь совсем недавно называли себя нашими лучшими друзьями! – возмутился он. – А теперь превратились в лютых волков!

Не меньше Дмитрия Московского разгневался и светлейший митрополит Алексий. Собрав всех проживавших неподалеку «князей церкви», при большом стечении народа, он объявил великого смоленского князя Святослава отлученным от церкви и даже послал в Константинополь к патриарху грамоту с обоснованием своих действий, рассчитывая на поддержку.

В свою очередь, великий князь Дмитрий Иванович объявил Святославу Смоленскому войну, отправив в Смоленск «киличея с грамоткой», в которой уведомил своего врага и о церковном наказании. Получив московское послание, великий князь Святослав, расстроенный неожиданной смертью сына Люба, случившейся как раз накануне «московской грозы», сначала испугался и решил просить у великого князя Дмитрия «милости и прощения», считая, что смерть сына – «Божье наказание» ему за присоединение к войску литовцев. Однако бояре Святослава Ивановича успокоили его. – Нечего искать в себе вину за смерть Люба! – говорили они. – Ведь он был такой хилый и болезненный! Что ж он не выбрал себе супругу, достигнув зрелого возраста? Разве мы не старались женить его? Кроме того, покойный княжич был добр и набожен! Господь таких не карает! Ты бы лучше послал людей к славному Ольгерду и попросил его помощи против Москвы!

Святослав Смоленский так и поступил. Его посланники отправились в Вильно, а сам он стал готовиться к отражению возможного нападения москвичей. В Москве тем временем побывал кашинский князь Михаил Васильевич, который пожаловался великому князю и митрополиту на действия Михаила Тверского и на одобрение его поведения тверским епископом Василием. Тверь тоже принимала участие в походе Ольгерда на Москву, и Дмитрий Московский заколебался: а не послать ли войско на Тверь? Однако, не получив из Смоленска «ни выкупа, ни покаяния», он снарядил в поход Волоцкий и Московский полки и, назначив командующим молодого князя Владимира Андреевича, под рукой которого оказались лучшие московские воеводы, отправил их на Смоленск. Для усиления войска он ввел в Московский полк большую часть Сторожевого полка вместе с князем Романом Молодым и его брянскими дружинниками.

Остатки Сторожевого полка продолжали нести службу по охране «порядка и княжей чести» в Москве.