Роман Молодой - Сычев К. В.

– А если в Брянске все тихо, – решил про себя Дмитрий Ольгердович, – врагам не удастся устроить беспорядки и мятежи против княжеской власти!

– Зачем ты беспокоишь себя мыслями о Брянске, брат? – сказал, очнувшись от полудремы, его брат Андрей Полоцкий. – Неужели ты боишься московской угрозы?

– Нет, брат, – улыбнулся Дмитрий Брянский, поняв, что высказался вслух, – но кто знает, что будет завтра?

В это время князь Кейстут, ехавший впереди, поднял руку. Войско немедленно остановилось. – К нам скачет вестник! – буркнул вечно недовольный Кейстут. – Сейчас узнаем о расположении врага!

В полной тишине к литовскому военачальнику приблизился разведчик, одетый в плотный серый плащ, длинные черные сапоги, с железным шлемом на голове. Соскочив с коня на землю, и держа его за узду, он, низко поклонившись князю Кейстуту, сказал: – Славный князь! Там, за дубовой рощей – лагерь крестоносцев! Их будет около двух тысяч!

– Ладно, могучий воин, – поморщился князь Кейстут и обернулся к войску. – Сынок, Витовтас! – крикнул он – Иди-ка сюда!

От Большого полка, следовавшего в ста шагах от старших князей, отделился рослый, светловолосый юноша девятнадцати лет и подскакал к отцу. Князь Кейстут с улыбкой посмотрел на своего любимца: сероглазый, стройный Витовт был очень похож на мать, но его круглое лицо, алые, очерченные губы и немного удлиненный подбородок достались от отца. – Зачем ты звал меня, батюшка? – спросил Витовт звонким, еще юношеским голосом, в котором прослушивались басистые нотки.

– Нам придется, сынок, сейчас же идти на немцев! – сказал, сразу же приняв обычный суровый вид, князь Кейстут, поправляя правой рукой свой немецкий железный шлем, увенчанный орлиными перьями. – Ты поведешь свой полк посредине всего войска, а сам отойдешь в тыл! За боем надо следить со стороны!

– Почему, батюшка? – едва не заплакал юный Витовт. – Это же позор! Неужели ты прячешь меня от боевых дел? Вон, братец Ягайло, небось, не скрывался за спинами наших воинов во время московского похода! Я же простоял там без дел! И вот сейчас – то же самое! Разве я не воин?

– Не воин, а полководец! – громко сказал за его спиной Дмитрий Ольгердович. – Слушайся своего батюшку! Если простой воин погибнет в бою, его быстро заменят, а товарищи отомстят за него. Но если воины потеряют полководца, погибнет все войско и за него никто не отомстит!

– Надо подчиняться словам батюшки! – мрачно буркнул Андрей Ольгердович. – И передай это Ягайле! Мы не уследили за ним тогда под Москвой, когда он проявил свое ухарство! Ладно, что там было мало москалей…А то бы наш Ягайла парился не один день в черной земле…

– Ладно, племянники, – Кейстут повернулся к братьям-князьям, – тогда присмотрите за моим сыном! Ты, Андрей, поведешь полк Правой Руки, а ты, Дмитрий – полк Левой Руки! А там – беспощадно рубите лютых врагов!

– Слушаемся, дядя! – вскричали в один голос Андрей и Дмитрий Ольгердовичи.

– Ну, тогда пусть вам помогает само Небо! – поднял руку князь Кейстут. – Слава великому Ольгерду!

И литовское войско из трех полков стремительной лавиной устремилось к роще. Сам князь Кейстут медленно повел за ними Запасной полк. Зная о численности врага, он не сомневался в победе основных сил и не спешил.

Когда литовская конница обогнула рощу и выскочила на широкое поле, немецкое войско уже стояло в полном сборе: видимо, до врага донесся шум скакавших всадников или помогла разведка.

– Слава великому Ольгерду! – закричал, подняв вверх свой меч, юный Витовт.

– Слава Литве! Смерть лютым немцам! – многоголосо отозвалось литовское войско, устремляясь на врагов.

Немцы молча стояли и ждали. Впереди сосредоточились одетые в железные латы пехотинцы с длинными копьями, а за ними сгрудилась полутысячная конница. Атаковать литовцев, ввиду их многочисленности, немцы не захотели, рассчитывая на успех в ближнем бою. Но литовские всадники бесстрашно бросились на врага. Первая шеренга Большого полка с силой ударила по железным доспехам крестоносцев. – Крак! – затрещали копья, и многоголосый вопль оживил окрестности. Только теперь юный Витовт понял отцовский совет. Все скакавшие впереди воины либо погибли, пронзенные немецкими копьями, либо упали в давку и сечу, будучи выбитыми врагами из седел. Но остальные конники продолжали напирать, и немецкая пехота пошатнулась. В этот миг брянские отряды князя Дмитрия Ольгердовича, обогнув вражеский левый фланг, столкнулись с немецкой конницей. Жестокая битва завязалась по всему полю. Звон мечей, вопли сраженных, треск копий и щитов своим шумом заглушили людские крики. В давке смешались свои и чужие. Немцы отчаянно сопротивлялись и, несмотря на двойное численное преимущество литовцев, сдаваться не собирались. Тогда князь Дмитрий Ольгердович подал знак своему горнисту. Тот, несмотря на то, что сидел на коне на некотором расстоянии от сражавшихся, увидел поднятую княжескую руку, поднес рог ко рту, и три резкий звука пронеслись над полем битвы. Около сотни брянских всадников, быстро развернувшись, поскакали назад и, остановившись в пятидесяти шагах от места сражения, вытащили из-за плеч боевые луки. – Вжик! Вжик! – просвистели стрелы, однако, попадая в железные латы врагов, лишь отскакивали. – Вот напасть! – подумал Дмитрий Ольгердович. – Немцы хорошо укрылись…

Тем временем Андрей Ольгердович пробился со своим полком сквозь правое крыло немецкого войска и, сокрушая на своем пути врагов, приблизился к немецкому военачальнику. Вот он занес над ним меч – Удар! – Но вражеский шлем выдержал и только слегка покосился набок. – Еще удар! – главный немец пошатнулся, а его шлем, раскрыв забрало, сполз с головы. – Доннер веттер! – взревел он, разъярившись, вздымая вверх меч и обрушивая его на князя Андрея. – Хлоп! – Андрей Ольгердович, оглушенный тяжелым ударом, закачался и едва удержался в седле. – Зерр гут! – вскричал, ликуя, немецкий полководец, видя незащищенную спину литовского князя и вновь поднимая меч. Но в этот самый момент он вдруг подскочил в седле и выпучил от боли глаза: в его шее торчала красная оперенная стрела! Незадачливый полководец уронил меч и медленно, выпуская изо рта струи красно-черной крови, пополз вниз. Его конь заметался, сбрасывая с себя убитого и расталкивая сгрудившихся вокруг него немецких воинов. Немцам ничего не оставалось, как убить обезумевшего от страха коня. Взмах секиры, и конь, резко остановившись, рухнул прямо на крестоносцев. Его отрубленная голова отлетела в сторону сражавшихся литовцев, а тугая струя горячей крови обагрила немецких всадников. Еще немного, и все было кончено: окруженные со всех сторон рыцари побросали мечи и подняли вверх руки.