Роман Молодой - Сычев К. В.

Великий князь Дмитрий, имевший дружественные отношения с Мамаем и не знавший истинного положения дел в Сарае, не решился ссориться с татарами. Отпустив мамаевых послов «с богатыми дарами», он вызвал к себе в думную палату князя Михаила Тверского и потребовал, чтобы тот клятвенно подтвердил свое обещание – жить в мире и дружбе с Москвой. Последний охотно «поцеловал крест» и получил свободу. Вместе с ним уехали домой и выпущенные из темницы тверские бояре.

Нерешительные действия великого князя Дмитрия Московского имели тяжелые последствия. Разгневанный его лицемерием Михаил Тверской, оказавшись у себя дома, «сложил неправедное крестоцелование» и поклялся «беспощадно мстить» Москве. Особенно он был обижен на митрополита Алексия, к которому раньше имел «любовь и веру», за одностороннее осуждение тверской независимости. – Он позорил меня и ругал! – возмущался Михаил Александрович.

Дмитрий Московский очень скоро узнал о таком поступке великого тверского князя и, считая, что только Москва имеет право «вершить произвол», направил на его земли большое войско, занявшее Градок и часть удела покойного князя Симеона. На захваченных землях он посадил своего наместника – тверского князя Еремея.

Вскоре в Кашине скончался бывший великий тверской князь Василий Михайлович. Это было ударом для Москвы, ибо умерший пребывал в полной зависимости от Москвы. Теперь Михаил Тверской стал законным великим князем!

Теперь стало ясно, что московские власти совершили большую ошибку! Однако уже было поздно что-либо менять. Пришлось готовиться к затяжной беспощадной войне. И не только с Тверью…Как только великий князь Дмитрий вновь послал свои войска на Тверь, Михаил Тверской, не имея достаточно сил, бежал в Литву к своему зятю, великому князю Ольгерду, женатому на его сестре Ульяне. Там он приложил немало стараний, чтобы склонить Ольгерда Гедиминовича к войне с Москвой, и, наконец, добился того, что: великий литовский князь после долгих колебаний, послав гонцов к своим вассалам, собрал большое войско. Он хотел привлечь к себе и прочих независимых русских князей, но на его призыв откликнулся только один великий смоленский князь Святослав Иванович, который, будучи соседом Литвы, не пожелал с нею ссориться и прислал лишь небольшое войско. Карачевский князь Святослав Титович и его брат Федор, недавно похоронившие отца, отговорились от участия в литовском походе по причине «тяжелой и горестной утраты». Князь Иван Семенович Новосильский изъявил на словах свою готовность помочь Ольгерду Литовскому, но на деле не прислал в его стан ни одного воина…Литовские же князья беспрекословно подчинились Ольгерду. В короткий срок в Вильно явились со своими воинами брат великого князя Кейстут Гедиминович с сыном Витовтом, Андрей Ольгердович с полоцким войском, Дмитрий Ольгердович с брянскими полками, а затем пришли и прочие князья со своими ратниками. Огромное литовское войско, приняв в свои ряды смоленский и тверские полки, быстро двинулось на Москву.

Великий литовский князь Ольгерд имел правило никому, даже близким людям, не открывать до поры до времени своих замыслов. И на этот раз все прибывшие к нему воины надеялись, что готовится вторжение в пределы Тевтонского Ордена.

Когда же, в самый день похода, Ольгерд Литовский объявил о решении идти на Москву, многие были просто огорошены. Особенно негодовали смоляне. Им вовсе не хотелось иметь вражду с Дмитрием Московским. Не были рады и брянские дружинники. Многие из них знали о том, что в Москве пребывает их бывший князь Роман Молодой с брянскими добровольцами, и не хотели воевать против «своих людей». Дмитрий Ольгердович едва успокоил своих дружинников, пообещав «не сталкиваться с Романом и брянскими людьми, а воевать только с москалями».

Умение великого литовского князя скрывать свои замыслы способствовало первоначальному успеху литовского воинства. Дмитрий Московский слишком поздно узнал о вражеском вторжении в его земли. Он стал спешно готовиться к обороне и послал во все города Московского княжества и соседних уделов своих «киличеев». А навстречу литовцам вышла наскоро собранная московская «застава» во главе с воеводой Дмитрием Мининым, которая должна была их задержать. Спустя некоторое время и князь Владимир Андреевич послал на врага московский, коломенский и дмитровский отряды во главе со своим воеводой Акинфом Федоровичем Шубой. Тем временем, Ольгерд Литовский подверг нещадному разгрому московские рубежи, вторгся в Стародубский удел и разбил у местечка Холхла небольшую дружину Симеона Дмитриевича Стародубского. Отчаянно сражавшийся князь Симеон погиб вместе со своими людьми. Двигаясь без помех вперед, литовцы вскоре заняли Оболенск, где был убит отказавшийся союзничать с ними престарелый князь Константин Юрьевич.

Лишь у речки Тросны литовцы встретили серьезное сопротивление. Здесь им противостояли московская «застава» и подошедшие отряды Акинфа Шубы. Однако из-за своей малочисленности они не сумели надолго задержать неприятеля. Расправившись с ними», великий князь Ольгерд устремился к Москве.

Вот и сидели московские бояре со своим великим князем, обсуждая происходившие события! Высказывались различные точки зрения, но большинство присутствовавших, в том числе князь Роман Брянский, просили великого князя Дмитрия Ивановича отпустить их с войском против литовцев. Но тот не хотел рисковать! – Пока наши воеводы не узнают о силе литовского войска и намерениях Ольгерда, – молвил великий князь, – я не буду посылать на гибель моих лучших людей! Нам проще отсидеться за каменными стенами!

Но далеко не все согласились с его мнением. Очень многие бояре поддержали Романа Молодого и предложили «встретить хитрого Ольгерда в широком поле».

Дмитрий Московский, слушая боярские споры, начал сомневаться. – А может они правы, – думал он, – и стоит послать на врагов этого славного Романа с лучшим войском?

Но тут же ему в голову пришла другая мысль. – Мы же знаем о прежней дружбе князя Романа с этим злобным Ольгердом! Он даже говорил, что этот коварный литовец – его названный отец! – вздрогнул он. – Неужели Роман, в самом деле, пойдет против него? А вдруг он задумал измену? Тогда мы потеряем свои лучшие полки!

– А если я поведу наше войско на Ольгерда! – вдруг громко сказал, вставая со второй скамьи, сидевший среди бояр князь Владимир Андреевич.

Великий князь поднял свою русую голову и пристально вгляделся в лицо пятнадцатилетнего, рослого не по годам, двоюродного брата. – Неужели я высказал свои мысли вслух? – подумал он и глянул на Романа Брянского, располагавшегося неподалеку. Но тот спокойно сидел, безучастно глядя перед собой. – Значит, он не знает моих подозрений! – успокоился великий князь. – Нельзя обвинять честного человека без веских доказательств!