Роман Молодой - Сычев К. В.

Убийство Булак-Темира всколыхнуло Сарай. Разгневанные мурзы послали своих людей в далекие степи и пригласили «на ханский трон» очередного потомка «Великого Предка», Пулад-Тимура, который, придя со своим войском, успешно расправился с незадачливым предшественником. Голова Азиз-шейха была выставлена на всеобщее обозрение, и Василий Михайлович Тверской имел возможность самолично видеть, как татары плевались в сторону оскаленного, с выклеванными воронами глазами, окровавленного черепа, торчавшего на длинном шесте посреди торговой площади.

Новый хан неприветливо принял Василия Тверского в своем дворце. – Нам очень кстати твое серебро, бестолковый урус! – сказал он князю, стоявшему на коленях перед его золотым троном. – За это тебе – рахмат! Однако ты должен принести еще! Я думаю, что здесь только половина законного «выхода»…

Василий Михайлович вздрогнул и поднял голову. На него смотрел красивый седовласый татарин, одетый в шелковый желтый халат, такого же цвета штаны из плотной, но, судя по виду, мягкой ткани, желтые же, обшитые шелком туфли с загнутыми носками, с небольшой белой чалмой на голове. На драгоценном поясе нового хана, сверкавшем алмазами и рубинами, висел длинный кривой меч в золотых ножнах с рукоятью, мерцавшей блеском драгоценных камней от многих свечей, горевших во дворце.

– У меня больше нет серебра, мудрый государь, – пробормотал князь Василий. – Мы обшарили все сусеки, чтобы собрать тебе законный «выход»!

– Неужели ты не видел башку глупого Азиза? – усмехнулся хан, покрутив указательным пальцем руки свои изящные седоватые усы и взяв в пригоршню небольшую, но густую, черную, с проседью, бороду. – Ты хочешь, чтобы я отправил на кол и твою башку?

– Спаси, Господи! – прохрипел напуганный князь, глядя в сузившиеся от гнева зрачки темно-карих ханских глаз. – Тогда я пошлю людей в Тверь и поищу серебро! Пощади меня, могучий государь! Дай мне время! Я не могу все сделать сразу! Надо, чтобы мои люди отыскали серебро и прислали сюда…

– Тогда посиди в Сарае, глупый коназ! – сказал хан, приходя в хорошее расположение духа. Его тонкие брови, согнувшиеся дугой во время приступа ярости, вновь распрямились, и на округлом лице уже познавшего тяжесть жизни сорокалетнего воина появился румянец. – Иди в свою юрту! – сказал он своим грозным, но уже спокойным голосом, тряхнув головой. – И сегодня же посылай своих людей за серебром! Да не забудь: серебра должно быть не меньше, чем сейчас!

Увидев судорожное движение хана, князь Василий поспешно вскочил и, пятясь, потащился к двери. – Вот какая беда! – думал он, выходя на воздух. – У нас теперь – жестокий царь! Весь дергается, трясет головой! А его шея – покрыта глубокими шрамами! Спаси нас, Господь, от такого злодея!

В тот же день князь Василий послал половину своих воинов и бояр добывать серебро в тверском уделе. В результате дополнительных поборов «тишайший» князь Василий стал в глазах простых тверичей и даже тверских князей, владевших землями в княжестве, «негодным и жадным правителем». Во время его отсутствия в Твери произошли беспорядки, и город был занят племянником – князем Михаилом Александровичем.

Сам великий тверской князь ничего знал о случившемся и мучительно долго отсиживался в сарайской гостевой юрте.

В конце лета в Сарае вновь произошли перемены. На сей раз в ордынскую столицу явился некий царевич Джанибек, а голова хана Пулад-Тимура, не понравившегося татарской знати, угодила на опустевший к тому времени кол на торговой площади.

– Вот и погиб из-за своего вздорного нрава, – размышлял князь Василий Тверской, глядя на искаженное предсмертной мукой ханское лицо с выпученными глазами, – а ведь был великий воин! Но оказался негодным царем!

Очередной хан, Джанибек, принял князя Василия сразу же в тот день, когда княжеские люди привезли серебро. Им не удалось собрать второй «выход», наскребли лишь четверть заданного. Но хан был доволен и этим. – Ладно, якши! – сказал он, высокий стройный тридцатилетний красавец, одетый в шелковый зеленый халат и светло-серые легкие штаны. – Я слышал о грабительстве того Пулада и поэтому прощаю тебя, невинного коназа!

– Благодарю, милостивый государь! – сказал князь, глядя на улыбавшегося Джанибек-хана. – Долгих тебе лет и великой славы!

– Можешь идти, коназ-урус, – молвил хан, потирая свою редкую, но длинную рыжеватую бороду. Его тонкие ровные усы, лежавшие на верхней губе, словно ощетинились дыбом, а большие карие глаза прищурились.

– Вот какой справедливый царь! – думал князь Василий, пятясь к выходу и глядя на крупный алмаз, сверкавший в большой белой чалме хана. – Пусть бы правил себе как можно дольше!

Не успел он вернуться в свою гостевую юрту, как слуга доложил, что к нему прибыл вестник из далекой Твери.

И князь, наконец, узнал о том, что в столице его удела засел племянник! Через три дня после визита в ханский дворец Василий Михайлович, получив ярлык на великое тверское княжение, отправился в свой наследственный удел – Кашин – откуда написал в Москву, великому князю Дмитрию, жалобу на действия племянника. Дмитрий Московский, посоветовавшись с митрополитом Алексием и боярами, прислал в Кашин и Тверь митрополичьих приставов с требованием ко всем князьям, связанным со случившейся ссорой – прибыть на суд святителя. Но князь Михаил Александрович, испугавшись суда, бежал в Литву. А в Москву явились: из Кашина – князь Василий Михайлович с сыном Михаилом и племянником Еремеем, а из Твери – только епископ Василий.

Митрополит признал ошибочным поведение тверского епископа Василия, «который неправедно рассудил спор об уделе князя Семена» и строго того предупредил. Князя же Василия Михайловича он оправдал, не найдя в его поборах преступления, и, посоветовавшись с великим князем Дмитрием Ивановичем, решил помочь великому тверскому князю вновь вернуться в свою столицу.

Обрадованный этим князь Василий отправился в Кашин за своим войском. Его сопровождал большой отряд московских дружинников, возглавляемый Романом Брянским. Сам Василий Михайлович попросил об этом великого князя Дмитрия Московского: он не забыл гостеприимства своего старого знакомого! Кроме того, бывший брянский князь был известен своим последним походом на земли Великого Новгорода, где он проявил себя справедливым, некорыстным военачальником. – Мне не нужны такие воеводы или другие князья, – рассудил Василий Тверской, – которые могут разграбить мои земли…

В самом деле, воины Романа Молодого вели себя достойно. Они только сопровождали «кашинскую рать». Сам же Василий Михайлович не очень-то «посчитался» «со злыми крамольниками»! Кашинцы беспощадно разоряли и жгли встречавшиеся на их пути тверские села, а затем, войдя в Тверь, стали искать сторонников мятежного племянника и грабить всех, на кого бы ни указали многочисленные доносчики. Эти необдуманные действия привели к всеобщему недовольству. Тверичи возненавидели своего великого князя и сообщили жителям других городов удела о его «бесчинствах». В результате, князь Василий не смог больше взять ни одного города. Озлобленные и напуганные горожане отказались открыть перед ним городские ворота. Не помогла и «волоцкая рать», присланная на помощь Дмитрием Московским. Волочане безжалостно разграбили тверское Поволжье, не пожалев даже сел Спасского монастыря Тверской епископии, и ушли назад, отягощенные «дармовым добром» и длинными вереницами пленников.