Реликтовая популяция. Книга 2 - Виктор Васильевич Ананишнов

Пожирание трупа на мгновения отвлекло внимание страшное порождение водных глубин от живого человека, позволив тому вцепиться в борт лодки, несущейся с большой скоростью к берегу на крутой волне, добраться до отмели и выбраться на сушу. Вжимая голову в плечи, и не оглядываясь, он резво побежал по направлению к центру острова.

Не добежав всего нескольких шагов до не замечаемой им команды Свима, наблюдавшей за его спасением, тескомовец со стоном облегчения упал лицом в песок. Тело его вздрагивало в такт хриплому дыханию.

Обманутый монстр, широко разевая пасть, выкрикнул вдогонку человеку нечленораздельные слова или ничего незначащие звуки неудовольствия, хотя каждый слышавший его мог поклясться, что тот и точно сказал:

– Я тебя ещё поймаю!

После чего развернулся вокруг оси своей неуклюжей туши-сковородки, снова ударил волной в лодку, выбросившей её останки на берег, и с всплеском погрузился в глубину.

– Резвый малый, – как бы замыкая круг дневных событий, заметил Ольдим. – Будет сегодня, о чём поговорить.

Свим хмуро кивнул головой.

Сажаней

Глава 19

Мужчины отряда – Харан и Ф”ент – встретились для согласования действий людей и путров. И вообще поговорить.

После гибельных событий прошлой ночи отряд Гелины, выдержавший до того столько ударов судьбы: бегство из Габуна, сражения с людьми и целым гуртом выродков, потери друзей, вдруг, в течение всего одного дня, распался на две естественные группы – люди во главе с Хараном, и выродки, сплотившиеся вокруг Ф”ента.

Можно было предполагать любые мотивы к такому размежеванию разумных. В действительности подоплёка неожиданного поведения одних и других, по-видимому, всё же была скрыта в самых простых реалиях.

Случилось так, что бывшая предводительница отряда канила Гелина и её верная помощница помела Ч”юмта как бы отошли на второй план в руководстве.

И в том не было вины мужчин, чтобы можно было подозревать подобную узурпацию. Сработали законы природы живого существа – нельзя всё время быть на пределе нервной нагрузки. Неожиданное наводнение и гибель части отряда послужили спусковым механизмом для последующих событий и поведения разумных.

Гелина, казалось, ничего не замечала и никого не видела, кроме Грении и Думары. Их она не отпускала от себя ни на шаг, словно девочки могли растаять на глазах, если на миг лишатся опеки её объятий. Дети тоже жались к ней. Пережитая стихия поразила их, похоже, сильнее и глубже, чем потеря семьи и дома и бегство от гурта енотов.

Возможно, в том, в прошедшем, для них была какая-то романтика или ещё что-то, позволяющее им видеть во всём приключение – страшное и требующее полного физического и морального напряжения сил, но, тем не менее, приключение. В нём они находились под защитой старших, стойко ведущих борьбу за своё и их право на жизнь от посягательства подобных же разумных, подверженных быть ранеными или убитыми. Там одна и другая противостоящие стороны выступали если не на равных, то хотя бы вели борьбу на одной ступени возможностей.

Наводнение же показало им всю слепую и бессмысленную непредсказуемость явлений природы и незащищённость от них кого бы то ни было: разумных и диких, правых и неправых, больших и маленьких, людей и путров…

Эту суровую истину Грения и Думара восприняли с глубоким пониманием, несмотря на их детские ещё представления об окружающем мире.

Лицо Гелины потемнело, вокруг всегда искрящихся смехом глаз обозначились синие круги, а сами глаза потухли. Руки её непрестанно и суетливо проверяли – при ней ли дети.

На все обращения Харана к ней подумать о необходимости предпринять какие-то действия в сложившихся для отряда обстоятельствах, она поднимала на него невидящий взгляд пустых глаз и безразлично отвечала:

– Делай, как знаешь…

Сама же весь день не сходила с того места, где Харан нашёл её утром после спасения от вала паводковых вод. Создавалось такое впечатление, что она считала обжитую ею с девочками территорию в два квадратных бермета самой безопасной зоной во всей округе. Остальная округа представлялась очагом опасности.

Женщины стоили своей предводительницы. Они отсыпались или с мрачными лицами недвижно седели там, где опустились утром, словно иное движение таит в себе угрозу. Редкие односложные фразы, которыми они перебрасывались, не давали никаких надежд на их скорое оживление.

На призывы Харана образумиться и взять себя в руки они просто не отвечали. Может быть, одна Жариста его понимала. Она даже пыталась призывно ему улыбнуться, но, впрочем, тем и ограничивалась.

Ч”юмта так и не поддалась уговорам Ф”ента не винить себя в гибели Кокоши. Ей даже казалось странным и непонятным, почему это её можно считать невиновной в произошедшем. Разве она (эта мысль окрепла в ней до внушения истинности) не могла подойти к Кокоше, этой милой девочке, к этому хрупкому и прекрасному ребёнку, чтобы взять её за лапину и отвести подальше от беды?

Могла, ещё как могла!

Да, вокруг грохотало так, что всё живое жалось к земле, а струи воды низвергались с небес. Всё так. Но она могла и не сделала этого.       Её терзали вопросы. Почему она поступила так, а не иначе?

Что ей стоило отыскать Кокошу? Или она, привыкшая командовать себе подобными, настолько уже огрубела душой, а её отношения к друзьям изменились так сильно в худшую сторону?

– Как ты не понимаешь, дорогой, – отвечала она на возражения Ф”ента, – что во всём виновата я и больше никто!

Она лежала на земле с закрытыми глазами, положив вытянутую вперёд голову на лапины, и поскуливала.

– Половодье это виновато! Половодье! – порой срывался на громкий лай стехар.

Он выбивался из сил, чтобы вернуть Ч”юмту к мысли о своей непричастности к случившемуся. Ему самому несносно было жаль Кокошу. Она так внезапно украсила его жизнь, так хорошо к нему относилась. Сколько ласки в ней было, скромности и красоты, достойной восхищения!

Ф”енту самому хотелось кому-то пожаловаться на охватившее его горе, а приходилось обихаживать Ч”юмту. Он боялся потерять и её. Помела нравилась ему по-иному, чем Кокоша. Ч”юмта была из тех, что будь он сейчас вождём клана, она могла бы украсить не только его, но и клан перед другими разумными, с которыми капы дружили или враждовали.

Она организатор и советник… Да, такая подруга может вознести его – стехара – до высот шейна…

Она же норовила броситься в бурный поток и таким образом смыть свой позор и прекратить свои терзания по Кокоше.

И другие, оставшиеся в живых, путры, в целом менее подверженные переживаниям, чем люди, не могли без тревоги ощущать себя брошенными.

Многие из них появились на свет в домах и хабулинах людей. С детства они привыкли иметь над собой чью-то крепкую руку, ведущую их по жизни. Кроме того, стадный и стайный характер бытия их далёких диких предков требовал появления вожака, и он, вопреки воле