Приговор приведен в исполнение... - Олег Васильевич Сидельников

Маллесон деликатно отпил из стакана и продолжил:

— У нас с вами интересы общие. Необходимо во что бы то ни стало разгромить красных, взять Ташкент и объявить об отделении Туркестана от России...

Генерал говорил не спеша, размеренно, с этакой британской флегмой.

Лебедев покинул штаб-квартиру Маллесона в смятенных чувствах. Готовится переворот! Теперь уже совершенно точно — в Ташкенте зреет заговор!

На улице его нагнал переводчик.

— Поручик Домжинский, позвольте представиться — поручик Лановой. Не желаете ли провести приятно время в хорошей компании?

— Охотно, — согласился Лебедев. — А где это?

— У меня сегодня собираются господа офицеры.

— Будьте добры — адрес.

— Зачем вам адрес? — удивился Лановой. Серенькие, выцветшие глаза его как-то странно скользнули поверх лица Лебедева. — Вы же не имеете квартиры. Идемте. Прошу остановиться у меня.

— Спасибо, поручик, — Лебедев смотрел на Ланового, все пытаясь вспомнить, где же он его видел. Длинное асимметричное лицо, правое ухо оттопырено, унылый утиный нос, нездоровый цвет кожи. — Где же я его встречал? — мучительно вспоминал разведчик, и на душе у него стало муторно, нехорошо.

Тем временем долговязый и узкогрудый поручик развлекал гостя всякими разговорами.

— Вот мы... Владимир Андреич, кажется, я не ошибся?.. Вот мы и на Розенбаховской улице. На ней масса всяких негоциантов, скупщиков валюты...

И в самом деле, тут же к ним подскочил мордастый субъект в бобровой шубе, зашептал:

— Куплю золотые «николаевки». Беру в неограниченном количестве! — барыга еще долго бегал за ними, приставая главным образом почему-то к Лебедеву. Наконец отстал.

— Удивительный нюх, а? — Лановой рассмеялся скрипуче, невесело. — Он словно рентген своими лучами просветил вашу полевую сумку, в которой лежит сотня золотых империалов. Заметьте: у вас не отобрали золота. Англичане не грабят союзников. Они компенсируют такого рода потери реквизициями у текинцев и вообще у гражданских лиц. Правда, выдают при этом «гарантийные письма», которым грош цена в базарный день!.. Ха-ха-ха!

Лебедев тоже вынудил себя расхохотаться.

— Ничего, — продолжал Лановой, — недолго здесь хозяйничать «просвещенным мореплавателям». Помогут нам навести порядок, а там, как говорят в Одессе, «будем посмотреть». Кстати, звать меня Константином Петровичем. Давайте запросто, а?

— Буду рад, Константин Петрович.

— Если не секрет, — не умолкал долговязый попутчик, — отчего вы отправились в столь опасное путешествие без оружия? Зато прихватили целую сотню империалов?

— Попадись к чекистам при оружии, мигом к стенке прислонят!

— А с золотом? Они ведь и валютчиков не милуют.

— Хм... — Лебедев улыбнулся. — Золото есть золото.

— Для большевиков, значит, приготовили золотишко, для чекистов и военконтролеров? Остроумно. Но не умно. Золото большевички, конечно же, заберут, а к стенке все равно поставят. Так что зря тащили лишнюю тяжесть.

— Запас карман не рвет.

— Это верно, — кивнул Лановой. — Вот мы и пришли. Милости прошу. Домик сей совсем еще недавно принадлежал одному большевичку. Мы его накрыли, пустили в распыл, а жену с дочкой — в тюрьму. Маман вроде бы свихнулась, дочка одной ножкой уже в могилке — горловая чахотка.

Лановой отомкнул парадное, широким жестом пригласил гостя в дом. Лебедев прикусил губу, чтобы не выдать волнения. Ему до боли сердечной, до головокружения хотелось тут же на месте прикончить негодяя... Лишь бы вытерпеть! Не дрогнуть.

Лебедеву, однако, предстояло кое-что пострашнее. Денщик Ланового, молчаливый бородач с ручищами гориллы, сноровисто накрыл на стол, украсив его большой бутылкой «Скотч-виски», и исчез. За столом хозяин продолжал развлекать гостя:

— Я, знаете ли, Владимир Андреич, не профессиональный переводчик. В контрразведке состою. Да-с. И потому и переводчиком у Маллесона значусь. Должны же мы быть в курсе дел наших благодетелей, ха-ха-ха!

Совсем худо стало на душе у Лебедева. На лице же он изобразил удивление, смешанное с восторгом.

— Константин Петрович, дорогой мой!.. Вы не шутите?

— С контрразведкой шутки плохи, — строго произнес Лановой.

— Сам господь бог свел нас, Константин Петрович! ТВО разгромили чекисты. Теперь создана новая подпольная организация. Нам нужны связи с Асхабадским белым движением. Мы готовы выступить в Ташкенте. Но, как я убедился, Маллесон не понимает, что промедление может погубить все наше дело.

— Англичане, любезный Владимир Андреич, предпочитают действовать наверняка. Сейчас у них в Закаспии военные дела оставляют желать много лучшего. Но вот если бы вы сняли с Закаспийского фронта... Ну хотя бы Туркестанский полк.. Здорово дерется!.. Снимите полчек, а? Ушел же Колузаев с половиной своего отряда. Тогда мы тоже ударим. Англичане побоятся уступить нам инициативу, вмешаются обязательно, несмотря на свою пресловутую флегму. Я знаю англичан. Учился в Англии. Итон окончил. Да-с. Фамилия моя старинная, аристократическая. К сожалению, родитель мой, ныне покойный, страдал пагубными слабостями, приведшими к разорению, — карты, дорогие вина, фигуранточки. — Лановой слегка опьянел, но говорил твердо, в глазах мелькали странные блики. — Я, собственно, зачем все это рассказываю? С умыслом, голуба моя. Ваше золотишко мне приглянулось. А поскольку я ваш спаситель...

— Спаситель? — искренне удивился Лебедев.

— А как же-с, самый настоящий спаситель. — Лановой вдруг ловко расстегнул кобуру и выхватил кольт. — Ни с места, товарищ Лебедев! Что, хотели провести нас за нос, а?.. И в штаны, небось, наложил, ха-ха-ха! — Лановой стал похож на Мефистофеля. — Но-но, без глупостей. Стреляю без промаха, натренировался на вашем брате, большевичке. Живучая, доложу вам, публика. В иного всадишь всю обойму, а он все еще норовит петь «Интернационал»!

Положение у Лебедева было безвыходное. Он сидел в кресле, под рукой никаких тяжелых предметов. Через стол — Лановой, предусмотрительно пододвинувший бутылку из-под виски к себе. Каким же образом этот живодер узнал меня?.. Неужели его, Лебедева, кто-то опередил?

— Я как увидел вас, дорогой товарищ, у генерала, — продолжал наслаждаться контрразведчик, — сердце мое так и забилось. Он, родненький, собственной персоной, ответственный сотрудник Военконтроля товарищ Лебедев! Сам явился, тепленький!

— Уверяю вас, вы ошибаетесь, поручик, — все же выдавил из себя Лебедев, хотя сердце его готово было выскочить из груди. Лановой, или как его там, нанес разящий удар:

— Нет, дорогуша, нет, кандидат в покойнички, не ошибся. Ты ж меня, сволочь, лично допрашивал два месяца назад! Я тогда к вам в тыл ходил, специально оброс бородищей, вшей мне нарочно в старый зипун подпустили мои коллеги. Чтобы, значит, все натурально было. Ногти на ногах и руках не