Запретная любовь - Халит Зия Ушаклыгиль

После долгого, нескончаемого ожидания прибыл доктор. Всё время ожидания Нихаль стояла у кровати и глядела на спящего Бешира. Но у неё не хватило сил присутствовать при осмотре. Она ждала у двери комнаты. Доктор обнадёжил её и сказал:

— Зря он Вас напугал! Ему следует быть осторожным, избегать холода и особенно — доктор говорил с улыбкой — ночных прогулок…

Он не закончил, сжал руку Нихаль с незаметной улыбкой, словно оставляя слабую надежду на выздоровление и сказал:

— Отныне, маленькая госпожа, комната больного ни для кого не является очень хорошим местом. Вы понимаете, верно?

Нихаль не слушала и не слышала. Она снова вошла в комнату Бешира, где он проснулся и сидел в постели. Увидев Нихаль, он улыбнулся. Казалось, что Беширу стало лучше от того, что в комнате побывал доктор. Нихаль спросила:

— Как ты, Бешир?

Прежде чем ответить, Бешир огляделся и, не увидев в комнате никого, кроме Шаейсте, сказал Нихаль:

— Уедем отсюда, маленькая госпожа!

— Конечно, уедем, но через несколько дней; тебе нужно немного поправиться, — сказала Нихаль. Бешир покачал головой. Он хотел уехать сегодня, прямо сейчас. У него ничего не было, он встанет, если захочет. Нихаль улыбалась и отвлекала его расплывчатыми словами, которые заставляют ребёнка надеяться, ничего не обещая.

За обедом Нихаль сидела напротив старой тёти, не говоря ни слова, все её мысли были о Бешире, она почти ничего не ела.

***

Нихаль вышла из комнаты после дневного сна и спускалась справиться о Бешире, когда вдруг услышала, что перед особняком остановилась бричка, через минуту раздался голос Бюлента и она бросилась туда:

— Бюлент! Это ты, Бюлент?

Бюлент был с Бехлюлем. Он пожалел, что не приехал вчера вечером и сегодня отправился на пристань, чтобы поехать к сестре. Когда Бюлент говорил, в его лице было что-то, присущее актёрам заученной комедии и казалось, что иногда он улыбался Бехлюлю. Нихаль, не обращая внимания, и даже совсем не слушая, рассказала им про Бешира:

— Теперь Бешир! Кто знает? — она сцепила руки в характерной нервной манере и не закончила фразу, оставляя её в форме ужасного, повисшего в воздухе вопроса. Бюлент отправился в комнату Бешира, Нихаль тоже cобралась пойти, но Бехлюль протянул руку и остановил её:

— Нихаль! — сказал он, — я вынужден оставить тебя здесь одну, мне нужно уехать в Стамбул.

На Нихаль странное впечатление произвела скорее не сама фраза, а то, насколько сухим был его голос. После короткой паузы она сказала:

— Я думала, Вы сегодня останетесь здесь.

Тогда Бехлюль пояснил длинными, уклончивыми фразами. Было дело, о котором он совсем забыл, но внезапно вспомнил, когда оказался на пристани. Он бы сразу уехал на пароходе, если бы не считал необходимым получить разрешение от маленькой Нихаль. Завтра вечером, конечно, уже не останется причины, мешающей ему…

Нихаль воскликнула, не в силах сдержаться:

— Значит, Вы приедете завтра вечером! — Потом она вдруг покраснела, устыдившись наивности своего сердца, и добавила, чтобы казаться равнодушной:

— Если я обращусь с просьбой, Вы сделаете, верно? Письмо, которое нужно опустить в почтовый ящик! Вы же знаете, кому?

Нихаль не хотела, чтобы Бехлюль заставил её сказать больше. Когда он говорил и объяснял минуту назад, она почувствовала что-то, причинявшее ей боль. Похожее чувство забралось в её сердце и чуть раньше, когда она не очень внимательно слушала Бюлента. Она поднялась в комнату, чтобы взять письмо, Бехлюль последовал за ней. Он спросил:

— Что тебе привезти, Нихаль?

Она небрежно ответила, запечатывая конверт:

— Ничего не привозите; но не забудьте про письмо.

Говоря это, она вдруг подумала о письме. Её сердце на миг вздогнуло и она обнаружила, что это письмо, листок бумаги, уполномоченный сообщить приятную новость о её счастье, в некоторой степени стало ложью. Но это ощущение прошло так быстро и оставило такой неясный след, что не смогло помешать Нихаль протянуть письмо Бехлюлю. Он вытащил из кармана бумажник, сделал вид, что ведёт себя очень осторожно и посчитал необходиым положить крохотное письмо Нихаль в надёждное место.

— Здесь, — сказал он, — письмо маленькой Нихаль не сможет потеряться. Бехлюль может потеряться на земле, а земля в небесах, но письмо мадемуазель Де Куртон не сможет потеряться.

Нихаль незаметно улыбалась, но не отвечала. Когда Бехлюль вытаскивал бумажник, из него медленно выскользнула маленькая записка и упала прямо к его ногам. Увидев это, Нихаль собиралась сказать:

— Вы уронили записку! — Но внезапно появившееся чувство остановило её. Нихаль захотела прочесть записку. Она подумала, что записка расскажет ей, почему Бехлюль хотел уехать. Она была уверена, что причины, которые он только что назвал, были придуманы, чтобы скрыть истинную причину, о которой ему не хотелось говорить. Затем в Нихаль началась небольшая внутренняя борьба. Как сможет она протянуть руку к тому, что принадлежало другому? По какому праву она возьмёт то, что от неё скрывали?

Чтобы не отвечать на эти вопросы, она хотела, чтобы Бехлюль больше не стоял там, а немедленно ушёл; после его ухода она останется наедине с запиской, её любопытство победит и она её прочтёт. Это вдруг стало настолько важным, что она решила, что сойдёт с ума и не сможет жить, если не сможет прочитать её.

Бехлюль положил бумажник в карман и по-прежнему не видел записку:

— Ты же не обиделась на меня, Нихаль? — спросил он. Нихаль не смогла найти сил ответить и лишь кивнула головой. Она была бледна. Когда Бехлюль выходил, Нихаль бессильно прислонилась к стене. В конце конце записка осталась там. Её значение росло с каждой минутой. У неё как будто была коварная улыбка, сулившая много странных тайн. В ушах Нихаль гудело, она слушала с замиранием сердца и не двигалась. Она ждала, когда Бехлюль выйдет из дома. До этого она не осмелится. Прошли долгие минуты. Затем послышался шум брички. Нихаль подбежала к окну. Бехлюль повернул голову, помахал ей рукой из брички и через минуту исчез в облаке пыли. Тогда Нихаль подбежала к записке, подняла и раскрыла её. Сначала она прочитала мутными глазами, как будто в облаке, ничего не понимая. Там было всего две строчки: «Она во всём призналась. Эта идея невозможна. Непременно будьте здесь сегодня вечером.»

Нихаль облегчённо вздохнула. В записке ничего не было, но после секундного облегчения она подумала, что в её сердце вонзили раскалённую спицу. Эти две строчки внезапно открыли ужасную правду. Она прочитала ещё раз. Подписи не было. Мелкий почерк из букв, похожих на высохших детей,