Богиня мщения - Джеки Коллинз

— Жена Джино? — заинтересовалась Пегги, бросая быстрый взгляд в дальний угол зала. Там она увидела невысокую, подтянутую женщину с шапкой кудрявых темно-рыжих волос. Выглядела она достаточно молодо, но Пегги наметанным глазом определила, что ей где-то около шестидесяти, может, чуть больше.

Миссис Джино Сантанджело была практически ее ровесницей.

Похоже, бог подарил ей шанс, который Пегги так усиленно искала.

Теперь она наверняка сумеет докопаться до правды и выяснить, кто же был настоящим отцом ее единственного сына.

Даже оказавшись в снятой Фуадом роскошной вилле на территории отеля «Кавендиш», Арман не мог успокоиться. Стычка с Лаки Сантанджело основательно вывела его из себя. У него в голове не укладывалось, как может какая-то женщина — женщина! — обойтись с ним подобным образом и не понести за это никакого наказания. При одной только мысли о нанесенном ему оскорблении кровь Армана начинала бурлить. Сказанные Лаки слова снова и снова раздавались в его ушах, отравляя сердце черным ядом ненависти.

— В моей стране эту грязную шлюху забили бы камнями! — выкрикивал Арман, нервно вышагивая по просторной гостиной. — Принц я или не принц?! Ты слышишь меня, Фуад? Я — сын эмира, в моих жилах течет королевская кровь, а кто она?! Макаронница, отродье итальянских крестьян, которые только и делают, что хлещут вино и трахают коз. Нет, она должна быть наказана, и наказана жестоко. Я не я буду, если не покажу этой дряни, что она — ничто. Пустое место!

Фуад машинально кивал, думая о том, что его босс, похоже, окончательно слетел с катушек. Арман не контролировал себя, он потерял всякое чувство реальности. Интересно, с чего он вдруг вообразил, что стоит ему только появиться в Вегасе, и Лаки тут же продаст ему свой любимый отель? Откуда у него такие представления о собственном могуществе и влиянии?

О том, что с боссом что-то не так, Фуад начал задумываться после инцидента с Ноной Константайн. В тот раз Арман явно пошел вразнос — вообразил, будто ему все позволено, все сойдет с рук. Глубокое заблуждение, которого не позволил бы себе ни один разумный человек. Но Арман разумным уже не был; пожалуй, даже нормальным его можно было назвать лишь с очень большой натяжкой. К примеру, он только что объявил себя принцем (слава Аллаху, что не Наполеоном). Разумеется, Арман был принцем, и Фуад не собирался с этим спорить; другое дело, что в Америке его титул ничего не значил, но этого босс уже не понимал — просто не желал понимать.

— Знаешь, пройдет совсем немного времени, и я стану эмиром, королем! — продолжал тем временем Арман, устремляя на Фуада горящий взгляд безумца. — Именно я, а не эти тупые ублюдки — мои старшие братья. Я буду править Акрамшахром!

— Мне казалось, ты собирался остаться в Америке, — удивился Фуад. Признание Армана его шокировало. По законам Акрамшахра, девятый сын монарха мог наследовать трон, только если его старшие братья умрут или окажутся недееспособными. Неужели он намерен их убить или отправить в тюрьму?

— Мой отец хотел бы, чтобы после него страной управлял именно я, — заявил Арман, и его глаза лихорадочно заблестели. — Я в этом уверен. А разве я могу разочаровать собственного отца? Если ты так думаешь, значит, ты — никчемный, бесполезный идиот! — Он сделал крошечную паузу. — Знаешь, Фуад, в последнее время я все чаще задумываюсь о том, чтобы от тебя избавиться.

От этих слов повеяло таким могильным холодом, что Фуад невольно вздрогнул. Он сам вырос в Акрамшахре, в семье начальника дворцовой стражи, и отлично знал, что в устах эмира слово «бесполезный» было самым страшным оскорблением, а нередко и приговором. «Бесполезные» жены, дети, слуги и служанки отправлялись в опалу или в тюрьму, а некоторых, кто вызвал особенно сильный гнев эмира, потихоньку зарезали. В устах Амина Мохаммада Джордана это слово звучало как смертоносное шипение ядовитой змеи.

Так, может быть, Арман потихоньку превращается в своего отца?

Или у него мания величия?

Действительно ли он собирался стать правителем Акрамшахра после смерти эмира?

Старшие братья Армана вряд ли согласятся на это по своей воле, а значит, в стране начнется самая настоящая гражданская война. И даже если в этой войне Арман одержит победу, народ в лице высокопоставленных чиновников и высших офицеров все равно его не примет. Пусть он родился в Акрамшахре, пусть он прожил там восемь лет, пусть он покинул свою страну не по собственному желанию — все это ровным счетом ничего не значило. Богатый и влиятельный американский миллиардер стал у себя на родине чужаком. Да и особая благосклонность отца, которой Арман в последнее время пользовался, объяснялась, как было достоверно известно Фуаду, лишь тем, что «Джордан девелопментс» через свои дочерние компании занималась легализацией личных средств эмира. В Америке это называлось отмыванием денег и в большинстве случаев сурово каралось.

— Собери мне полное досье на Лаки Сантанджело, — неожиданно приказал Арман. — Все, что найдешь. Те бумаги, которые ты мне показывал, — где они? Давай их сюда.

— Ты имеешь в виду ту папку, которую я тебе показывал, а ты не захотел смотреть? — не удержался от шпильки Фуад.

— Да. Где она? Она нужна мне сейчас. Немедленно!

— Бумаги остались в Нью-Йорке, но я распоряжусь — их перешлют сюда по электронной почте в течение пятнадцати минут.

Но Арман, похоже, его уже не слушал.

— Самодовольная американская жаба, — бормотал он. — Как эта шлюха посмела бросить мне вызов?! Ну, ничего, она дорого за это заплатит. Смерть — вот самое мягкое наказание для таких, как она.

Фуад не совсем хорошо понимал, с чего босс решил, будто Лаки Сантанджело бросала ему вызов. Она просто отказалась продать ему «Ключи», и не столько потому, что ей не понравился Арман (острая неприязнь к нему возникла у Лаки только после того, как он показал себя во всей красе), сколько потому, что она вообще не собиралась продавать свой отель. Об этом, кстати, ее нью-йоркский поверенный сообщил практически сразу, вот только Арман не пожелал ничего слушать. По-видимому, дело тут было в чем-то другом. Вероятно, Лаки случайно или намеренно задела в душе Армана какую-то чувствительную струнку, и он решил мстить.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал Фуад. — Мне необходимо распорядиться насчет досье. А тебе сейчас нужно побыть одному и как следует обо всем подумать.

— Что мне сейчас действительно нужно, так это шлюха, а лучше — две! — резко возразил Арман. — Позвони Ивонне. Скажи, они должны быть у меня немедленно.