Ричард Длинные Руки — граф - Гай Орловский

— Но что он хотел еще? Думай, раб, а то прикажу выпороть на конюшне!

Я развел руками.

— Ваша милость… Рази ж я упомню, что у вас там в сундуке? Я ж не заглядывал вглыбь. Вдруг там такое, что он ахнет и попросится к вам в помощники?

Она фыркнула, но промолчала, на идеально ровном кукольном лбу проступило какое-то подобие морщинок, тут же загладилось, как в анимации. Глаза стали задумчивыми.

— Иди, — разрешила она. — Я буду думать.

Она будет думать, сказал я себе уже на лестнице, дура. Что тут думать, когда надо выволакивать все из сундука и выбирать, выбирать… А то и все показать этому мудрому из тридесятого. А что мудрый — понятно, на такую красотку разок взглянул усмешливо: знаем таких, видали, — и больше не смотрит, второй раз ожечься не хочет. Хотя кто знает, сколько раз ожигался. Главное — сейчас не хочет обжечь даже пальчик, в то время как иные горят на этом нехитром деле до могилы.

Значит, умный.

Глава 13

До обеда убирали следы нападения, мужики из сел баграми вытаскивали бревна из воды, пригодятся в хозяйстве, Ипполит проехался везде по острову и убедился, что ущерба никакого: нападали именно на замок, справедливо рассуждая, что села лучше оставить себе целыми, неразграбленными. Прибыло два десятка крепких молодых мужчин. Винченц сразу раздал им оружие, увел упражняться.

Леди Элинор дважды показалась вне замка, накладывая какие-то новые защитные заклятия, но все остальное время оставалась вне видимости. Я чувствовал, что перемещается по замку, несколько раз по телу пробегали мурашки от присутствия огромной энергетической мощи, что приближается, приближается… а затем отступает. В последний раз я даже вроде бы уловил, в какую сторону утекает эта мощь. Если предположить, только предположить, что леди Элинор, не доверяя мне, лично принесла Кристалл Огня в малахитовую комнату…

Ужин в челядной прошел в тягостных разговорах о нападении, о потерях. Раненых леди Элинор вылечила, хвала ей, но погибших не вернет ни один волшебник. А погибло для такого маленького замка много. Из челяди все целы, не считая смелого Ипполита, что получил три раны, ухватив кол и бросившись помогать стражам. Но теперь Ипполит щеголяет свежими шрамами, и все вроде бы восстановлено, однако гнетущее чувство охватило всех, как черное облако.

Я сочувствующе сопел, кивал, поддакивал. Потеряно ощущение несокрушимости защиты замка и всего острова. Хреново. В здоровом теле — здоровый дух, а если дух вот так ниже плинтуса, то и тело приходи и бери голыми руками.

Укладывались молча, без привычных шуточек. Я дождался, когда перестал ворочаться и наконец заснул Маклей, он засыпает труднее всех, поднялся и ушел к себе в чулан. В людской тихо, однако и в крохотном чулане, что отделяет от людской хлипкая дверь, я старался не скрипеть сдвинутыми лавками, лег тихонько и сосредоточился, старательно вспоминая вкус любимого сыра. Во рту появилось знакомое ощущение, я даже подвигал языком, как бы принимая тонкий, просвечивающий на солнце ломтик, ощущая его солоноватую пикантность, вообразил с закрытыми глазами это тонкую пластинку, тщательно выговорил нужное заклинание из книги Уэстефорда… На всякий случай произносил шепотом, вдруг кто проснется, замер в ожидании, и вдруг прямо во рту ощутил приятную тяжесть.

Поспешно вытащил обслюнявленную полоску, хорошо, что не вообразил целую голову или круг, дурак. Надо же соблюдать и второе правило: место и расстояние. То есть одновременно держать в мозгу несколько предельно четких картин: вкус, цвет, размер, а также где это должно овеществиться. Думаю, что чем ближе, тем овеществление проще. С расстоянием усилие наверняка растет в квадрате, если не по экспоненте.

Медленно прожевал сыр, чувствуя себя немножко неловко, словно салага, что получил из дома посылку с салом и втихую жрет под одеялом, снова сосредоточился. Для меня, рационалиста, по-прежнему нет магии, а есть некий агрегат, сохранившийся со времен высокотехнологических, который все еще выполняет приказы тех, кто сумел подобрать к нему ключи. Конечно, выполняет только ничтожнейшую часть, так как большинство желаний этих дикарей просто не понимает и не воспринимает, однако в его памяти должны быть и другие вещи….

Около часа я попеременно представлял пистолеты, электрочайники, телевизоры, лазерные диски, мобильники — но никакого отклика, словно стучусь в глухую стену. Даже не стал ломать голову, почему не получается, причин могут быть тысячи, немало уже и того, что расширился мой диапазон с едой. Благодаря святой церкви я могу наслаждаться любимым кофе, благодаря нечестивой магии — полакомился нежнейшим сыром. Дуалист, так сказать, но не от слова «дуля», а от чего-то умного, но если говорить проще, то вашим и нашим.

Сейчас попробую другие сорта…

Нет, это оставим на потом. Сейчас важно другое…

В людской прошлепало, словно из озера вышла русалка и скачет на мокром хвосте, дверь приоткрылась, в щель тихонько скользнула босая Христина.

— Не спишь?

— Нет, — ответил я шепотом.

— Кромлех в ночном дежурстве, — сообщила она заговорщицки, — а я так не люблю спать одна!

Я подвинулся, молча указал на место рядом. Она улыбнулась, нагнулась и ухватила длинное платье за подол. Я наблюдал, как она быстро и бесхитростно стащила через голову, ничуть не красуясь, пропотевшее за день платье, остановилась на миг, белая в полумраке, как будто из молока и сметаны, вся в нежных валиках молодого жира, с крупной молодой грудью, слегка отвисающей под своей тяжестью, золотым треугольником пышных волос под животом.

Я отодвинулся еще чуть, она легла рядом, сразу прижавшись горячей грудью и всем разогретым за день телом, чистая и все равно непорочная. Здоровый такой пышнотелый ребенок, искренний как в наготе, так и в чувствах. Ногу забросила мне чуть ли не на горло, во всяком случае, округлое белое колено почти перед глазами, еще и рукой обхватила за шею.

Говорят, что, несмотря на то что уже несколько миллионов лет женщина живет рядом с человеком, в ее поведении и образе жизни остается еще много загадочного и непонятного. Конечно, это враки. Настоящая женщина всегда понятна. Более того, когда Христина пришла ко мне в чуланчик первый раз, пощебетала, рассказывая новости, я прошептал благодарно: «Господи, какая же она дура!.. Благодарю тебя, господи!» — и сразу ощутил, что мне с нею легко и спокойно.

Христина пощекотала мне ресницами щеку.

— Ты спишь? — спросила она сонно. — Как думаешь, чего это на замок напа…

Голос затих, сменившись ровным сопением. Набегавшись за день, заснула моментально, прижавшись сочным спелым телом, разогретая пышечка, удовлетворенная уже тем, что спит с мужчиной. Ведь здоровый инстинкт требует, чтобы легла и прижалась к мужчине, что она и сделала. И если он не воспользовался моментально ее сдобным телом, то это его проблемы, а ей и так хорошо, когда под щекой твердое мужское плечо. Это лучше подушки, когда рукой обхватываешь за шею, а ногу закидываешь на его торс так высоко, что не убежит, не оставит ночью одну, когда ходят злые саблезубые волки…