Роковые поцелуи - Патриция Кемден

Из горла Ахилла вырвался крик. Ее тело двигалось в такт с ним. Ее руки ласкали его грудь, его руки, его спину, касались его, побуждали. На ее лице отражалось безграничное умиротворение. Его душа чувствовала ее успокоенность, переплелась с нею… успокоение и удовольствие…

Снова и снова он покидал ее и чувствовал себя обездоленным. Он возвращался в нее, к сладостному удовольствию их единения. Взгляд Ахилла затуманился, но он по-прежнему видел Элеонору, видел ее умиротворенность, передающуюся ему, удовольствие накладывалось на удовольствие, жар и огонь росли, росли, росли…

Он погрузился в нее.

– Святой Боже, святой Боже, святой Боже…

Долгий трепещущий стон пронзил воздух. Его разум, его чувства – все было смыто, осталось лишь… умиротворение.

Спустя долгие мгновения Ахилл вышел из сладостной неги. Он все еще лежал на Элеоноре, уткнувшись лицом в ее волосы. Он поцеловал ее в висок, затем сдвинулся на бок и оперся на локти. Ахилл знал, что Элеонора не получила удовлетворения, и посмотрел в ее зеленые глаза, ожидая увидеть разочарование или презрение. Элеонора провела пальцем по его скулам и подбородку, улыбнулась, довольная и счастливая, и прошептала:

– Спасибо.

– За что? За то, что поступил, как твой скотина-муж? Я возненавижу себя. – Ахилл поцеловал ее в шею за ухом. – Возненавижу, – повторил он, – но видит Бог, это было сладко.

Элеонора хихикнула и заключила Ахилла в объятия.

– Иногда женщине доставляет удовольствие видеть, что она желанна, что ее хотят. – Она еще крепче обняла его. – И действительно было сладко.

– Элеонора, ты говоришь, словно пьяная.

– Возможно, я и пьяна, но не от вина. – С удовлетворенной улыбкой она выгнулась и потянулась. Ахилл по-прежнему был в ней, и когда он почувствовал, как она напряглась под ним, он ощутил, что желание постепенно возвращается. – Я чувствую силу, Ахилл. И энергию. Как будто я могу покорить весь мир.

Ахилл поцеловал Элеонору и медленно стал покидать ее.

– Не-е-ет, – запротестовала она, и он вновь вкусил ее податливые губы.

– Возможно, вы покорите мир, мадам, – произнес Ахилл с улыбкой, – но я беру значительно выше. Я хочу покорить Венгрию.

– Покорить, – резко бросила Элеонора. Она перекатилась на живот, затем села на пятки, стоя на коленях с подвязками на бедрах. – Покорить? Или разрушить? Может быть, ты хочешь приручить меня есть с руки? – Ее рубашка по-прежнему была в беспорядке, и гордая грудь просила ласки, поцелуев и…

– Ахилл?

– Ммм?

Элеонора наклонилась вперед, положив руки на колени и непроизвольно сжав грудь. Бедра Ахилла напряглись.

– Ахилл, посмотри на меня.

– Смотрю. – Она двигалась. О Боже правый! Она двигалась. – Эл, пощади. Святые спустятся с небес взглянуть на тебя. Ты думаешь, я каменный?

Приступ злости у Элеоноры прошел, она посмотрела на низ живота Ахилла и лукаво улыбнулась.

– Ну, ты только что сказал…

– Ведьма! – Ахилл два раза размеренно и глубоко вздохнул. Черт его подери, если она собирается быть единственной, кто дает удовольствие сегодня вечером. И в этот момент он понял, что существует предел его эгоизму.

К его глубокому сожалению, Элеонора расправила рубашку и встала.

– Надеюсь, что вода не слишком остыла, – сказала она самой себе, подошла к ванной и погрузила руки в воду. – Отлично.

Ахилла кольнуло словно шилом. Он не был импульсивным человеком, но сейчас порыв был таким сильным, что его нельзя было проигнорировать. Он вскочил на ноги. Подхватил ее…

– Ахилл! Что ты…

…и бросил ее в ванну. Брызги полетели в разные стороны и заключили ее в свои влажные объятия.

– Ты негодяй! – завопила Элеонора смеясь. Вода плескалась, то пряча, то открывая ее грудь, покрытую мокрым батистом. – Ты самый худший из…

Ахилл наклонился и закрыл ей рот поцелуем. Это был глубокий поцелуй завоевателя и собственника. Голова Элеоноры откинулась назад, ее язык встретился с его языком, увлекая глубже и глубже…

Ахилл оттолкнул Элеонору, подошел к столику, взял губку и ароматное мыло.

– А сейчас, мадам графиня, удовольствие буду получать только я.

Глава 20

Элеонора пыталась выпрямиться на скамеечке для отдыха в ванной, но соскальзывала в самый решающий момент. Она чувствовала себя, как одалиска, приготовленная для услады султана.

– Ахилл, я могу…

– Тс-с. – Он снял с нее мокрую рубашку, затем намочил губку и сжал ее, вода хлынула меж его сильных пальцев. Его взгляд скользил по ее телу, тогда как руки медленно намыливали губку мылом.

Элеонора нервно облизала губы, еще раз попробовала выпрямиться, но потом сдалась. Делая попытки встать, она не замечала, как вода окатывает ее нежную грудь – чувственную хранительницу его губ, языка, влажного жара его дыхания… Она слабо застонала.

Тыльной стороной мокрой ладони Ахилл провел под подбородком у Элеоноры.

– Мадам должна расслабиться, – вполголоса произнес он, проводя рукой по шее и плечам. Его пальцы описывали небольшие круги, позволяя воде ласкать ее кожу.

Элеонора закрыла глаза, давая возможность жару прикосновений Ахилла и теплу воды проникнуть в нее.

– Я лишь хотела смыть дорожную грязь, – прошептала она.

Элеонора почувствовала, как влажная мыльная губка движется во впадине под шеей, потом скользит ниже и ниже, медленно направляясь к ложбинке груди. Возбуждение и ожидание стали нарастать в ее неуправляемом теле. Она непроизвольно чувственно выгнула спину, устремляясь к его прикосновениям. На губах появился призыв, и она боролась с собой, чтобы не произнести его.

Ахилл обвел губкой вокруг каждой груди, проводя по мягким сферам, как если бы они были объектом безмерного почитания. А он все еще не…

– Пожалуйста, – взмолилась Элеонора. – Ты играешь со мной.

– Я играю на тебе, моя прекрасная Элеонора, – произнес Ахилл тихим трепещущим голосом. – Я хочу, чтобы ты ощутила самую замечательную музыку удовольствия. – Элеонора чувствовала слова Ахилла точно так же, как и прикосновения, и они проникли до самых дальних уголков ее души.

Шелковистая губка круговыми движениями скользнула ниже, под воду, к ее животу, бокам. Ахилл играл на Элеоноре адажио: тер, поглаживал, ласкал. Он поднял ее ноги и медленно стянул чулки, дразня нежную кожу под коленками, а потом, словно первые аккорды сонаты, длинными продолжительными движениями дирижерской палочки, провел губкой по бедрам.

Элеонора чувствовала каждую ноту скользящего мыла, подбирающегося все выше и выше, к самой верхней точке ее бедер. Тепло воды уже перестало иметь значение. Первое острое желание начало настойчиво звенеть под кожей. «Тирания» его искусных рук управляла ею, порабощала ее…