Беспечные ездоки, бешеные быки - Питер Бискинд

О Марти и Сэнди начали говорить. Вместе они прожили четыре года, вплоть до «Таксиста». (Ребята оказались хорошими партнерами и в творчестве — Сэнди стала одним из продюсеров его картины «Алиса здесь больше не живёт».) «Марти отдавался жизни всей душой, страстно и беззаботно, — продолжает Сэнди. — Мы смотрели всё, что выходило в прокат, ходили на сдвоенные и даже строенные сеансы и думали — что это за чудо для его будущей карьеры. Он впитывал увиденное всей кожей, буквально пожирал его глазами. Я откровенно рассказывала о своих мечтах, а он пересказывал мне фильмы, что накануне смотрел по телевизору. Марти по-настоящему был влюблён в своё дело и, думаю, боялся только того, что наступят времена, когда он не сможет им заниматься».

Как только Скорсезе окончательно переехал в Лос-Анджелес, Брайан Де Пальма познакомил его с Дженнифер Солт, которая тогда как раз искала работу и жильё. В один из дней Солт оказалась на пробах фильма Джона Хьюстона «Сытый город». Актрисы поочерёдно надевали одно и тоже платье, прислушиваясь к выступлениям конкуренток. Когда подошла очередь Дженнифер, платье под мышками можно уже было отжимать. Перед ней роль читала Марго Киддер.

Киддер пока проживала в отеле «Сансет Марки» и девушки решили снять что-нибудь на двоих. Дональд Сазерленд, которого Киддер знала ещё по Канаде, нашел им дом на Николас-Бич за 400 долларов месяц.

Кособокий, в форме треугольника, дом находился дальше Малибу, по Тихоокеанском шоссе, где жил весь «старый» Голливуд, то есть отнюдь не в самом престижном районе. Зато там была лачуга адвоката Тома Поллока, рядом жили актриса Блит Дэннер и продюсер Брюс Палтроу. Вскоре в дом по соседству переехали продюсеры Майкл и Джулия Филлипс. а чуть дальше — писатели Джон Грегори Дани и Джоан Дидион. Излишне говорить, что жилище Солт-Киддер, равно, как и сами Солт и Киддер, притягивали к себе всю молодёжь Голливуда как магнитом. Здесь любой искатель славы мог сделать пару затяжек «травки», выпить красного винца, пересказать что-нибудь из баек Джона Форда и поглазеть на загорающих топлес Солт, Киддер и Джанет Марголин, актрису и старую школьную подружку Солт.

В огромной гостиной дома, вдоль стен которой стояли скамьи, посередине был устроен открытый камин из кирпича. Всё остальное пространство пола закрывало отвратительного вида ковровое покрытие. На втором этаже размещались две спальные комнаты: Марго — с видом на океан, Дженнифер — окнами во двор. Перед домом на флагштоке гордо реяли цвета Солт-Киддер — флаг из потёртой джинсы.

Обитательницы были весьма странной парочкой, ни дать, ни взять — Леди и Бродяга [109]: Солт — принцесса из произведений Сары Лоуренс, а Киддер — из семьи «голубых воротничков», выросшая в трейлерах и мотелях, смышлёная и весёлая девчонка-сорванец. Солт учила Киддер как нужно одеваться, а та — как замыкать провода для запуска двигателя автомобиля. В сексе Киддер была агрессивна и ненасытна, как волчица, и ложилась в постель с каждым, кто переступал порог их нового дома. Она действовала импульсивно, мало задумываясь о последствиях, переходя от одного кризиса к другому в полном соответствии с традициями «Бури и натиска», разбивала сердца и судилась с продюсерами. Киддер с головой ушла в модные тогда общественные движения, взяв на себя руководство оравой друзей. Она сравнивала себя с Фрэнсис Фармер и, конечно, была первой в округе, кто пробовал что-нибудь новенькое из наркотиков — затягивалась, нюхала или глотала.

Как-то на пляже наша Ева скушала яблочко (рано или поздно это должно было случиться) — актёр Питер Бойл принёс склянку с кокаином. В то время народ ещё курил «травку» или принимал психоделики, а это дело было новое, неизвестное.

«К наркотикам мы относились как к чему-то само собой разумеющемуся, как к зелью, расширяющему сознание», — вспоминает Киддер. Молодёжь считала себя революционерами, а наркотики — своим орудием. «Вопрос был один: «Ну что, слабо?». У меня тогда не было, как у других, паранойи, в разумных пределах, конечно, и со словами: «Вот ещё!» я взяла соломинку и вдохнула не меньше половины ёмкости. Нутро тут же похолодело, дыхание перехватило, задыхаясь и глотая воздух, как рыба, я, наверное, с полминуты трясла ногами. Так состоялось знакомство с кокаином, — продолжает Киддер. — Дури от наркотиков в голову лезло немало, но случались и творческие прорывы. А главное, исчезали барьеры, державшие личность в узде, смехотворные представления о женской гордости и верности одного человека другому и лицемерие поведения в социуме. Только так многие смогли развить свои таланты. Правда, Стивен Спилберг, Брайан и Марти наркотиками не баловались. Хотя позже у Марти с кокаином возникли серьёзные проблемы. Режиссёры, став впоследствии успешными людьми, с самого начала берегли свои мозги».

Марго и Де Пальма стали встречаться. Роман был настолько пылким, что любовью они занимались всегда и везде, однажды во время вечеринки оккупировав для этого чулан в доме Таллина. Как раз в тот период Бобби Фишер выяснял отношения с Борисом Спасским, и шахматная лихорадка охватила всё пляжное сообщество. Брайан стал учить Марджи новой игре, обрушивая на неё доску всякий раз, когда она делала необдуманный ход. Она настойчиво училась, играла, пока, наконец, не обыграла своего учителя, сразу потеряв интерес к этому занятию.

Де Пальма был саркастичен и обладал необыкновенной способностью говорить неуместные вещи в самое неподходящее время. Он неизменно настраивал против себя всех, кто его не знал близко, друзья же только радовались и восхищались его талантом. В профессиональном плане и Марго, и Дженнифер не могли похвастать своими успехами — к концу 1971 года обе уже сидели без работы. Но Брайан устроил им сюрприз. На Рождество они получили от него упакованный в подарочную бумагу сценарий — «Сестры», один из двух готовых к запуску проектов. Вторым оказался «Призрак рая».

Брайан постоянно приводил в дом своих друзей и приятелей. Как-то в уик-энд Солт пришлось готовить сразу для него, Спилберга, Бойла, Брэкмена, Джона Милиуса, Ричарда Дрейфусса, режиссёра Уолтера Хилла, Брюса Дерна, драматурга Дэвида Уорда и так далее, и так далее. Иногда на пляже появлялся даже Рэфелсон. Жарили стейки, поглощали спагетти и зеленые салаты с овощами. Вспоминает Солт: «Приходилось держать в голове пристрастия ребят, например, думаешь что приготовить: бобовый салат с чили и сырный пирог или цыплят на гриле. И тут вспоминаешь, что Стивен не любит в салате цуккини, а Марти, наоборот, обожает чили. Вот так и готовили на всех, устраивали массу вечеринок, готовили для них наркотики, снимали им штаны и укладывали в кровать». Добавляет Киддер: «Получалось так, что именно мы обеспечивали мужчин наркотиками, едой, да и во всём остальном обслуживали их, забывая, что мы и так, как женщины, должны были всё это делать. Просто как-то не вязалось наше представление о себе с той черновой рутиной, что приходилось заниматься».

А мужчины были исключительно высокого мнения о себе, думали о многообещающей карьере, считая свои возможности безграничными. «Все они поставили себе цель снять собственный фильм ещё до того, как стукнет 30 лет, потому что именно так было у представителей французской «новой волны», — вспоминает актёр Кит Карсон. «Мы были из поколения, которое не собиралось стареть или встраиваться в систему. Наши фильмы должны были стать явлением, неважно, была бы это картина о человеческой судьбе или политический кинодокумент», — резюмирует Киддер.

Марти и Сэнди отправлялись в дом на Тихоокеанском шоссе почти каждый уик-энд. Нельзя сказать, что Сэнди была без ума от этих поездок, но Марти считал, что это важно для его карьеры. Николас-Бич был местом уединённым и жил по законам, которые устанавливали сами его обитатели. Так что если кто-то вдруг хотел показать свою «крутизну» и устраивал заплыв нагишом, за ним бросались и все остальные. Тяжелее других приходилось Марти. От кортизона, который приходилось принимать из-за астмы, его здорово раздуло, и он даже близко не подходил к воде, оставаясь на песке в полном облачении. Спилберг, сам не больно жаловавший воду, обычно подбадривал его:

— Давай, давай, океан ждёт!

— Нет, ни за что, там живёт зло, такая гадость, что лучше и не знать.

— Ты боишься медуз? Да их здесь нет!

— Какие там медузы, это твари зубастые! — отвечал Скорсезе, а потом коротко добавлял: — Я вообще не купаюсь.

Милиус же, не смущаясь, рассекал на доске прямо перед домом.

В Марти была та изысканность манер Старого света, что вызывала у Киддер и Солт тёплое к нему отношение. Однажды он появился на пороге дома в ослепительно белом костюме с букетами цветов для обеих хозяек. «Чувствовалось, что Марти всерьёз задумал создать совершенно новое кино, вложить в него нечто личностное, объединить в картине мятущуюся душу мальчика-католика и неукротимую духовную энергию режиссёра. Ему нравились экспериментаторы, люди смело выражавшие себя. Он любил говорить об этом, причём ярко и убедительно, хотя и очень быстро. Да и вообще, я не помню, чтобы Марти нёс какую-нибудь бессмыслицу», — рассказывает Киддер.