Демократизация - Патрик Бернхаген

Поскольку связь между социальными движениями и демократизацией непроста, главный вопрос исследователей социальных движений таков: «Когда и как движения способствуют развитию демократизации?». В данном разделе рассмотрены два основных подхода к исследованию социальных движений, которые пытаются ответить на вышеприведенный вопрос: подход, связанный с изучением новых социальных движений, и политико-процессуальный подход. Мы начнем с их беглого обзора, а затем проанализируем роль социальных движений на каждом этапе демократизации.

Литература, посвященная социальным движениям, в большей степени фокусируется на опыте стран Западной Европы и Северной Америки, и только недавно исследователи начали обращать внимание на связи между социальными движениями и демократизацией. В Европе подход, связанный с новыми социальными движениями, рассматривает появление нового актора в постиндустриальном обществе. Ален Турен[620], наиболее известный представитель данного подхода, утверждал, что конфликт между трудом и капиталом был перекрыт новыми конфликтами, связанными с саморепрезентацией общества и типами действий, связанными с его трансформацией. Таким образом, новые конфликты зародились вне фабрик и рабочего движения, а требования захвата власти были отвергнуты и женскими, и студенческими, и экологическими движениями в Западной Европе. Несмотря на то что первоначальная цель данного подхода состояла в объяснении совершенно другого феномена, он широко применялся в 1980‑1990‑е годы к изучению транзитов в Латинской Америке, подчеркивая культурную и социальную демократизацию, осуществляемую движениями, которые все меньше воспринимали государство в качестве главной стороны взаимодействия[621].

После падения интереса к демократизации в Латинской Америке и подходу, изучающему новые социальные движения, на первый план в исследованиях трансформаций режимов в результате появления новых демократий в Центральной и Восточной Европе, а также на территории бывшего СССР выдвинулся политико-процессуальный подход. Разработанный изначально в США, а затем быстро распространившийся в Европе, политико-процессуальный подход уделяет более систематическое внимание институциональному контексту, чем это делает подход, изучающий новые социальные движения, подчеркивая взаимосвязи между правительственными акторами, политическими партиями, социальными движениями и протестом. В попытках прояснить, что способствует появлению споров и конфликтов (contention) в либеральных демократиях, исследователи – сторонники данного подхода предположили, что существует нелинейная зависимость между возникновением протеста и появлением политических возможностей[622]. Недавно, однако, некоторые исследователи в США в рамках этого подхода предложили переформулировать транзитологическую парадигму, взяв в расчет роль, которую играет политика оспаривания[623]. В то время как социальные движения не обязательно являются сторонниками демократии, элитистская динамическая модель не объясняет в полной мере демократические процессы. Социальные движения играют на самом деле разные роли на разных этапах процесса демократизации.

Циклы протеста и волны забастовок в период демократизации

Демократизация в целом связана с разными процессами оспаривания: 1) с циклом протеста в поддержку демократии; 2) с волной забастовок, становящихся все более массовыми и не связанными с синдикализмом. Согласно Джо Форэйкеру[624], «демократические транзиты отражают широкое разнообразие траекторий и исходов. Роль социальных движений в них обусловлена специфическим ритмом „протестного цикла“, состоянием структуры политических возможностей, случайностью стратегического выбора». Например, в Испании, Бразилии и Перу волны забастовок имели большое значение на протяжении всего или части процесса демократизации[625]. В то время как демократизация в Перу в большей степени ассоциируется с волной забастовок (1977–1980 гг.) против крайне непопулярного режима[626], в Бразилии имела место волна забастовок (1974–1979 гг.), за которой последовал протестный цикл (1978–1982 гг.), в большей степени вызванный городскими движениями[627]. Иногда циклы протеста и волны забастовок совпадают, но во многих других случаях волны забастовок сильнее на первых этапах сопротивления, затем они идут на спад, а после вновь нарастают в период либерализации и транзита в связке с подъемом цикла протеста, берущего начало из сетей подпольного сопротивления.

Как следует из табл. 12.1, роли социальных движений и других участников политики оспаривания различаются на разных этапах процесса демократизации. Оставшаяся часть этой главы проиллюстрирует данное утверждение на эмпирических примерах.

Таблица 12.1. Роль социальных движений, профсоюзов и политики оспаривания на разных этапах демократизации

Сопротивление недемократическому режиму

Демократизация как процесс начинается гораздо раньше, чем обычно утверждает транзитология. Элиты начинают процесс переговоров, поскольку происходит что-то, что подталкивает некоторых их представителей отказать недемократическому режиму в поддержке. Одной из причин, подрывающих легитимность и (внутреннюю и международную) поддержку режима, является та роль, которую играют подпольные сети сопротивления (underground networks of resistance). Исследователи новых социальных движений из Латинской Америки были первыми, кто начал изучать роль культурного и политического сопротивления авторитарным режимам и создание альтернативных демократических сетей[628]. Движения в защиту прав человека, профсоюзы, церкви способствуют делегитимизации авторитарных режимов на таких международных площадках, как ООН, а также тайному или открытому сопротивлению авторитарному режиму внутри страны. Устойчивость сетей сопротивления к воздействию репрессий играет решающую роль на этом этапе, поскольку сети могут привести к расколам в правящих авторитарных/тоталитарных элитах и подтолкнуть элиты к либерализации даже вопреки их желанию[629].

В странах, где большинство населения исповедует католицизм, Римско-католическая церковь сыграла очень важную и активную роль. В некоторых странах акторы, связанные с церковью, выступили сторонниками демократии. «Викариат солидарности» (Vicaría de la Solidaridad) в Чили осуждал репрессии, преследования и убийства по приказу Аугусто Пиночета, при этом помогая координировать усилия профсоюзов, партий и рядовых активистов, которые организовывали протесты против режима в 1980‑е годы[630]. В Бразилии, после принятия теологии освобождения, церковь посредством движения «Малых христианских коммун» (Comunidades Eclesialis de Base, CEB) способствовала воссозданию на низовом уровне пространств, наделявших простых граждан новыми социальными и политическими возможностями[631]. Роль, сыгранная «Малыми христианскими коммунами», стала центральной в борьбе за демократизацию, и церковь выступила посредником в поддерживавшей демократию коалиции профсоюзов и городских движений. Сходным образом на территории проживания басков местное духовенство поддержало оппозицию в борьбе против франкистского режима, помогая сохранить баскский язык[632]. В Польше сложился поддерживавший демократию альянс между Римско-католической церковью и профсоюзом «Солидарность» (Solidarność), ставшим ключевым элементом в сети сопротивления, оказав тем самым помощь в создании необходимых ресурсов для массовой мобилизации в ходе либерализации и транзита[633].

В других странах, таких как Аргентина, иерархи Римско-католической церкви сыграли роль оказывающего поддержку наблюдателя, а в некоторых случаях стали и активными участниками государственного терроризма[634], в то время как гражданские сети играли делегитимизирующие роли[635]. «Матери Пласа-де-Майо» (Madres de Plaza de Mayo), «Служба мира и справедливости» (Servicio de Paz y Justicia – SERPAJ) и «Постоянная ассамблея за права человека» (Asamblea Permanente por los Derechos Humanos – APDH), помимо прочих организаций – участников правозащитного движения в координации с транснациональными правозащитными сетями (transnational advocacy networks), инициировали национальные и международные кампании за «правду и справедливость», чтобы выяснить судьбу 30 тыс. «исчезнувших» граждан – похищенных и убитых военными. Занимаясь публичной оглаской фактов преступлений, социальные движения нанесли большой ущерб имиджу авторитарных режимов на международной арене, в частности, в Организации Объединенных Наций и Организации американских государств[636]. Несмотря на то что авторитарные режимы закрыты для любого влияния со стороны политической оппозиции, Маргарет Кек и Кэтрин Сиккинк в своей работе 1998 г. показали, что возникает своеобразная «модель бумеранга» в тех случаях, когда правозащитные сети подталкивают третьи страны и межправительственные организации оказывать политическое давление на авторитарный режим: