Современные французские кинорежиссеры - Пьер Лепроон

Анри-Жорж Клузо

Отвечая на анкету Андре Пуарье («Картотека для потомства»), Анри-Жорж Клузо дает следующие сведения о своем происхождении и начале творческого пути.

«Я родился в Ниоре 20 ноября 1907 года. В роду моего отца были жители Пуату, Вандеи; они были католиками, книготорговцами, издателями, печатниками. Со стороны матери — жители Шаанты, протестанты (на 50 процентов), моряки. Моя мать еще жива, у меня два брата: один из них написал вместе со мной сценарий «Исчадия ада», другой — книготорговец в Париже. Я женат, детей у меня нет. Хорошо учился на математическом отделении, хотел поступить в мореходное училище, но у меня обнаружилась близорукость левого глаза. Из любви к путешествиям хотел стать дипломатом л для этого изучал право и политические науки. Но постигшие нашу семью удары судьбы заставили меня отказаться от этого намерения. Я был шансонье, секретарем у Рене Дорена, «негром» у знаменитостей, журналистом, сценаристом. Свою первую пьесу я сочинил семи лет. Отец записал ее под мою диктовку»[293].

Эта пьеса рассказывала об убийстве. Герой, желая избавиться от жены, подкладывает ей гвозди в суп. Он умирал на эшафоте, утверждая величие своего преступления и, подобно месье Верду, восхищаясь красотой природы. Преждевременно проявившееся призвание! Но юноша ему не внял. Он хочет стать деловым человеком, а не литератором. Отец его, книготорговец в Ниоре, переменив профессию, стал оценщиком в Бресте, где Анри (Жоржем его будут называть позднее) продолжает свое учение и обнаруживает призвание к морскому делу. В пятнадцать лет он вместе с братом занимается парусным спортом. Однажды лодка, отнесенная сильным течением, вышла в районе Бреста в открытое море. Наступившая ночь была полна тревог, особенно для их родителей. Наутро моряки-любители очутились на другой стороне узкого входа в гавань.

В этот же период жизни лицеист пишет обозрения на местные темы и стихи. «Ничего из всего этого не сохранилось. Он ничего не бережет. Он все теряет. Мать хранит тетради с его записями, но не отдает сыну, потому что тот их немедленно растерял бы. Его чемоданы набиты бумагами и рукописями, но он не знает, где что искать»[294].

Чтобы стать морским офицером, нужно прежде всего приобрести знания. Клузо уезжает из Бреста в Париж и поступает в специальный подготовительный класс лицея Сент-Барб.

«Дипломатия соблазняет его недолго. Чтобы заработать на жизнь, Анри без отрыва от учебы становится одним из секретарей Луи Марена в Республиканско-демократическом союзе»[295]. Однако, по признанию Клузо, у него не было достаточно средств, чтобы преуспеть на дипломатическом поприще: «Я это понял очень скоро. Вернее, мне постарались дать это понять»[296].

Журналистка была для Клузо временным прибежищем, которое он спешит оставить. Тем не менее шесть месяцев работы в «Пари-миди» в качестве «парижского хроникера» дают ему возможность познакомиться с театральным миром. В соавторстве с Андре Орнезом он пишет скетчи для гастрольных трупп, организованных одним театральным антрепренером, и примерно в то же время публикует критические статьи по кино в «Опиньоне». Молодая руководительница журнала Олео представляет его шансонье Рене Дорену из Театра пародии, заверяя, что Клузо мечтает работать в этом жанре. Клузо начинает писать песенки, становится секретарем Рене Дарена и работает у него два с половиной года «негром». Затем в течение шести месяцев Клузо работает у Морисе и однажды за кулисами встречает старого товарища — Анри Жансона, редактора журнала «Утка на цепи» (Canard enchaîné). Жансон обожает журналистику: она дает ему возможность полемизировать со всеми (он только что поставил ревю, вызвавшее скандал). Друзья решают написать совместно киносценарий. Почему бы и нет? Сценарий написан, отослан крупному продюсеру того времени Адольфу Оссо, который спешит пригласить обоих начинающих сценаристов. Является один Клузо, Жансон предпочитает воздержаться от визита, ибо в то время он не раз задевал кинопродюсеров своими резкими колкостями, и в частности Адольфа Оссо. Творческое содружество не состоялось, но Клузо получает работу.

Ему немедленно поручают подправить раскадровку литературного сценария Бернеда». В книге, посвященной Клузо, Франсуа Шале подробно останавливается на этом периоде, на протяжении которого Клузо усиленно занимается изнурительным и неблагодарным трудом, создавая, как он сам выражается, «кино за других».

В первую очередь это работа для Кармине Галлоне, с которым он делает сначала первый вариант сценария «Моя кузина из Варшавы», а затем адаптацию «Вечера налета». Сценарий был написал Анри Декуэном. В то время на студии Нейбабельсберг в Берлине царила лихорадочная деятельность — снимали французские варианты немецких звуковых фильмов, и туда уехали многие французские кинорежиссеры. Оссо «одалживает» Клузо продюсеру Рабиновичу. Сценарист впервые сталкивается с техникой, став ассистентом режиссера Анатоля Литвака на съемке музыкальной комедии «Песнь одной ночи», главную роль в которой исполняет Ял Кипура. В 1931 году Клузо возвращается во Фракцию. Он становится помощником режиссеров Туржанского по фильму «Неизвестный певец» и Баронселли по фильму «Я буду одна после полуночи».

Пробовал ли он уже в то время свои силы в качестве постановщика? В 1931 году в одном из номеров «Синемонда» появляется маленькая заметка, сообщающая, что «в студиях Бийанкур Анри-Жорж Клузо добивается постановки фильма «Ужас Батиньоля». Какова судьба этого фильма? Я не нашел его следов.

Клузо специализируется на оперетте. Он так хорошо овладел ее спецификой, что сам написал произведение в этом жанре, которое в 1932 году театр «Мадлен» принял к постановке. «Хотя оно и называлось «Прекрасной историей», генеральная репетиция прошла ужасно. Публика покидала зал, даже не удостаивая взглядом Рене Дари, который тогда начинал свою карьеру в ролях первого любовника. Клузо навсегда запомнилась фраза, прозвучавшая лейтмотивом во всех высказываниях зрителей: «Они издеваются над нами... Они плюют на нас»... С этого дня он понял: публика всегда считает, что на нее плюют именно в тех случаях, когда стараются проявить к ней уважение, и, наоборот, она охотнее аплодирует, когда над ней открыто издеваются»[297]. Правда, автор признает, что в пьесе был заложен и некоторый сатирический смысл.

После этого неудачного опыта Клузо вновь принимается за работу в кино, которая его кормит. Он возвращается в Берлин, успех Яна Кипуры побуждает поставить новый фильм с его участием. Картина называется «Все для любви». Наступает 1933 год. В Берлине Клузо вращается в разных кругах, не исключая самых худших. Он ведет нездоровый образ жизни, злоупотребляя работой и развлечениями. Но в атмосфере Берлина становится трудно дышать. Под окнами слышатся дикие выкрики и барабанный бой дефилирующих колонн первых нацистов. Но прервать свою деятельность этого двадцатишестилетнего молодого человека заставляет другая серьезная причина — болезнь. В течение четырех лет он лечится в санатории в Верхней Савойе. Тяжелое испытание, конечно, затормозило его карьеру, но, вероятно, чем-то оно его и обогатило. Став «лежачим больным», которого постоянно переводят из одного санатория в другой, Клузо использует все свое время для того, чтобы размышлять, читать, писать. Так он приобрел привычку работать в постели. «Чтобы набрести на мысль, — говорит он Андре Пуарье, — я должен лежать. Когда я стою, у меня меньше мыслей, а когда сижу, у меня их нет совсем. Я даже не могу сидеть, не двигаясь. Приходя ко мне работать, мои сотрудники рассаживаются вокруг кровати, где я лежу».

В течение четырех лет, лишенный возможности двигаться, Клузо регулярно ведет дневник, пишет трагедию «Западная стена» (имеется в виду стена на бретонских кладбищах, у которой хоронят погибших в море моряков). Разумеется, Клузо не помнит, что он сделал с дневником. Что касается пьесы, то позднее Клузо отдал единственный экземпляр на рассмотрение Жуве, который тоже сумел его затерять...

В течение четырех лет Клузо ежедневно читает, и перечитывает Рабле, Бальзака, Вольтера, Дидро, Руссо, поэтов и трагиков и Пруста, чье творчество становится для него самым близким. Однако впоследствии он скажет, что его точка зрения на мастеров литературы «в высшей степени неустойчива».

B 1938 году Клузо возвращается в Париж здоровым. Перенесенное испытание придало ему зрелость, обогатило духовно. Без промедления он снова бросается в схватку.

Его еще не совсем забыли, но не дают сделать ни одного самостоятельного шага. Он вновь принимается за адаптации («Мятежник», «Восстание живых»...).

Послушаем Франсуа Шале: «Он исправляет сценарии и адаптации, беремся за всякие работы, пишет наброски комедий. Одна из них, небольшая, под названием «Все те же и те же» увидит свет в театре Гран Гиньоль только в 1940 году. В ней впервые выступает молодой актер Даниэль Желен. Конечно, эта рукопись тоже утеряна. В Гран Гиньоль никто не знает, куда она девалась, но для театра эта пропажа несущественна, Рукопись была у Клода Сенваля, а Сенваль — специалист в таких делах, однажды он чуть не потерял пьесу Ануйля. И тут в жизни Анри-Жоржа Клузо происходит событие, которое он впоследствии будет считать очень важным. Он встречает Пьера Френе. Клузо пришел к этому человеку, который был больше, чем актер, и, быть может, даже больше, чем просто человек. Клузо пал духом, он сомневается в себе, ему необходимо услышать слова, которые его подбодрят. И та, кие слова он слышит от Френе. Актер понял, что он должен произнести эти слова, а Клузо должен их услышать. Характеры этих людей весьма различны. От своего происхождения и протестантского воспитания Френе сохранил привычку к строгому образу жизни, и это во многом роднит его со снявшими рясу священниками, но в глубине души он задумывается над теми же вопросами, что и Клузо. Да, он может ответить на многие из них. Однажды Клузо оказал мне о Френе: «За всю мою жизнь больше всех помог мне он».