Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка» - Сергей Солоух

Для такого действия, как советы играющим, в оригинале используется немецкий дериват – kibicovat, а для определения самого советчика – kibic. От немецкого Kiebitz (JŠ 2010).

С. 377

Начальником воинского поезда по назначению штаба был офицер запаса – доктор Мраз.

Здесь не офицер запаса, то есть гражданский человек, а бывший офицер запаса.

В списке офицерского состава у него не хватало двух младших офицеров.

В оригинале: «не хватало двух юнкеров» (dvou kadetů). См. комм., ч. 2, гл. 2, с. 335.

— Осмелюсь доложить, господин лейтенант, — заикаясь, пролепетал капрал. — Этот, эт…

— Какой еще там «этотэт»? — недовольно заворчал Мраз. — Выражайтесь яснее.

В оригинале «этотэт» – tentononc (že my tentononc). Вообще, это «того». Вариант ПГБ вполне был бы бесспорен здесь, если бы чуть позднее уже Швейк не использовал это необычное слово еще раз, см. комм, ниже: ч. 2, гл. 3, с. 387, и именно так, как используется слово «того» в просторечье, когда человек затрудняется или стесняется выразиться прямо. Таким образом, здесь просто и буквально:

— Осмелюсь доложить, господин лейтенант, — заикаясь, пролепетал капрал. — Я, того…

— Что еще за «того»? — недовольно заворчал Мраз. — Выражайтесь яснее.

начальство, и это было бы нарушением субординации.

В оригинале Швейк смешно мешает субординацию со своей собственной суперарбитрацией по идиотизму (См. комм., ч. 1, гл. 2, с. 43). Он говорит superordinace вместо subordinace. То есть при точном переводе так: «И это было бы нарушением суперординации».

С. 378

Капрал после долгих усилий перевернул обер-фельдкурата на спину, причем последний проснулся и, увидев перед собой офицера, сказал:

— Eh, servus, Fredy, wasgibťs neues? Abendessen schon fertig? /А, Фреди, здорово, что нового? Ужин готов? (нем.)/

Servus – см. комм., ч. 1, гл. 9, с. 118 и ч. 2, гл. 2, с. 326

С. 380

— Вот видите, Швейк, ни черта вам не помогло обращение к высшей инстанции! Ни черта оно не стоило! Дерьмо цена ему! Захочу, могу вами обоими печку растопить.

— Господин капрал, — прервал его вольноопределяющийся. — Бросаться направо и налево дерьмом

Фрагмент любопытен лишь тем, что это едва ли не единственный случай во втором томе ПГБ 1929, когда слово hovno переводится как «дерьмо».

«Так vidíte, Švejku, že vám to hovno pomohlo, obracet se к vyšší instanci. Kdybych byl chtěl, mohl jsem vám oběma zatopit».

«Pane desátníku», ozval se jednoroční dobrovolník, «házet hovny je…»

Буквально через строчку будет вновь г… См. далее комм, к этой же странице.

— Ваше дело? — переспросил с улыбкой вольноопределяющийся. — Так же, как и наше. Это как в картах: «Деньги ваши будут наши»

В оригинале не так. То, что у ПГБ «деньги ваши будут наши», на самом деле название карточной игры «Моя тетя – ваша тетя» (Jako v kartách: moje teta – vaše teta). Это чешский вариант столь любимого героями нашей русской классики фараона или штосса, только понтер ставит не на карту, а на ее значок на скатерти. Играют же одной колодой, которой банкуют. Эти две «тети», «моя» и «ваша», попросту – правая (лоб) и левая (соник) карты. Тут возникает замечательная, невольная, конечно, интертекстуальная связь между гашековской «тетей» и пушкинским «Ваша дама убита».

Несколько лет тому назад, помню, был у нас в роте взводный по фамилии Шрейтер. Служил он сверхсрочно. Его бы уж давно отпустили домой в чине капрала

В оригинале фраза построена вокруг выражения «за суп» и слова «супак» – že и nás byl u kumpanie nějakej šupák Schreiter. Von sloužil za supu; moh jít už jako kaprál dávno domů. И no сути, объясняет их смысл и взаимосвязь. Буквально Швейк говорит следующее:

«Был у нас в подразделении один супак Шрейтер. Служил за суп, хотя давно уже, еще капралом, имел право демобилизоваться».

Может быть, для этого понятия в романе при переводе стоило даже ввести какое-то новообразование от слова «харчи», что-то оскорбительное и неприятное для слуха, типа «харчок», «харчка»:

«Был у нас в подразделении один харчок Шрейтер. Служил за харч, хотя давно уже, еще капралом, имел право демобилизоваться».

См. также комм, выше ч. 2, гл. 3, с. 355.

Придирался он к нам, приставал как банный лист

В оригинале: lepil se nám jako hovno na košili.

В ПГБ 1929 – Придирался он к нам, приставал как г… к рубашке.

О непоследовательности перевода слова hovno см. выше комм, к этой же странице.

«Не солдаты вы, а ночные сторожа»

В оригинале для обзывания используется немецкий дериват vechtr (Vy nejste vojáci, ale vechtři). От Wächter. Уточнение «ночной» отсутствует. Во времена Швейка под «вахтером» обыкновенно имелся в виду наблюдающий за чем-то железнодорожный служащий, обходчик, стрелочник и т. д. Так что сама собой приходит на ум фраза Ильфа и Петрова о том, что «Средне-Азиатская дорога испытывает нужду в четырех барьерных сторожихах».

С. 381

так как ходил за мной по пятам и выслеживал, словно полицейский пес

В оригинале собака – červenej pes. Красный пес, так обычно в Чехии называют рыжих страфордширских бультерьеров. Получается – подкарауливал, как бойцовый пес.

А дело происходило в тысяча девятьсот двенадцатом году, когда нас собирались посылать против Сербии из-за консула Прохазки.

Речь идет о периоде Первой Балканской войны (октябрь 1912 – май 1913), когда объединенные силы Сербии, Греции, Болгарии и Черногории фактически освободили Балканский полуостров в свою пользу от многовекового присутствия турок (тогда Оттоманской империи).

Австрийский консул в Косове и Македонии Оскар Прохазка (Oskar Procházka), по рождению чех из Брно, внезапно исчез во время сербского наступления и освобождения этих территорий где-то между южным косовским городом Призерен (Prizren) и северным македонским Скопье (Skopje). Вокруг этого происшествия во второй половине ноября 1912-го австрийские газеты устроили патриотическую вакханалию, требуя немедленного вступления Австро-Венгрии в войну для отмщения поруганной сербами чести государства и тела дипломата. Чего очень многим хотелось в высших кругах империи, поскольку любое усиление славян на Балканах очевидным образом ослабляло Австрию. Но, к несчастью для Вены, главный ее союзник Германия отказалась вступать в какую-либо войну раньше 1914 года, ну а пропавшего, заключенного, быть может, в тюрьму, униженного, искалеченного, и прочая, и все такое консула Прохазку, тем временем счастливо обнаружил в Скопье живым, здоровым и на свободе другой австрийский консул, специальный посланец родины Эдаен (Edlen). Ну разве что, действительно, в виду неспокойного военного времени сербы не считали нужным пересылать письма разнообразным адресатам в страну предполагаемого противника. В любом случае, инцидент был исчерпан. И уже 13 декабря 1912 собственный венский корреспондент газеты «Киевская мысль» Антид Ото (в истории родины более известный под другим псевдонимом – Лев Троцкий) сообщал русским читателям, что дело консула Прохазки сдулось, как глупый мыльный пузырь.

В народном же фольклоре остался анекдот, запущенный с легкой руки пражского фельетониста Эгона Эривна Киша, что вся эта история заварилась из-за вавилона на македонском телеграфе:

Procházka prý poslal do Vídně telegram, který mu snaživý úředník na poště přeložil tak, že Procházka neposlal telegram se sdělením, že se již nachází ve Skopji (srbsky «u Skoplje»), nýbrž že je «uskopljen», tj. vykastrován.

Говорят, что Прохазка отправил в Вену телеграмму, которую служащий от усердия переврал так, что вышло будто бы Прохазка не приехал в Скопье (по-сербски – дошел до Скопле), а дошел оскоплен, лишен мужского, так сказать, достоинства.

Происшествие упоминается и в ч. 3, гл. 2, с. 86 – еще одним идиотом, подпоручиком Дубом.

Меня моментально отправили в Терезин, в военный суд.

Терезин (Terezín или, как он официально назывался во времена Швейка, Theresienstadt) – город-крепость в северо-западной части Чехии, построенный в самом конце XVIII века как часть военных приготовлении к противодействию прусской экспансии в регионе. Назван в честь императрицы Марии Терезии. Очень быстро потерял оперативный смысл и значение, фактически и не успев его обрести, превратившись в закрытый город-гарнизон – тюрьму. Во время Первой мировой в Терезине содержался и умер убийца эрцгерцога Франца Фердинанда Гаврила Принцип (см. комм., ч. 1, гл. 1, с. 26). Но всемирную и довольно печальную славу обрел город-крепость уже после Второй мировой войны, поскольку был превращен нацистами в перевалочное гетто для евреев из Центральной Европы. Среди многих тысяч других обреченных здесь содержалась и отсюда была направлена на смерть в Освенцим неподражаемая переводчица Швейка на немецкий Грета Райнер (см. комм., ч.1, гл. 14, с. 217). И здесь же, в Терезине, о романе Гашека узнала его будущая переводчица на иврит и бывшая пражанка Рут Бонди (Ruth Bondi), счастливо избежавшая общей участи временных жителей города-крепости.