Большие надежды (без указания переводчика) - Чарльз Диккенс

Никогда не говорилъ я, и нехотѣлъ говорить Провису ни слова объ Эстеллѣ. Но я говорилъ Герберту, что до отъѣзда моего за границу, мнѣ необходимо навѣстить Эстеллу и миссъ Гавишамъ.

Я сообщилъ ему объ этомъ въ ту ночь, когда мы оставались на сдинѣ, за день передъ тѣмъ, что Провисъ разсказалъ намъ свою исторію. Я рѣшился ѣхать въ Ричмондъ на слѣдующій день и дѣйствительно поѣхалъ…

Когда я вошелъ къ мистрисъ Брэндли, служанка Эстеллы сообщила мнѣ, что ея госпожа уѣхала.

— Куда?

— Въ Сатисъ-Гаусъ, по обыкновенному.

— Не по обыкновенному, сказалъ я, она прежде никогда не ѣздила туда безъ меня. Когда же она вернется? Отвѣтъ былъ такъ неопредѣленъ, что увеличилъ мое недоумѣніе. Она отвѣчала, что ея госпожа, вѣроятно, вернется только на короткое время. Я ничего не могъ понять изъ этого, развѣ, что отъ меня нарочно хотѣли скрыть сущность дѣла, и потому вернулся домой совершенно разстроенный. Другое ночное совѣщаніе съ Гербертомъ, послѣ ухода Провиса (я всегда провожалъ его домой и хорошо при этомъ осматривался), привело насъ къ заключенію: не говорить ничего о заграничномъ путешествіи, пока я не возвращусь отъ миссъ Гавишамъ.

Въ это время, Гербертъ и я должны были, сами по себѣ, обдумать какой предлогъ удобнѣе употребить: боязнь ли, что онъ находится подъ подозрительнымъ надзоромъ, или что мнѣ, не бывшему никогда заграницею, хотѣлось бы попутешествовать. Мы знали, что мнѣ стоитъ только предложить что-нибудь, чтобъ онъ тотчасъ же согласился.

На слѣдующій день, я унизился до того, что притворился будто бы обѣщалъ навѣстить Джо. Я въ состояніи былъ спуститься до всякой почти гнусности, касательно Джо. Провису слѣдовало быть очень осторожнымъ въ моемъ отсутствіи и Герберту замѣнить меня при немъ. Я же долженъ быть въ отлучкѣ одну только ночь, и, по возвращеніи своемъ, удовлетворить его нетерпѣніе пышнымъ отъѣздомъ за границу. Мнѣ тогда пришло на мысль и, какъ я послѣ узналъ, такъ же и Герберту, что легче всего можно было бы увезти его подъ предлогомъ разныхъ закупокъ.

Приготовившись такимъ-образомъ къ поѣздкѣ къ миссъ Гавишамъ, я отправился въ утреннемъ дилижансѣ еще до разсвѣта и уже былъ на большой загородной дорогѣ, когда день сталъ постепеннно появляться, медленно дрожа, окруженный облаками и лохмотьями тумана, какъ нищій.

Когда мы подъѣхали къ Синему Вепрю послѣ тряской ѣзды, кто же, вы думаете, выходитъ изъ воротъ посмотрѣть на дилижансъ, — Бентлей Друммель, съ зубочисткой въ зубахъ.

Онъ притворился, что не видитъ меня, и я сдѣлалъ то же; впрочемъ плохое, было притворство съ обѣихъ сторонъ, тѣмъ болѣе, что мы оба взошли въ столовую, гдѣ онъ только что кончилъ, а я заказалъ себѣ завтракъ. Мнѣ было очень горько видѣть его въ городѣ, ибо я зналъ очень хорошо, почему онъ тамъ.

Присѣвъ къ столу, пока онъ стоялъ у камина, я взялъ грязную газету давно прошедшихъ дней, на которой было менѣе четкихъ словъ, чѣмъ пятенъ отъ кофея, сажи масла и вина. Подъ конецъ, мнѣ стало невыносимо видѣть, какъ онъ торчитъ у камина и я всталъ съ намѣреніемъ также воспользоваться огнемъ. Я подошелъ къ камину и протянулъ руки за его ногами, чтобъ достать ломъ и помѣшать уголь, все еще притворяясь, что не узнаю его.

— Насмѣшка это что-ли? спросилъ Друммель.

— О! отвѣтилъ я, держа ломъ въ рукахъ:- это вы, въ-самомъ-дѣлѣ? Какъ ваше здоровье? Я удивлялся, кто заслонялъ огонь. Съ этимъ словами, я сильно помѣшалъ уголья и всталъ рядомъ съ Друммелемъ спиною къ огню.

— Вы только что пріѣхали? спросилъ онъ, слегка толкая меня плечомъ.

— Да, отвѣчалъ я, слегка толкая его плечомъ въ свою очередь.

— Скверная мѣстность, сказалъ Друммель. Вы здѣшній, я полагаю?

— Да! возразилъ я. Мнѣ сказывали, что здѣшняя страна имѣетъ большее сходство съ вашимъ Шропширомъ.

— Никакого; сказалъ Друммель.

Тутъ мистеръ Друммель взглянулъ на свои сапоги, а я на свои; потомъ онъ поглядѣлъ на мои, а я на его сапоги.

— Вы давно здѣсь? спросилъ я, рѣшившись не отступать.

— Довольно долго, чтобъ городишка успѣлъ мнѣ надоѣсть, возразилъ Друммель, притворно зѣвая и съ тою же рѣшимостью.

— А долго пробудете здѣсь?

— Не знаю, отвѣтилъ Друммель. А вы?

— Ее знаю, сказалъ я.

Тутъ почувствовалъ я, по волненію въ крови, что если мистеръ Друммель, хотя слегка задѣнетъ меря плечомъ, я его выброшу за окно, а такъ же, если я его задѣну плечомъ, Мистеръ Друммель броситъ меня въ ближайшую яму…

Онъ сталъ свистать. Я то же.

— Я слышалъ, что здѣсь въ окрестностяхъ много болотъ? сказалъ Друммель.

— Да. Но что жъ изъ этого? спросилъ я.

Мистеръ Друммель взглянулъ на меня, потомъ на мое сапоги, и сказалъ: — о! и засмѣялся.

— Вамъ весело, мистеръ Друммель?

— Нѣтъ сказалъ онъ, не особенно, я хочу проѣхаться верхомъ и для забавы осмотрѣть болота. Мнѣ сказывали, что тамъ, вдали отъ дороги есть деревни — пространныя гостинницы, кузницы и разное такое. Эй человѣкъ!

— Что прикажете?

— Готова моя лошадь?

— У крыльца, сударь.

— Слушай. Дама не поѣдетъ сегодня. Погода не хороша.

— Слушаю-съ, сударь.

Тутъ Друммель взглянулъ на меня съ выраженіемъ обиднаго торжества, которое меня поразило до глубины сердца и, какъ бы онъ ни былъ глупъ, это до того разсердило меня, что я готовъ былъ какъ разбойникъ въ сказкѣ, схватить его и посадить въ огонь? Одно было ясно намъ обоимъ, что безъ посторонней помощи, ни одному изъ насъ не отойти отъ камина. Такъ мы продолжали стоять, плечо къ плечу, нога къ ногѣ, держа руки за собою и не двигаясь ни на волосъ. Лошадь видна была у подъѣзда, мой завтракъ уже былъ на столѣ, лакей предложилъ мнѣ сѣсть къ столу, Я кивнулъ головой, но оба осталось на мѣстѣ.

— Давно были вы въ клубѣ? спросилъ Друммель.

— Нѣтъ, сказалъ я. Послѣдній разъ, что я тамъ былъ зяблики довольно надоѣли мнѣ.

— Это было, когда мы съ вами не сошлись въ мнѣніяхъ?

— Да, отрывисто сказавъ я.

— Да! да! Васъ тогда легко отпустили, колко возразилъ Друммель, вамъ не слѣдовало выходить изъ терпѣнья.

— Мистеръ Друммель, сказалъ вы не въ состояніи давать coвѣтъ въ этомъ случай. Если я и выхожу изъ терпѣнья (хотя тогда я вовсе и не выходилъ изъ терпѣнія), то никогда не бросаюсь стаканами.

— А я бросаюсь, сказалъ Друммель.

Взглянувъ на него съ возрастающею яростью, я сказалъ.

— Мистеръ Друммель, я не искалъ разговора съ вами и вовсе не считаю его пріятнымъ.

— Я съ этимъ согласенъ, отвѣтилъ онъ, глядя черезъ плечо: — и потому ни во что его не ставлю.

— Поэтому я попрошу васъ прекратить и на будущее время всякія сношенія между нами.

— Я совершенно съ вами согласенъ, сказалъ Друммель, и я бы самъ предложилъ вамъ это, даже вѣроятно прервалъ бы съ вами сношенія безо всякаго предложенія. Но не теряйте терпѣнія. Развѣ вы и безъ того не довольно потеряли.

— Что вы этимъ сказать хотите, сударь?

— Эй человѣкъ! крикнулъ Друммель, вмѣсто отвѣта.

Лакей явился.

— Послушай ты! Хорошо ли ты понялъ, что молодая леди не поѣдетъ верхомъ и что я сегодня обѣдаю у молодой леди?

— Точно такъ, сударь.

Тутъ лакей дотронулся рукой до простывшаго моего чаю и, взглянувъ на меня умоляющимъ взоромъ, вышелъ изъ комнаты; Друммель, остерегаясь, чтобъ не дотронуться до моего плеча, вынулъ изъ кармана сигару и откусилъ кончикъ, все-таки не показывая виду, что хочетъ отойти. Задыхаясь и кипя отъ гнѣва, я чувствовалъ, что нельзя было продолжать разговоръ, неупоминая имени Эстеллы, котораго я не могъ бы слышать отъ него; и потому я безсмысленно сталъ глядѣть на противоположную стѣну, какъ-будто никого не было въ комнатѣ, и продолжалъ хранить молчаніе. Какъ долго продолжалась бы эта смѣшная продѣлка, не знаю, еслибъ не вошли въ столовую три фермера, подосланные, я полагаю, лакеемъ — которые вошли, растегивая сюртуки и потирая руки и которымъ, такъ-какъ они направились въ камину, мы должны были дать мѣсто. Я увидѣлъ въ окно, какъ Друммель, схватившись за гриву лошади, неуклюже усѣлся и уѣхалъ, подпрыгивая и качаясь. Я воображалъ себѣ, что онъ ужь далеко, когда онъ вернулся, требуя огня для сигары, про которую онъ сначала забылъ. Человѣкъ въ кафтанѣ пыльнаго цвѣта явился по требованію. Я не могъ понять, откуда онъ взялся; изъ внутренняго двора, или съ улицы, или изъ какого другаго мѣста — и когда Друммель нагнулся съ сѣдла и зажегши сигару, засмѣялся, кивнувъ головой, по направленіи въ окнамъ столовой, сгорбленныя плеча и растрепанные волосы этого человѣка, стоявшаго спиной ко мнѣ, напомнили мнѣ Орлика.

Будучи слишкомъ разстроенъ, чтобъ много заботиться о томъ, онъ ли это или нѣтъ, или чтобъ дотронуться до завтрака, я смылъ грязь и пыль съ лица и съ рукъ, и пошелъ къ знакомому старому дому, въ который, лучше бы было мнѣ никогда не входить.

XLIV

Я нашелъ миссъ Гавишамъ и Эстеллу въ комнатѣ, гдѣ стоялъ туалетный столикъ и горѣли восковыя свѣчи; миссъ Гавишамъ сидѣла въ креслахъ близъ камина, а Эстелла на подушкѣ у ея ногъ. Эстелла вязала, а миссъ Гавишамъ смотрѣла передъ собою. Обѣ подняли глаза, при моемъ входѣ, и обѣ замѣтили перемѣну во мнѣ. Я замѣтилъ это изъ взгляда, которымъ онѣ обмѣнялись.