Современный румынский детектив [Антология] - Штефан Мариан

Я перехватил его взгляд. Хозяин давно остыл и больше не держал на меня зла. И вовсе не был тем зазнайкой, каким казался вначале. Хороший парень!

— Угощайся, — предложил он.

— И после всего, что случилось, будем болтать?!

— Так ведь это ты устроил…

— Ну да, — со вздохом согласился я.

Варенье было восхитительным. К выпивке я не притронулся. Хозяйка принесла нам отличный кофе, а сама молча забилась в уголок дивана и нервно курила. Останься они наедине, она непременно топала бы ногами. С ней было все ясно — настоящая злюка.

— Слушай, будь другом, — попросил я, отхлебнув кофе.

— Что такое?

— Ты ведь знаешь этого типа. Скажи, кто он?

— А почему я должен тебе это сказать?

— Вот и я задаюсь таким же вопросом. Видимо, у тебя есть серьезные основания.

Он криво усмехнулся.

— Если все, что ты наплел, хоть отчасти верно, тебе нужен Паул Арион. Присмотрись к нему получше.

— Он сегодня не приходил на работу?

— Нет. Он заболел. Грипп или что-то в этом роде.

— А что тебя заставило расколоться? Он нахмурился.

— Сам увидишь.

Он сделался печальным, как поэт, терзаемый душевной мукой.

— Дай мне его адрес, пожалуйста.

— Улица Серебряного Ножа, четырнадцать.

— У него есть телефон?

Он назвал номер. Я повернул к себе аппарат, набрал нужные цифры, и веселый бархатный голос тотчас же ответил мне. Я глянул на часы — почти шесть. Невероятно! Чертовски быстро летит время.

Судя по тому, что в трубке слышались музыка и шум голосов, компания уже собралась на вечеринку.

— Алло, алло! — дурачился голос, которому надлежало бы декламировать стихи.

— Это дом Ариончика?

— Да-да-да! — пропел голос крещендо.

— Как самочувствие Ариончика?

— Отлично, малыш.

Я положил трубку. Совесть моя была чиста. Даже смертельный удар, который ты собрался нанести своему заклятому врагу, питая к нему страшную злобу, не сочтется за грех, если предварительно справиться о его здоровье.

Хозяева с удивлением смотрели на меня. Очевидно, болтая по телефону с невидимым собеседником, я смешно гримасничал.

— Извините за беспокойство! — Я поднялся.

— Удачи тебе! — пожелал в свою очередь Сайу и тоже встал.

— Полагаю, у тебя нет оснований считать меня идиотом?

— Не переживай, старина, — улыбнулся он снисходительно. — Я ведь тоже не остался в долгу. Салют!

Мы пожали друг другу руки, потом я поцеловал блондинке кончики пальцев, хотя она и взглядом меня не удостоила. Корвин Сайу проводил меня до порога и, прежде чем открыть дверь, еще раз пожелал удачи. Я обернулся к нему.

— Надеюсь, ты не обратишься сию же минуту в милицию? — Будь спокоен! — заверил он, потирая подбородок. — Хотя, может быть, и стоит позвонить в сумасшедший дом…

Он хлопнул меня по плечу и подтолкнул вперед. Но я еще раз обернулся и посоветовал:

— Не женись на блондинке!

Он состроил огорченную мину и ответил:

— Я учту твое пожелание и второй раз этого не сделаю.

Он захлопнул дверь, за которой сразу же послышались завывания. Воистину, семейная жизнь — это посвященная любви оратория, где солирует женщина.

Глава XIII. Выстрелы в грудь

Я нажал кнопку звонка со слабой надеждой, что его трель будет слышна — из-за двери доносился неописуемый гам. Впрочем, собравшиеся на вечеринку могли себе это позволить — невысокий дом прятался за деревьями в глубине сада.

Отворили быстрее, чем можно было ожидать, и я быстро выставил впереди себя бутылки с вином, как пароль. Но этот тип нарочно придерживал дверь, и я с трудом протиснулся в узкую щель. У него была злая морда, как у жеребца, которого только что кастрировали.

— Вас там еще много? — полюбопытствовал он, давая понять, что страшно недоволен моим вторжением, будто я помешал ему пересчитывать деньги. За его спиной озорно блеснула глазами молодая чертовка. С такими глазищами только на вишне и прятаться.

— Хэлло! — помахала она мне рукой. — Какой видный мужчина! Дай ему пройти.

— Куда поставить бутылки? — осведомился я, внезапно охваченный хозяйственным пылом.

— Давай сюда! — потребовал бывший жеребец.

— Надеюсь, ты поделишься с друзьями? — воззвал я к его совести. — А где Паул?

Вместо ответа он повернулся ко мне спиной.

В холле пахло пролитым вином и прутиками от дамиджаны, которые, очевидно, пытались использовать вместо веника. Только я снял дубленку, как чертовка схватила меня под руку и прижалась. Все скрывалось в клубах табачного дыма, застилавшего от нас длинную анфиладу комнат. Дом оказался куда просторнее, чем я предполагал.

— Отгадай, как сдернуть кожу с двух скелетов?

Я внимательнее присмотрелся к ней. Похожа на мальчика, с челкой и вздернутым носиком. Впрочем, чертовски мила.

— Должно быть, ты и есть та преступница, что разбила бутыль? — полюбопытствовал я.

Она еще теснее прижалась ко мне и предложила:

— Давай сбежим? На дворе нас поджидают черные кони ночи. — Давай останемся ненадолго, — попросил я. — Ровно настолько, чтобы я смог тебя догнать.

Она подвела меня к стойке самого настоящего бара, как в салуне голливудского «Дикого Запада». Мы взгромоздились на два высоких круглых табурета возле стойки. Какой-то субъект в головном уборе, смахивающем на колпак алхимика, исполнял обязанности бармена.

— Хэлло! — приветствовала его чертовка.

— Чего изволишь, душечка?

Это был человек, с которым я разговаривал по телефону. Его физиономия показалась мне знакомой, однако я не мог припомнить, где и когда мы встречались.

— Один двойной мартини, козлик. А тебе? — обернулась она ко мне.

— Тоже.

— Тогда два двойных мартини, козлик, — заказала она. Козлик был счастлив, что на него обратили внимание, и попытался подружиться со мной.

— Это моя жена. Не принимайте ее всерьез.

— Какая я тебе жена, — прыснула чертовка. — Скорее уж дочь.

— Не принимайте ее всерьез! — настаивал муж. — Она просто дурачится. Знаете, она слегка перепила, — подмигнул он мне.

— Но и ты от меня не отстал!

— Так оно и есть, — со вздохом подтвердил муж. — Сам не знаю, как из меня печенка не вылезла.

Он поставил перед нами два бокала. Две соломинки — зеленая и красная — торчали из них, как былинки из пасти задумчивого осла.

Я никогда не считал себя лучше других и не учил жить тех, кто казался чудаковатым и беспомощным. А зануды сами сторонились меня из-за чересчур легкомысленного вида. Я руководствовался принципом, что нет человека глупее меня, и до сих пор ни разу не пожалел об этом.

— Хочу круглый дом, — вдруг потребовала чертовочка, ткнув меня в плечо костлявой рукой.

— Пизанская башня тебя устроит?

Она надулась:

— Ну вот еще. Я там с кровати буду падать.

Неожиданно моя новая знакомая отвернулась и принялась колоть соломинкой ухо бармена, говорившего по телефону. Я воспользовался маленькой передышкой и огляделся. В просторной комнате кроме бара стоял только маленький столик, за которым резались в карты. С потолка свисала тусклая лампочка без абажура. Зато в соседней комнате бушевало море пестрых огней и несколько молодых пар тряслись в оглушительном грохоте музыки.

Это были самые обычные люди, по отдельности каждый из них выглядел вполне нормально. Однако вместе они напоминали сборище умалишенных — до того смешно, нелепо были одеты. Представительницы прекрасного пола нарочито вызывающе раскрасили лица: фиолетовые губы и начерненные глаза контрастировали со снежной белизной щек. Говорили много, вели себя развязно и шумно.

— Это что, карнавал? — спросил я у чертовки.

Положив головку ко мне на плечо, она болтала в стакане длинным тонким пальцем, пытаясь утопить маслину, которая никак не хотела опускаться на дно. Не поднимая глаз, ответила:

— В воскресенье — святой Павел, Они начали вчера и будут гулять до воскресенья.

— И ты хочешь от них не отстать?

— Страшно хочу!

— Послушай, жена, — вмешался в разговор бармен, — по-моему, ты уже достаточно нализалась, Может, хватит?

— Я брошенная женщина, — принялась она кокетничать. — Такие имеют право на буль-буль.

— Полегче с признаниями. Господин может превратно истолковать твои слова и вообразить, что я вправду тебя бросил.

— Не валяй дурака! Он уже не мальчик и прекрасно понял, что меня бросил любовник.

— Стало быть, это тонкий намек и тебе предлагают занять освободившееся место. Но умоляю тебя не поддаваться соблазну. Эта мучительница своими прихотями доводит мужчин до ручки. Бедняги не выдерживают и кончают с собой. Вот так и освобождаются места.