Русско-еврейский Берлин (1920—1941) - Олег Будницкий

Массовая эмиграция была не понаслышке знакома российским евреям. За период с 1881 по 1914 год из России эмигрировали около двух миллионов евреев1003. Подавляющее большинство уезжало от нищеты и безысходности. Особенностью послереволюционной эмиграции было то, что за границу выехала значительная часть еврейской деловой, политической и интеллектуальной элиты. В этом было скорее сходство еврейской эмиграции с русской, нежели отличие от нее. Так, пятую часть Российского торгово-промышленного и финансового союза в Париже (его члены жили и в других странах, преимущественно в Германии) составляли предприниматели еврейского происхождения1004. За границей оказались банкиры и юристы, художники и издатели, правые бундовцы и левые эсеры (как, впрочем, и правые), сионисты и меньшевики, поэты и публицисты. Но нет худа без добра – многим из них довелось сыграть выдающуюся роль в культуре Русского зарубежья1005.

Вынужденная эмиграция – несчастье. Но в этом несчастье евреи имели определенные преимущества перед другими эмигрантами из России. Во-первых, это опыт предшествующих трех с половиной десятилетий перемещений по миру; эмиграция для евреев не была чем-то неизведанным. Если не родственники, то знакомые, если не знакомые, то знакомые знакомых были эмигрантами. Российские евреи лучше других этноконфессиональных групп представляли, что ждет эмигранта, с какими трудностями предстоит столкнуться и как эти трудности преодолевать.

Во-вторых, евреи имели опыт создания различных благотворительных организаций и организаций взаимопомощи. Российский опыт мог быть – и был – использован в эмиграции. Некоторые из еврейских организаций (ОРТ, ОЗЕ) просто перенесли свои штаб-квартиры или открыли отделения за границей. По модели как еврейских, так и общероссийских (Земгор) благотворительных организаций был создан Союз русских евреев в Германии – одна из наиболее эффективных еврейских общественных организаций Берлина, сочетавшая в своей деятельности благотворительность с просветительством. В-третьих, и это, возможно, было самым главным – наличие международных еврейских организаций, ряд которых был создан для помощи единоверцам в Восточной Европе. Среди них были такие, как Еврейское колонизационное общество, учрежденное еще в 1891 году для содействия еврейской эмиграции, и созданный специально для оказания помощи восточноевропейским евреям в связи с обрушившимися на них бедствиями в период Первой мировой войны Американский объединенный комитет по распределению фондов1006 (Джойнт).

Благодаря деятельности разного рода благотворительных и профессиональных организаций болезненный процесс адаптации эмигрантов к реалиям новой для них жизни был значительно облегчен. Материальная и так называемая трудовая помощь, юридические консультации, борьба (нередко успешная) за отмену дискриминационных для беженцев законов – все это способствовало облегчению борьбы изгнанников за существование, постепенной нормализации их жизни. В эмиграции отчетливо проявился вкус русской интеллигенции (и ее составляющей – русско-еврейской интеллигенции) к «общественности», к борьбе за общие интересы. Особенно ярко эта черта проявилась в деятельности Союза русской присяжной адвокатуры в Германии. Созданный как общество корпоративной взаимопомощи, Союз стал инициатором объединения русских юристов в разных странах, организации их съезда (первого и единственного), выступал как ходатай по делам и защитник интересов русской эмиграции в целом.

При всей политической разобщенности русской эмиграции она находила возможности для объединения усилий с целью совместных действий в защиту собственных интересов. Это проявилось, скажем, в деятельности Эмигрантского комитета в Париже, созданного на основе консенсуса между правыми и левыми и принимавшего решения только по согласованию интересов обеих сторон, или в истории борьбы за создание общерусской газеты в Берлине после «кончины» «Руля». В этом случае объединились правые и левые, «эллины и иудеи». В результате возник еженедельник «Наш век».

Германия была сравнительно комфортным местом жизни (в той мере, в какой вынужденная эмиграция может быть комфортной) для русских евреев. Наряду с таким фактором, как язык страны вынужденного пребывания, которым, как правило, хорошо владели представители русско-еврейской элиты и который носителям идиша (относящегося к германской группе языков) было не слишком сложно освоить, немаловажную роль в адаптации русских евреев к новой для них среде играла помощь со стороны немецко-еврейских организаций. Немецкое еврейство, вероятно, наиболее ассимилированное по сравнению с еврейством какой-либо другой европейской страны, было в то же время наиболее организованным и состоятельным. Содействие со стороны немецких евреев – политическое и материальное – было существенным, хотя и не решающим фактором, способствовавшим «обустройству» русских евреев в Германии.

Привлекательность Германии для русских евреев по сравнению с другими странами, обусловившая среди прочего сравнительную многочисленность русско-еврейской общины в Берлине, обернулась после прихода нацистов к власти ловушкой. В 1933 году начинается последний период истории русско-еврейского Берлина: период упадка, реэмиграции и депортаций. Вплоть до 1941 года для русских евреев (как и для немецких) выезд из нацистской Германии не составлял неразрешимой проблемы. Главной проблемой был запрет или ограничение на въезд в другие страны, ибо их границы были закрыты (или полуоткрыты) для евреев. «Еврейская жизнь» теплилась в Германии до начала 1940-х годов, сведясь в прямом смысле слова к кормлению не сумевших выбраться из ставшей прóклятой страны. Не сумели выбраться в основном неимущие и престарелые. До последней возможности бывшие «русские берлинцы», деятели благотворительных организаций, теперь уже из-за рубежа оказывали помощь все еще остававшимся в Германии русским евреям. А затем над Германией, как и почти над всей Европой, опустился «железный занавес»…

В этот драматический момент мы расстались с нашими героями. Теперь, пунктиром, – о том, что было дальше. После освобождения Франции, где находились многие бывшие русские берлинцы, не успевшие перебраться за океан, начался подсчет потерь.

«Из Франции нами получено уже десятка полтора писем, – информировал А.А. Гольденвейзера Б.И. Элькина в декабре 1944 года, – среди других от В.М. Кремер1007, Б.Л. Гершуна, В.А. Маклакова, Е.А. Фальковского. Все письма говорят о длившемся годы кошмаре; не понять, как сами авторы писем выжили. Борис Львович пишет, что мы не можем вообразить, через что они прошли. Валентина Максимовна, – как Вы знаете, крепкая и энергичная женщина, – пишет, что не может выразить степени ее душевной усталости. Во всех письмах (среди них имеются и письма от немногих французских друзей) повторяется одно: депортирован… Из моих друзей и знакомых, близких и не близких, депортированы очень многие. Из наших товарищей-адвокатов депортированы: В.А. Гольденберг (с женою), Г.М. Переплетник (с женою), М. Адамов, О. Трахтерев. Из французских адвокатов депортирован Пьер Массе, один из первых адвокатов Франции, человек выдающейся талантливости и большого личного шарма. Естественной смертью умерли за время оккупации наши товарищи И.Б. Гуревич, Н.В. Тесленко, П.Н. Переверзев, И.А. Кистяковский»1008.

Депортация означала – смерть. Депортировали евреев в лагеря смерти в Польше, в основном в Освенцим… Среди депортированных были обе сестры Гольденвейзера. И многие, многие другие. Но кое-кто выжил и нуждался в помощи. Уцелевшие создают (или воссоздают) организации помощи во Франции, где по преимуществу сосредоточились пережившие Холокост евреи из разных стран Европы. Средства этих организаций весьма ограничены. Однако за океаном их бывшие соседи по Берлину или Парижу, успевшие «обустроиться» и адаптироваться на новом месте, возобновляют привычную работу: сбор средств, отправку посылок (продовольственных и вещевых) в Европу. Ведь в послевоенном Париже и кусок мыла – драгоценность.

В США еще в годы войны создаются новые структуры со знакомыми названиями – Союз русских евреев, Комитет имени Я.Л. Тейтеля. Среди основателей и руководителей Комитета – А.А. Гольденвейзер и Я.Г. Фрумкин, возглавлявшие Тейтелевский фонд в Берлине в 1930-е годы. В Париже создается аналогичный комитет, возобновляет свою деятельность Очаг русских евреев-беженцев. Его председатель – Б.Л. Гершун, переживший заключение в концлагере в Компьене.

Эмигрантов волнуют не только материальные проблемы. Русские евреи не были бы русскими интеллигентами, если бы не обсуждали судьбы мира и России. В публичных дискуссиях, статьях в эмигрантской печати, в личной переписке ведутся споры о возможности примирения с советской властью, о том, возможна ли эволюция советского режима, как относиться к власовцам, какую позицию занять эмиграции в условиях разворачивающейся холодной войны. Эмигранты, несмотря на возраст, не хотят «выходить в тираж» и все еще надеются на возвращение. Которому никогда не суждено состояться.