Мятежный - Л. Дж. Шэн

Даррена.

Или то, что от него осталось.

Я схватилась за дверную ручку, тяжело дыша. За последние сутки я так часто задавалась вопросом, каково это теперь будет – встретиться с ним лицом к лицу, но я никогда не думала, что встреча получится такой.

Он лежал ничком на полу, вокруг него растекалась лужа крови. Сначала я была слишком шокирована, чтобы как-то отреагировать. Я просто стояла на месте и дрожала, как осенний листок. В его руке все еще был зажат пистолет. Сцена выглядела свежей. Реальной. И трагичной.

Преодолев оцепенение, я достала телефон и набрала 911. Я решительно сообщила о случившемся, предоставив им все необходимые детали. Мне велели ничего не трогать и покинуть комнату. Спустившись вниз, я проглотила два шоколадных батончика (у меня не было аппетита, но организму нужна подпитка, чтобы нормально функционировать) и опустошила бутылку воды. Я сидела в гостиной, нервно подергивая ногой, и задавалась вопросом: где, черт возьми, Пэм? Я подумывала о том, чтобы позвонить Гейл и Роману, но решила, что должна самостоятельно довести дело до конца. Гейл уже и так слишком много для меня сделала, а звонок Роману навлек бы еще больше неприятностей.

Меня безмерно расстраивал тот факт, что я продолжаю постоянно думать о нем, несмотря на то что он предал меня.

Через шесть минут к месту происшествия прибыла полиция: два детектива и куча сотрудников со значками. Я никогда не разбиралась в званиях, поэтому не могла понять, кто есть кто.

– Я просто хочу уехать как можно скорее. Я не его родная дочь. Во время нашего последнего разговора мы поссорились. – Разве в кино тебе не говорили, что нужно молчать и требовать присутствие адвоката? Хотела бы я, чтобы рядом со мной сейчас сидел кто-то такой же сообразительный, как Бэйн, и отвечал за меня.

Правда не давала мне покоя. Смерть Даррена меня шокировала, но не опечалила. Я не испытывала ни капли сочувствия к человеку, который разрушил мое будущее, и не один раз, а дважды. Который отнял у меня нечто столь ценное, но у него даже не хватило смелости признать это.

Копы с самого начала сочли это классической картиной самоубийства, исходя из положения тела и угла, под которым был произведен выстрел. К тому же присутствовала предсмертная записка – потому что, конечно же, Даррен всегда все делал надлежаще, соблюдая правила.

Я УСТАЛ.

Полицейские записали мои показания, а затем вернулась Пэм и начала кричать. В тот момент она представляла собой непрекращающийся фоновый шум, поэтому я отнеслась к ней соответствующе – полностью игнорировала ее. Детектив, который внешне напоминал Питера Гриффина из мультсериала «Гриффины», спросил, нужно ли меня куда-то подвезти, добавив, что садиться за руль после увиденного может быть не лучшей идеей. Но я заверила его, что со мной все в порядке, поскольку, к моему собственному сожалению, это оказалось правдой.

Я бы хотела испытывать жалость и сострадание. Но я лишь сожалела о том, что не молилась, чтобы это произошло раньше, до того как Даррен разрушил мою жизнь.

Когда я вернулась к Гейл, то рассказала ей, что произошло. Она посмотрела на меня как на чудачку, и ее глаза расширились от страха.

– Ты, наверное, думаешь, что я просто ходячее проклятие, – произнесла я, но Гейл тут же быстро замотала головой.

– Нет. Я думаю, что в твоей жизни произошло слишком много по-настоящему дерьмовых вещей и что их время подойдет к концу быстрее, чем ты думаешь. Дальше тебя ждет много хорошего, Джесси. Тебе просто нужно смотреть вперед.

Глава двадцать четвертая

Бэйн

Похоже, что разбитое сердце пахнет тухлыми продуктами и несвежей водкой. Я знаю это, поскольку уже довольно продолжительное время купался в этом горьком аромате.

Гиджет, Бек и Хейл пытались навестить меня на протяжении нескольких дней. Я захлопывал дверь у них перед носом в те моменты, когда мне все-таки удавалось соскоблить свою задницу с дивана. После трех дней, когда я вел себя как эмо-подросток, только что узнавший о распаде группы Fall Out Boy, друзья просто начали оставлять пакеты с продуктами за дверью. Они стучали по ней и кричали что-нибудь вроде: «Вставай, засранец, и не забудь запить это все водой».

Вода. Чуждое понятие. Я поясню.

После того как Джесси меня бросила, я решил, что лучшим решением будет напиться до состояния длительной периодической комы, чем мне и приходилось заниматься на протяжении четырех дней. Каждый раз, когда я просыпался, писал сообщение Джесси или пытался позвонить. Хотя она и не отвечала, я продолжал напоминать ей, что еще жив, а потом возвращался к замачиванию своей печени в спирте.

Бэйн:

«Я люблю тебя».

Бэйн:

«Скажи мне, если тебе что-то понадобится».

Бэйн:

«Черт, МНЕ КОЕ-ЧТО НУЖНО. Ты».

Бэйн:

«Так и выглядит порочный круг, да? Гораздо забавнее наблюдать за ним со стороны, на примере других людей».

Работа и серфинг потеряли приоритет. Кофейня держалась на плаву только благодаря Гейл, и я был уверен, что Хейл с радостью взял под крыло вторую часть моего бизнеса. Бек, однако, сильно злился – я будто сбросил на него тяжелый шар, который переломал ему все пальцы на ногах.

Я задавался вопросом: кто сможет вытащить меня из этого круговорота страданий? Не думаю, что Джесси когда-нибудь мне ответит. Гейл отмалчивалась, отказываясь говорить о подруге, так что первыми претендентами на то, чтобы вытащить меня из постели и вернуть обратно в жалкую реальность, стала моя мама, дважды навещавшая меня и оставлявшая голосовые сообщения на грани истерики, и Эди, принимавшая попытки повлиять на меня, используя свое состояние «я-беременная-и-мой-гормональный-фон-скачет».

Но в конце концов с этой задачей справился шериф Диаз.

– Проценко, открывай, пока я не выбил эту хлипкую деревяшку. – Моя дверь пошатнулась от удара в подтверждение его слов. Если он думал, что я снова смогу помочь ему в вопросе с женой, то он ошибался, мой запас бесплатных секс-сеансов иссяк.

– Заставь меня, – ответил я, зевнув, продолжая лежать в кровати. Должно быть, мама подговорила его навестить меня. Она знает, что мы сблизились с тех пор, как в подростковом возрасте полицейский участок стал мне вторым домом.

– Если заставишь меня вернуться с ордером, у нас будут проблемы, малыш.

Мне нравилось, что он называл меня «малыш», хотя мне было уже двадцать пять и я трахал его жену в