Макото Синкай. Чувственные миры гениального японского аниматора - Алексис Молина

«Твое имя» и «Дитя погоды», создать что-то развлекательное, что «приклеит» зрителя к экрану, какого бы размера этот экран ни был, такая тактика вовсе не ущемляет его творческие амбиции, и соответствующее ускорение их темпов также соответствует росту популярности. Поскольку Таки, Мицуха, Хина и Ходака оказываются перед лицом неминуемой трагедии, вполне естественно, что их истории развиваются в более быстром темпе, чем, например, истории Акари или Такаки. В условиях предсказанного конца света у них просто нет времени на праздность, которая была в предыдущих фильмах режиссера. Если их жизнь и движется быстро, то только потому, что она протекает в условиях срочности, которую герои не могут игнорировать. Неудивительно, что эти два фильма используют тот же формат, что и «Сад», – многократное использование монтажных сцен, в которых поп-музыка RADWIMPS заменяет фортепиано Дайсукэ Касивы. Формат, смысл которого меняется, становясь иллюстрацией жажды жизни героев, открывающих для себя Токио.

Для Синкая ритм – универсальный инструмент. Хотя от фильма к фильму в его кинематографе наблюдается очевидное ускорение, это не должно скрывать того факта, что он не сводит все к скорости. Даже в последних фильмах он позволяет себе остановиться и замедлиться, причем в самых неожиданных моментах. Например, второй взрыв кометы в первом фильме, где камера долго следит за ее падением, а музыка RADWIMPS играет в удивительно медленном темпе. За свою карьеру режиссер смог вписаться во все кинематографические рамки и точно так же выйти из них. Режиссер, которому свойственная такая небывалая скорость? Да. В конце концов, он назвал один из своих лучших фильмов «5 сантиметров в секунду». Режиссер медленного темпа? Почему бы и нет, ведь некоторые кадры в «За облаками» или в «Саду», кажется, никогда не заканчиваются. Но если он может быть и тем, и другим, то потому, что на самом деле он не является ни тем, ни другим. Ритм Синкая никогда не ограничивается темпом. Это не просто скорость, с которой разворачивается история. Напротив, как всегда у Синкая, это вопрос знакомств или связей, и если он завораживает и увлекает вас, то это, несомненно, благодаря его науке артикуляции. У Синкая ритм – это эхо, которое едва мелькнувший образ находит в растянутом до изнеможения кадре. Это то, как широкий кадр реагирует на крупный, или то, как два симметричных изображения дополняют друг друга. Это и резонанс двух голосов, и последовательность двух слов, и то, как музыка или звук обогащают их. Для Синкая ритм – не что иное, как то, чем стали «Иные миры»: фильм, который течет, где каждое изображение плавно переходит к следующему. Это представление о времени – возможно, то, что связывает ритм его фильмов воедино. Время всегда диктует монтаж. Благодаря выбору ракурса Синкай создает ощущение бесконечности, в последовательности двух кадров он завершает свое повествование. От одного кадра до второго может пройти три года, но, с другой стороны, он может и просто отрезать изображение – когда его камера приближает глаз девушки, в котором отражается комета, – чтобы вернуться в прошлое и исправить это.

Для Синкая ритм – это время, находящееся под его контролем: растянутое, замедленное, перемотанное, ускоренное, повторенное. Он говорит о кино режиссера, возможно, даже больше, чем любая история, которую Макото когда-либо рассказывал. Ритм говорит о его желании остановить жизнь, когда она проходит мимо, иногда слишком быстро, иногда слишком медленно. Если ритм завораживает, если он увлекает зрителя, то только потому, что это в равной степени и месть времени и его течению, и признание его красоты. Это подлинное многообразие возможностей, связь между эпохами и временами года. Это визуальное воплощение всех кинематографических амбиций режиссера. Для Синкая ритм – это сохранение того, что завершено, признание того, что существовало и было использовано, медленно или же на полной скорости.

Дихотомии Синкая

Между небом и землей

Говорить о ритме в творчестве Синкая – значит говорить почти обо всем: ритм определяет его образы, его режиссуру, его диалоги и выбор саундтреков. Начиная с «Иных миров» и с «Огороженного мира», режиссер из фильма в фильм рассказывает историю о голосе – его собственном, который выражается в соответствии со своим темпом. Несомненно, поэтому его образы с самого начала укоренились в кино: они лучше всего передают его голос как формы, соответствующие ритму его мысли. Но не только эта особая музыка существует с первых дней творчества Синкая. Режиссер не перестает сочетать нарочитую медлительность с внезапным ускорением, не перестает сталкивать противоборствующие темы, чтобы посмотреть, какие споры вызовет их противостояние. Синкай – режиссер двойственности, как и ритма, разлуки или любви. Мы уже говорили о многочисленных противостояниях молодежи и взрослых, о контрасте города и деревни. Режиссер любит противоположности. Это проявляется не только тематически, но и в, возможно, самом знаковом кадре его карьеры: воссоединении Мицухи и Таки на вершине кратера, на фоне голубо-розового неба. Неба контрастов, как в «Голосе». А когда контрасты не вписываются в мир, где живут его герои, их делает очевидными его режиссура с помощью множества ритмических решений, которые мы все-таки не будем здесь рассматривать.

Однако если все это и работает, то только потому, что формальные решения связаны с выбором тематическим, и, как и его небо, как и его подростки, как и его пары, фильмы Синкая разделены, пересечены дихотомиями, которые ориентируют и обогащают эти элементы. Первая дихотомия очевидна – это, конечно, оппозиция между небом и землей, которая делит его фильмографию на две части: земные фильмы и небесные. И хотя его кино родилось в небе, первые слова и первые образы были обращены к воздушному миру, именно под землей Синкай дал кино второе дыхание, создав «Ловцов». «Вы хотите полететь по небу?» – с этой фразы все начинается, и, когда она появляется на экране в начале «Иных миров», вероятно, режиссер и сам не вполне осознает ее пророческое значение. Ведь почти все его персонажи будут повторять историю двух главных героев, молодых людей, привязанных к земле и устремивших свои взоры в небо, которое они надеются покорить. К этому можно подвести главный образ кинематографа Макото, встречающийся во всех его фильмах, кроме «Она и ее кот»: подростки с поднятыми вверх головами. Хотя все они смотрят в небо, видят и ищут они разные вещи.

В «Иных мирах» было невысказанное обещание. Надежда на свободу, которая материализовалась для персонажей, почти всегда оказывавшихся запертыми или прижатыми к земле во внешнем, бесконечном другом месте. Несмотря на то что фильм был воздушным, в нем присутствовало и ужасно приземленное течение, камера