Сладостное забвение - Даниэль Лори

что оно от мужчины… или предполагал. Никто не знал правды о кольце, лишь Адриана, да и сестре я рассказала только то, что это его подарок.

И обещание оставалось в силе – независимо от того, находилось ли на моем пальце кольцо за пятьдесят центов или нет, но… тут я засомневалась.

Я никогда не буду с другим мужчиной, кроме того, который сейчас лежит на кровати. Мы оба это знали, и поэтому я уже лишилась любого – даже крошечного – преимущества во внешнем мире. Если мужчина понимает, что ты запросто отдашь ему все (и больше никому), и вообще не способна от него уйти, с чего ему оставаться верным?

Теперь у него имелась власть надо мной во всех аспектах отношений. Но кое-что могло помочь мне не потерять лицо, ведь Нико не догадывался, что подаривший мне кольцо мужчина ничего не значил. Думаю, вероятность того, что твоя невеста влюблена в другого, урезала бы вдвое самолюбие любого босса и, уж конечно, гигантское эго самого Николаса.

Я могла бы рассказать ему все. Обнажить душу, быть честной. Проявить себя как открытого человека, понадеяться, что добро победит.

Но, возможно, я всегда была настолько же манипулятивна, как и он.

Может, только так я сумею выжить.

Я надела кольцо на палец и вышла из комнаты.

Нико

Никогда в жизни мне не доводилось ненавидеть вещь.

Меня бесило семейство Занетти: ведь они убили моих отца и дядю в той перестрелке пять лет назад. Я пустил каждому заслуженную пулю в голову, однако не питал ненависти к этим ублюдкам.

Как и в случае с сожалениями, ненависть лишь мешала.

Она меняла людей. Делала их безрассудными. И убивала носителя.

Я никогда не позволял себе ненавидеть – мне нравилось жить.

Но теперь я мог сказать, что возненавидел два объекта. Чертово кольцо и мужчину, который подарил ей безделушку.

Ненависть жгла нутро, словно я вдохнул перца и получил одновременно удар в глотку и нож под ребра. Такое сравнение я составил из своих проб и ошибок в роли мафиози. Добавьте сюда порцию яда, съедающую тебя изнутри, и получите ненависть.

Черт.

Грудь сдавило, каждый вдох обжигал легкие.

Я встал и, даже не успев понять, что у меня в руке, швырнул в стену лампу. Фарфор раскололся с таким грохотом, что проснуться должен был весь район. Я сделал глубокий вдох и встряхнул головой. Елена точно это слышала. Но она называла меня психопатом – пора бы и соответствовать.

Взгляд упал на ее одежду, лежащую на полу. Она, конечно, до сих пор пахла Еленой и все такое прочее. Я собрал шмотье и запихнул в верхний ящик комода, прямо рядом с белым верхом от ее купальника. Захочет получить обратно, пусть вежливо попросит, не развалится.

Отправив Луке сообщение, я оделся. В черный костюм – под цвет настроению. Мне нужно было убраться из дома, прежде чем я сделаю что-нибудь тупое, например, потребую, чтобы она забыла всех мужчин в своей жизни, кроме меня.

Вместо того чтобы взять с прикроватного столика сигарету, схватил сразу пачку. Выкурю все до единой.

Дверь комнаты Елены оказалась закрыта, из-под нее не пробивался свет. Я разозлился, что она даже не вышла посмотреть на ущерб. Последний раз я что-то расколотил об стену, когда был достаточно мелким, и получил за это ногой под ребра.

Может, Елене стоило бы взять на себя ответственность за то, что она сводила меня с ума?

Я открыл дверь гаража и прислонился к верстаку, сильно затянувшись сигаретой. Я все еще мог чувствовать запах Елены на своих руках: всякий раз, когда я подносил курево к губам, меня накрывало воспоминаниями о ночи.

Черт, это был лучший секс в моей жизни. От этой мысли по позвоночнику пробежали мурашки. Я стиснул зубы и попытался стряхнуть странное чувство. Но тело горело, словно она все еще касалась меня – ее маленькие розовые ноготки, впивающиеся в мои бицепсы, ее пальцы на моем члене, ее запах повсюду. Такой, мать его, сладкий. Я оперся руками о верстак и опустил голову.

Надо было соглашаться на другое предложение Сальватора, когда выяснилось, что Адриана беременна: на угол его территории, на который я давно заглядывался. Тогда я бы точно набил карманы до отказа. А Елена сводила меня с ума, заставляла ломать мебель и курить больше, чем следовало. И у меня появилось по-настоящему дурное предчувствие: если эта женщина скажет «пожалуйста», я дам ей все, что она захочет.

Я оттрахал ее абсолютно дико.

Мне уже почти тридцать – и ни разу в жизни я не бывал настолько туп, чтобы трахаться без презерватива. А теперь я испорчен своей маленькой невестой за секунду. Не думаю, что хоть раз занимался сексом с женщиной, с которой не спала, как потом выяснялось, половина кузенов, или (еще лучше) Тони. Черта с два! Я верил, что кто-то из них будет чистым, но на всякий случай всегда пользовался защитой. Я сжал зубы, подумав о партнерах Елены. Хотелось знать, сколько у нее было мужчин, их имена, все, что они с ней творили, а потом сделать то же самое, но в два раза круче и заставить ее забыть, что они вообще существовали.

Я задался вопросом, принимает ли она противозачаточные таблетки, и пугающе понадеялся, что нет. Я стремился быть неразрывно связан с этой женщиной. Хотел написать на ее коже свое имя и сделать с ней много чего извращенного, лишь бы она знала, что принадлежит мне. Я бы запер ее в комнате на замок и кормил с руки.

Я с безразличным видом докурил сигарету и стал прикидывать детали нового плана.

Двор осветили фары машины Луки. Выходя из автомобиля, он заправил рубашку в брюки и поправил рукава.

– Дай угадаю. Это милая принцесса в розовом жутко тебя разозлила и испортила мне ночь.

Я покачал головой, услышав глупейшие словечки о принцессе, и закурил очередную сигарету.

– Поразительно, что ты вообще находишь, кого трахнуть, с твоей-то рожей.

Лука улыбнулся и вытер рот, словно на губах еще могло что-то оставаться.

– Ты