Сладостное забвение - Даниэль Лори

взглядами, словно столкнулись на вечеринке и поняли, что у нас одинаковые платья. Правда, в нашем случае мы спали с одним мужчиной.

Она чем-то напоминала меня. Волосы у нее были каштановые и средней длины, черты лица – мягкие, да и фигура схожа с моей. Как мило. У Нико есть любимый типаж, и я попала в список его интрижек.

– Ты говорить-то умеешь? – свирепо спросила она. – Или немая? – Женщина уперлась руками в бедра и снисходительно посмотрела на меня. – Тогда понятно, с чего Туз тебя в дом притащил.

Я моргнула.

Мне раньше никогда не доводилось отвечать на стервозные заявления. Я даже не слышала, чтобы так разговаривали реальные женщины, только персонажи сериалов в телевизоре. Если бы кто-то из родственников-мужчин оказался свидетелем этой сцены, он бы точно взорвался. А как насчет злобных взглядов и игры в гляделки? Всегда пожалуйста: ведь мужчины их вообще не замечают.

Стало понятно, что Нико не разделял стандартов Коза ностра касательно уважения к женщинам, которые встречались в его жизни. Иначе бы даже не пустил ее в дом. У меня скрутило желудок. «Началось». Он будет водить девушек сюда прямо перед моим носом, как будто я пустое место.

Значит, раз я не девственница, то и уважения по его мнению не заслуживаю?

Ладони вспотели, сердце захолонуло. Но в то же время внутри заворочалось что-то горячее и горькое. Злость. Нико расстроился из-за дешевого колечка и разбил что-то об стену, а я должна делить ванную с его шлюхой?

Я безразлично посмотрела на женщину и ответила на вопрос, связанный с моей способностью говорить.

– Иногда. – Я пожала плечами и добавила: – Но не имею привычки общаться со злобными крысами до девяти утра. – Я взглянула на часы на стене. До девяти еще пять минут.

У нее отвисла челюсть.

– Да ты та еще сучка, я смотрю.

– А ты мешаешь мне пройти.

Ее глаза сузились, однако она сделала шаг в сторону, освобождая проход.

– Знаешь, – сказала она с приторной сладостью, – мне интересно, почему Лука сидит внизу. Наверное, чтобы указать тебе на дверь.

– Думаю, пока я здесь останусь, – огрызнулась я на ходу.

– Ты останешься? – повторила она, словно я была сумасшедшей.

– Именно. – Ярость проникла в сердце и прожгла дыру в груди, пока я шагала по коридору. Даже не успев понять, что делаю, я застыла перед дверью в комнату Нико. – Кстати, – я повернулась к женщине, прежде чем открыть дверь в спальню жениха, – у тебя шампунь почти закончился. Купишь еще, ладно?

Она покраснела от злости, ну а я переступила порог комнаты и захлопнула за собой дверь.

* * *

Пару минут я не шевелилась, прислонившись к двери и уставившись в стену. Грудь сдавило. Никогда прежде я не чувствовала себя такой взбешенной. Я бывала очень недовольной из-за того, что папа́ жестко разбирался с членами семьи, если те совершали какие-то проступки, но дело никогда не доходило до ненависти. Это чувство выжигало горьким, острым пламенем. Глаза заслезились, и я заморгала, чтобы не заплакать. Я не стану рыдать по поводу Николаса Руссо.

Я сызмальства готовилась к подобной участи. Врала себе и молилась, что, когда время придет, я поверю в ложь, – и мне не нужны ни любовь, ни верность.

Я построила вокруг себя столько стен. А Николас каким-то образом все разрушил за рекордно короткий срок.

Мне хотелось повернуть время вспять и не заходить в комнату Нико накануне. Еще совсем недавно память о его руках была теплым, приятным чувством. А теперь все превратилось в грязь, от которой я никогда не отмоюсь.

Судя по демонстративному грохоту и звону сковородок, с Изабель мы явно не подружились. Только сейчас я поняла, что сегодня понедельник, а значит, должна была прийти повар.

Нико говорил, что Изабель бывает здесь по понедельникам и четвергам. А потом упомянул, что она убирается в доме, что либо являлось эвфемизмом к «а еще мы трахаемся», либо она оказалась худшей горничной на свете. Я обвела взглядом бардак в комнате Нико, отрешенно отметив останки разбитой лампы.

С тех пор как мы встретились, я играла в несерьезные игры и попадала в неловкие ситуации. Теперь, например, я стояла в комнате Нико, завернутая в полотенце, чисто для того, чтобы побесить его любовницу. С досады я приложилась головой о дверь. Из-за жениха я совершала глупые поступки, что сильно изводило меня.

Я вышла наружу, направилась в свою комнату и надела лучшее макси-платье. Красивый наряд всегда повышал настроение, хотя в этот момент, похоже, не особо помог.

Я накрасилась, слушая, как Изабель грохочет на кухне, пока от недовольного Луки не донеслось:

– Боже, женщина, заткнись!

Позже я спустилась по лестнице и с облегчением обнаружила и кухню, и гостиную пустыми. Мне больше не хотелось быть грубой, это выматывало.

Дверь в кабинет была приоткрыта и, заваривая кофе, я расслышала приглушенные голоса Луки и Изабель. Я проверила телефон, заряжавшийся на столешнице. Одна эсэмэска от мамы насчет свадебного торжества – и все. Мне хотелось поговорить с Адрианой, но я знала, что сестре пока не вернули мобильный. Решила позвонить на домашний, но тут голоса в соседней комнате стихли и сменились чем-то подозрительно похожим на… поцелуи.

Я скривилась.

Как будто я снова оказалась в ситуации с Габриэллой, но совсем с другой стороны: я была чьей-то подругой, точнее, невестой, а отнюдь не родственницей. И новая перспектива мне совершенно не нравилась.

Негромкий стон.

Я переступила с ноги на ногу. Лука и Изабель собрались перепихнуться, несмотря на приоткрытую дверь? Они знали, что я рядом: кофемашина гудела, да и лестница пару минут назад скрипела так, что мертвого поднимет.

– Черт! – Лука сдавленно кашлянул.

Точно, то самое.

Я могла лишь догадываться, что Изабель пыталась доставить мне максимальное количество дискомфорта, а Лука просто был мужиком и не мог отказаться от секса.

Я постаралась вообразить, что вместе с Изабель в кабинете сейчас находится Нико, и внутри все скрутило. Мне нужно привыкать к такому сценарию, и в итоге я заставила себя поверить, что это он.