Избранные произведения - Александр Хьелланн

И опять и опять решала она эту арифметическую задачу, и опять все путалось в ее голове, когда решение, казалось, было совсем близко.

Одно только ясно, что ее жизнь, в тех новых условиях, которые должны будут теперь сложиться, — ничего не сможет ему дать.

А вот память о ней может стать ему поддержкой. Вся ее надежда была теперь в том, что он, быть может, когда-нибудь вспомнит, что мать всегда стремилась сделать его правдивым и смелым и что это другие люди отравили его юность и сделали его неуверенным и трусливым.

В голове Венке все путалось и мешалось. Но одно было для нее совершенно ясно: надо кончать.

Долгие расчеты с жизнью утомили ее. Мысли стали совсем короткие и отрывистые. Венке заметила это сама; она встала с камня и подошла к ближайшему газовому фонарю, чтобы посмотреть на часы.

Было уже двенадцать.

Венке все эти последние часы уже знала совершенно точно, как выполнить то, что она задумала. Она не забывала о тех, кто останется жить после нее.

Фру Венке запахнулась плотней. Посмотрела на фиорд, за которым светились городские огни. В своей памяти она собрала все то солнечное и яркое, что было в ее жизни, всю свою радость, все свое счастье.

И все это в неясных очертаниях прошло перед ее взором, но она отвернулась от этих блестящих видений и — усталая, но без колебаний и твердо — избрала мрак.

Торопливо шагая, Венке пошла через город домой.

Профессор Левдал остался в клубе после десяти часов вечера и даже пил грог. Это вызвало всеобщее изумление.

Ведь он всегда отличался необычайной точностью — как часовой механизм. Только по пятницам профессор задерживался в клубе. Все же остальные дни он возвращался домой ровно к девяти часам. А сегодня, во вторник, — он ужинал здесь и даже играл в карты с какими-то молодыми людьми.

Профессор, впрочем, и сам посмеивался над этим удивительным происшествием.

Он вернулся домой около одиннадцати вечера и был неприятно поражен, не найдя своей жены в постели. Он был уверен, что она будет дома и притворится спящей, когда увидит своего мужа, вернувшегося так поздно. Но отчасти он запоздал потому, что ему не хотелось сегодня продолжать разговор в том нервном состоянии, в каком он находился.

Профессор стал размышлять — где сейчас может находиться его жена. Приятельниц у нее было не много. Правда, все-таки имелось три-четыре дома, куда она могла пойти без приглашения и не предупредив заранее о своем визите, — настолько близки были эти люди семейству Левдал. Но во всяком случае к половине одиннадцатого она должна бы вернуться.

Сначала профессору и в голову не приходила мысль, что с женой могло что-либо случиться. Он посмотрел, взяла ли она запасной ключ от входной двери. Этого ключа не оказалось на месте, и поэтому профессор вытащил свой ключ из замочной скважины, чтобы она могла открыть дверь.

Нет сомнения, что о ней позаботятся и проводят ее домой в столь поздний час. А впрочем, никакие опасности не могли угрожать фру Венке в городе — ее тут слишком хорошо знали.

Профессор быстро разделся и лег в постель, решив притвориться спящим, когда она вернется домой. Надо непременно отложить до утра начатый сегодня разговор. Теперь, ночью, они только еще раз обменялись бы резкостями и еще больше озлобились бы друг на друга. Утром же можно будет спокойно и без горячности обсудить самые жгучие вопросы. В прохладном утреннем воздухе они покажутся просто пустяками.

Профессор хорошо знал, что сегодня, беседуя с женой, он забылся и нанес ей тягчайшую рану. И теперь ему было крайне досадно, что при его корректности он все же обнаружил при ней свое истинное душевное настроение, которое, по чести говоря, надлежало бы скрывать.

Нет, те злобные слова, которые сорвались с его языка, оставались только лишь словами. В глубине души профессор был уверен, что его подозрения неосновательны. И Венке, конечно, сама поймет, если поразмыслит, что его грубый окрик был лишь результатом нервной вспышки.

Но, пожалуй, досадней всего — известие о предстоящем рождении еще одного ребенка. Вот это уже роковая история.

Профессор за долгие годы привык к мысли, что у него единственный сын. У него даже сложилось твердое убеждение, что многие семейные горести происходят главным образом от излишнего количества детей. Это свое мнение профессор почерпнул и из своей собственной медицинской практики среди бедняков и из статистических данных. И устно и письменно он резко выступал против многодетных семейств.

И вот теперь оказывалось, что на склоне лет он практически выступает против своей же теории. Разве он не становился просто смешным? Можно предвидеть, какие пойдут улыбки, намеки и злобные остроты.

Помимо того, в доме нарушится порядок. Возникнут всякие неудобства и хлопоты. Все это, быть может, не трудно перенести молодому человеку, которому все в новинку. Но для человека солидного, привыкшего к определенному режиму, такая перемена только лишь уничтожит домашний уют.

Он и без того был последнее время в дурном, раздраженном состоянии духа. А теперь этого нового удара оказалось достаточно, чтобы он, сдержанный и благовоспитанный человек, потерял самообладание. Он даже, пожалуй, некоторым образом выдал свою тайну, хотя, по сути дела, он сам совсем не думал того, что сказал своей жене, — и ей бы следовало понять это.

Но ничего, — завтра утром все войдет в свою колею. А что касается факта, то тут ничего не поделаешь. Все случившееся — неизбежно. А все неизбежное надлежит принимать с чувством достоинства. Впрочем, он согласен извиниться перед женой и чем-нибудь искупить свою вину. Но все это можно будет сделать завтра — спокойно, с известной дозой шутливости и не теряя своего достоинства. Все это придет к завтрашнему утру.

Профессор Левдал погасил лампу. Хотелось бы скорей заснуть. Но, как назло, заснуть не удавалось. С каждой минутой сон все дальше уходил от него. Нервное возбуждение усиливалось. Стало непомерно жарко. Ухо улавливало каждый малейший шорох. Казалось, что тихая городская ночь за окном наполнилась шумом шагов и звоном.

И вдруг, в глубоком мраке, какой-то страх охватил профессора. Этот страх принял фантастические очертания и все ближе и ближе подступал к нему, становясь все ужаснее и мучительнее. То и дело он зажигал спичку: ему казалось, что он пролежал в темноте четверть часа, — на самом деле прошло лишь пять минут.

Где же Венке? Уже более половины двенадцатого! Теперь ясно, что случилось что-то ужасное.

Их последний разговор, ее крик и его бегство, чтоб не длить разговора, — все сейчас предстало перед ним во всей реальности.

Ах, эти восторженные натуры! Эта ее вспыльчивость и подчас бесцеремонность! Чего только ей не придет в голову! Ну, где она сейчас? Быть может, бесцельно бродит по пустынным ночным улицам. А быть может, волны залива уже прибили ее тело к крутым скалам.

У профессора закружилась голова. Он сел в постели и зажег свечку. Он пробовал говорить сам с собой тоном врача, который успокаивает тяжелобольного пациента. Но это не помогало.

Наконец послышались шаги на лестнице. Это была Венке.

Профессор тотчас же погасил свечу, улегся и принялся глубоко и мерно дышать, словно он спал уже давно. В душе он чувствовал бесконечное облегчение и теперь даже посмеивался над своим недавним страхом.

Фру Венке вошла в комнату, зажгла свет и сбросила с себя платье. При этом она внимательно поглядывала на мужа, который, казалось, крепко и спокойно спал.

С большой осторожностью Венке положила свою руку на связку ключей, которая лежала на ночном столике возле мужа. Стараясь не звякнуть ни одним ключом, она взяла эту связку, взяла лампу и вышла из комнаты.

Муж заметил, что Венке куда-то вышла, но сейчас ему не хотелось ни о чем думать. Все его заботы исчезли — жена дома, и завтра все окончательно выяснится. Измученный волнениями дня, он теперь спокойно дремал и сам не заметил, как сладко и крепко заснул.

Часа через два или три он проснулся и не без страха увидел, что постель его жены пуста и холодна. Он снова зажег свечу, торопливо огляделся, прислушался. Все было тихо. Часы показывали четвертый час. Снятое платье Венке по-прежнему лежало на стуле.

Сердце профессора Левдала сжалось и замерло. Ему стало ясно, что все-таки произошло что-то ужасное. Профессор взял себя в руки и призвал на помощь все свое душевное спокойствие, столь свойственное его натуре и дополнительно развитое его профессией.

Полуодетый, со свечой в руках, он вышел из спальни, чтобы поискать жену.

Он сразу заметил свет в своем кабинете, дверь которого была приоткрыта. Несколько мгновений он не решался шагнуть в свой кабинет, так как он теперь с точностью знал, что́ там случилось. Подсвечник в его руке дрожал, и профессор сделал усилие, чтобы он не выскользнул на пол.