Невидимая сила. Как работает американская дипломатия - Уильям Бёрнс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
7
Игра вдолгую Барака Обамы: сделки, приоритеты и «перезагрузка» в многополярном мире
Летом 2005 г. Барак Обама, сенатор от Иллинойса, недавно избранный в Конгресс от Демократической партии, стал одним из моих первых гостей в Москве. Я с семьей приехал в Москву всего за несколько дней до него, на той же неделе. Спасо-Хаус еще был завален коробками, которые мы не успели распаковать. Мне надо было встретиться с членами своей новой команды и нанести первоочередные визиты вежливости российским чиновникам. Прекрасно понимая, сколько всего мне предстоит сделать и на работе, и дома, Обама проявил исключительную деликатность. Поскольку у него, как и у меня, было две дочери, он быстро нашел общий язык с Лиззи и Сарой. Он знал, что они как раз в тот период пытались освоиться в очередном новом доме и очередной новой школе, отлично понимал, как им трудно, и постарался проявить сочувствие, подбодрить и успокоить их.
Вместе с Обамой в Москву приехал один из самых уважаемых сенаторов, республиканец из Индианы Дик Лугар – крупный специалист в области внешней политики, пользовавшийся доверием во всем мире. В предыдущие 10 лет он часто бывал в России вместе со своим другом, сенатором-демократом из Джорджии Сэмом Нанном. Они внесли огромный вклад в разработку законодательства, обеспечивающего безопасное хранение ядерных материалов и вооружений, после распада СССР оказавшихся на территории новых независимых государств – бывших советских республик. Нанн к этому времени ушел на покой, и Лугар надеялся, что Обама продолжит его дело. Обама, со своей стороны, давно интересовался проблемами политики в этой области, а у Лугара был острый глаз на талантливых людей.
Как-то вечером мы с Лисой пригласили Обаму и Лугара, а также сенатора-республиканца из Небраски Чака Хэйгела, заслуженного ветерана войны во Вьетнаме и одного из крупнейших специалистов Республиканской партии в области внешней политики, который приехал в Россию с самостоятельным визитом, в Спасо-Хаус на неофициальный ужин. Мы проговорили почти до полуночи. Обама расспрашивал меня о пребывании в России в 1990-е гг. и о том, чтó я думаю о Путине. Он хотел знать, как проходила подготовка к войне в Ираке в 2003 г. и что ждет эту страну в будущем, учитывая набирающий силу суннитский мятеж. Будущий президент США особенно интересовался тем, как строилась работа при госсекретаре Бейкере и как администрация Джорджа Буша – старшего справлялась с лавиной событий, быстро менявших ситуацию в мире.
– Это была потрясающая команда, – сказал он.
Лугар и Обама провели в Москве несколько дней. У нас было много возможностей поговорить, пока мы ехали в посольском микроавтобусе на встречи и возвращались обратно. В бывшей подмосковной лаборатории, где ранее создавалось биологическое оружие, Обама с опаской наблюдал за Лугаром, который смело брал с полок расставленные как попало пыльные старые банки с токсинами. С такой же опаской он смотрел и на формочки с зеленым желе Jell-O, которые нам подали за ланчем. Он указал на нетронутый десерт на моей тарелке и, обращаясь ко мне, сказал:
– Сначала вы, господин посол! Вам, дипломатам, платят за это кучу баксов.
На следующий день, когда Лиса и я усердно распаковывали наши коробки, мне позвонили по сотовому телефону из посольства. Дежурный сообщил неприятную новость: аэропорт Перми требовал уплаты огромного посадочного сбора, который, как мы считали, с официальных делегаций не взимался. Но без этого аэропорт отказывался дать разрешение на взлет нашему военному борту, на котором летела делегация Конгресса. Следующие три часа я провел, разыскивая высокопоставленного российского чиновника, способного вызволить Обаму и Лугара из пермского плена. В воскресный день в августе в России трудно кого-либо застать на работе, но мне удалось найти первого заместителя министра иностранных дел, отдыхавшего на даче под Москвой. Он нажал на нужные рычаги, и Лугар с Обамой все-таки вылетели в тот же день на Украину. Мне повезло, что оба первых (и последних) сенатора, «арестованных» в России во время моего пребывания здесь, оказались не самыми обидчивыми конгрессменами. Тем не менее в последующие годы Обама иногда поддразнивал меня, напоминая об этом инциденте:
– Вы же не собираетесь снова держать меня в Перми? – спрашивал он в шутку.
«Пермьгейт» стал лишним напоминанием о том, что, как бы тщательно мы ни продумывали наши планы и сколько бы усилий ни прикладывали для их выполнения, их реализации всегда могут помешать внешние силы и игроки. Я не раз убеждался в этом на протяжении моей дипломатической службы. Внешние силы и игроки регулярно вмешивались в наши планы и в течение всего срока пребывания Барака Обамы в Белом доме. Он унаследовал мир, в котором под воздействием сил истории и в результате наших собственных невынужденных ошибок Америка утратила господствующее положение, обретенное после окончания холодной войны. Однако, хотя сравнительная мощь и влияние Америки ослабевали, она по-прежнему пользовалась бесчисленным множеством преимуществ, которые, казалось, гарантировали ей превосходство в течение грядущих десятилетий. Вопрос для Обамы состоял в том, как именно использовать это превосходство для защиты интересов США и американских ценностей в мире, который становился все более конкурентным.
Для этого нужна была игра вдолгую – воздействие на формирование зарождающегося нового мирового порядка, перестройка отношений с такими ведущими державами, как Китай, Индия и Россия, и возобновление дипломатических усилий для достижения таких целей, как предотвращение получения Ираном ядерного оружия. Вместе с тем требовалось снова и снова играть партии в несколько ходов, приспосабливаясь к ситуации, в которой по-прежнему сохранялась террористическая угроза; военные и представители спецслужб пользовались куда бóльшим влиянием, чем дипломаты; а множество старых проблем Ближнего Востока грозило целиком поглотить внешнеполитическую повестку дня. Это был мир разнонаправленных страстей, полный противоречий между амбициозными целями игры вдолгую и досадными просчетами коротких партий.
* * *Президент Обама и его госсекретари Хиллари Клинтон и Джон Керри отличались друг от друга и темпераментом, и наклонностями, и мировоззрением, но сходились в том, что Америке необходимо перестать опираться на военную силу и вернуть себе лидерство в области дипломатии. Во время своей избирательной кампании Обама поставил американской внешней политике неутешительный диагноз: Соединенным Штатам не удалось правильно расставить приоритеты и выделить важнейшие направления усилий; сила и дипломатия поменялись местами; США упорно избегали прямого диалога с противниками, и, заслушавшись сладкой песней об унилатерализме, зачастую оставались глухи, когда речь шла о решении трудной задачи строительства коалиций в мире, в котором и влияние, и проблемы становились все более рассредоточенными в пространстве.
Недоверие Обамы к внешнеполитическому истеблишменту в Вашингтоне обуславливалось не только ошибками его предшественника. Скепсис и в
