Словно распустившийся цветок - Сири Митчелл

– Я буду счастлива, разумеется, но… по правде говоря, мистер Тримбл справляется с этим гораздо лучше меня, не так ли?

– Полагаю, все зависит от того, что ты имеешь в виду.

– Вы позволите? – Похоже, мистер Тримбл еще не исчерпал запас своих нравоучений.

Отец согласно кивнул.

– Быть может, я и нашел более удачный способ работы с бумагами вашего батюшки и ведения его корреспонденции, но мои познания в ботанике и близко не могут сравниться с вашими. Вы обладаете логическим, даже философическим складом ума, чего мне никогда не достичь.

Отец согласно кивал головой:

– Это правда. Я возлагал на вас большие надежды, молодой человек, но…

– Но лишь несколько месяцев погружения в тему не могут заменить целой жизни, отданной науке.

Я растерялась:

– То есть, вы хотите сказать… Что ты хочешь этим сказать, папа?

Мистер Тримбл не задержался с ответом:

– Думаю, он хочет сказать, что все мы должны делать то, что получается у нас лучше всего. Вы же не станете уверять, что более всего на свете вам недостает возни со счетами от мясника или ведения корреспонденции вашего батюшки?

– Нет, не стану, но…

– Или что вы сожалеете о том, что не сами рассчитали миссис Харви. Или о том, что не дописали книгу об изготовлении восковых цветов.

– Нет, но…

– Тогда почему я не могу заниматься тем, с чем справляюсь, без ложной скромности, исключительно хорошо, предоставив вам возможность делать то, что прекрасно получается у вас?

– Но я…

– То, что некоторые вещи я делаю лучше вас, не должно вас смущать. Не всем суждено стать блестящими ботаниками, не правда ли?

– Нет, но… Я имею в виду… – А что я, кстати, имею в виду? И чего хочу?

Он взял с отцовского стола какие-то бумаги и направился к двери. Я последовала за ним:

– Означает ли это, что вы намерены остаться?

– На какое-то время.

Такой ответ меня не устраивал.

– Но как же ваша семья? Разве у вас нет перед ними никаких обязанностей?

– Перед моей семьей? Строго говоря, нет.

– А как же ваши овцы?

– Для этого у меня есть управляющий фермой. Так что я целиком и полностью в вашем распоряжении. А теперь прошу прощения, но мне надо заняться кое-какими счетами. – И он затворил за собой дверь.

Я повернулась к отцу:

– Он действительно намерен остаться?

– Думаю, да. Во всяком случае, он сам так сказал, верно?

Решение, которое еще месяц назад повергло бы меня в ужас и оцепенение, теперь наполнило мое сердце… Что это было, что это за теплое чувство, грозящее захлестнуть меня с головой? Это ведь не может быть щенячьим восторгом, не так ли? А если и так, то наверняка он вызван тем, что я получила обратно свое место. Более того, мне вернули свободу заниматься любимым делом.

Глава 27

Весь день мы с отцом обсуждали его заметки. За обедом у нас состоялись оживленные дебаты с мистером Тримблом по поводу классификации красного дерева, а именно: принадлежит ли оно к семейству Eucalyptus или нет. Мистер Тримбл имел безрассудство предположить, что не принадлежит.

Поднимаясь наверх, чтобы разойтись по своим спальням, мы договорились утром отправиться на прогулку. Но, проснувшись, обнаружили, что с запада налетела буря, и мистер Тримбл убедил нас остаться дома. Поэтому я устроилась в малой гостиной и принялась за иллюстрацию, а мистер Тримбл работал за своим столом с микроскопом. Прошло довольно много времени, прежде чем я заметила, что чай мой давно остыл.

Около полудня кто-то дернул дверной звонок и я услышала в холле шаги мисс Хэнсфорд. Через несколько минут она поспешила ко мне и прошептала:

– К нам пожаловала графиня Кардингтон, чтобы повидаться с мистером Эдвардом Тримнелтонбери. Я сказала ей, что такого здесь нет, но она настаивает, что есть. Его ведь здесь нет… не правда ли?

– Если и есть, то я его в глаза не видела. Быть может, она перепутала нашего мистера Тримбла с этим своим господином Бери. Вы уверены, что она в здравом уме?

Служанка подалась ко мне еще ближе:

– Не только. Она совершенно уверена, что он находится здесь.

– Вы не могли бы сообщить ей, что его здесь нет?

– Она уверяет, что есть.

Мистер Тримбл рассматривал предметное стекло и, судя по всему, не прислушивался к нашему разговору. Я представила себе женщину, стоящую на пороге нашего дома с явным намерением войти. Ничто не вызывает такого раздражения, как человек, настаивающий на правдивости того, что решительно невозможно по определению.

– В таких случаях, мисс Хэнсфорд, нужно быть вежливой, но твердой.

Я вновь взялась за кисть, пытаясь вспомнить, на чем это я остановилась.

Она вздохнула и воинственно вздернула подбородок, словно готовясь к решительной битве:

– Я постараюсь сделать все, что в моих силах, мисс Уитерсби. – Расправив плечи движением, которое заставило бы адмирала гордиться ею, она направилась в прихожую.

Вскоре оттуда донеслись пронзительные крики.

– Что это за шум? – осведомился из-за своего стола мистер Тримбл. – Или к нам снова пожаловала мисс Темплтон?

– Для мужчины, который настойчиво уверяет, будто доброта – непременное отличие джентльмена, ваши слова свидетельствуют о несомненном отсутствии столь похвальной добродетели.

– Вы путаете доброту с долготерпением, мисс Уитерсби. Если первое можно применять при любом удобном случае, то второе имеет обыкновение истощаться вследствие чрезмерного употребления, и тогда его бывшего владельца уже нельзя обвинить в отсутствии добродетели.

Из холла тем временем по-прежнему доносились голоса, становившиеся все громче.

Он прищурился:

– Это не похоже на мисс Темплтон.

– Это какая-то женщина – графиня Кардингтон, как назвала ее мисс Хэнсфорд, – спрашивает некоего мистера Как-Там-Его-Зовут-Бери и настаивает, что мы его прячем у себя. Я заверила ее, что такого… С вами все в порядке, мистер Тримбл? Что-то вы побледнели и осунулись.

– Графиня Кардингтон?

– Вы с ней знакомы? В таком случае, быть может, вам удастся убедить ее проявить благоразумие.

Прежде чем он успел встать со стула, в прихожей раздались чьи-то шаги и в комнату ворвалась женщина в подбитой мехом мантилье и меховой же муфте.

– Эдвард! Дорогой мой! – Если найти мистера Тримнелтонбери не удалось, то мистер Тримбл, очевидно, показался ей подходящей заменой, поскольку она подплыла к его столу и подставила ему щеку для поцелуя.

Самое поразительное заключалось в том, что он повиновался. Он встал и поцеловал ее!

После чего, обернувшись ко мне, он проговорил:

– Мама, могу я представить тебе мисс Уитерсби? Мисс Уитерсби, леди Кардингтон.

Мама… Эта женщина – его мать? Но, если она была леди Кардингтон и графиней, то разве это не означает, что сам он является… сэром? По меньшей мере! Вопрос теперь заключался не в том, кто таков этот мистер Тримнелтонбери, а кем был мистер Тримбл?