Микаэл Налбандян - Карен Арамович Симонян

зейтунцы, прежде всего садоводы и пастухи, прекрасные работники По дереву и шелководы, привыкли держать порох сухим.

Порох!..

Порох стал жизненной необходимостью… Как хлеб насущный. И даже больше: в Зейтуне существовал самый, пожалуй, невероятный в мире налог — пороховой. Обычно налог вводят, чтобы взимать. А пороховой налог не взимали. Он означал, что каждая семья обязана производить и хранить порох. «В каждом доме было по семь мешков пороха, — сообщает Очевидец. — А это составляло примерно восемьсот кило… А в случае войны не только порох, но и продовольствие и дома становились общественной собственностью».

Вот так на протяжении многих веков и сохранили отважные горцы Зейтуна свою независимость посреди необъятной и жестокой Османской империи.

А вообще-то зейтунцы были люди мирные и оружие в руки брали только в случае опасности. Они желали жить в мире и дружбе с окружающими их другими народами. И если соседи были искренни и честны с ними, то нередко зейтунцы поднимались на их защиту. Так, в 1842 году Юсуф-паша напал на туркменское племя, не захотевшее подчиниться Османской империи. Туркмены попросили помощи у зейтунцев, и те, верные своей дружбе, послали им на помощь пятьсот воинов, которые напали на большое войско Юсуф-паши и разгромили его.

Подобные случаи издавна не давали покоя пашам Мараша, всячески пытавшимся подчинить зейтунцев, поставить их на колени. И каждый раз, когда зейтунцы отказывались платить подати, османские войска начинали наступление. В 1852 году Зия-паша потребовал выплатить подати, но зейтунцы отказались. В 1856-м потребовал податей Минип-паша. Армяне вновь отказались и отбили все атаки турок. И наконец, в 1860 году Хуршуд-паша решил раз и навсегда покончить с этим вопросом. С двенадцатитысячным регулярным войском и многочисленными отрядами башибузуков он вторгся в Зейтун, чтобы разгромить и подчинить укрывающихся в своих горах дерзких армян.

Зейтунцы попытались с помощью мирных переговоров договориться с Хуршуд-пашой, но тот ие захотел даже слушать их. Тогда зейтунцы вновь взялись за оружие, наголову разгромили войско Хуршуд-паши, а в память о своей блистательной победе сложили песню, которая долгие годы гремела в поднебесных горах и адской глубины ущельях Зейтупа:

Братья, придите послушать о подвигах наших! Хотел нечестивый Хуршуд покорить свободный и гордый народ, Но сам был разгромлен и смят нашим войском бесстрашным. Какой это славный был год! Какую над недругом мы одержали победу! Повержен наш враг ненавистный, сметен, окружен. Принес он нам слезы и горе, страдания, беды, Хотел он детей наших вырезать, В плен увести наших жен. Теперь на колени готов он упасть перед нами! Мы славим своих полководцев — за ними пойдем, Без страха пойдем мы за ними на битву с врагами. Да здравствует родина наша! Ей славу поем!

В правительственных кругах Высокой Порты начали уже всерьез подумывать о покорении или просто… уничтожении этих горцев, сохранивших в Киликии свою независимость. Новым правителем Марата назначили Азиз-пашу, поручив ему раз и навсегда решить вопрос зейтунцев.

…Вот какой была обстановка, в которой прекрасно разбирались руководители тайного общества. И задача сейчас состояла в том, чтобы борьба Зейтуна против Азиз-паши не была сугубо местным явлением, как прежде. Эту идею, выношенную Налбандяном, следовало обязательно осуществить. Восстание горцев надо превратить в могучее национально-освободительное движение, а в случае возможности поднять на эту борьбу и другие народы Османской империи. А для такого мощного вооруженного восстания и победы нужен испытанный, опытный полководец.

Если поляки считали возможным пригласить Джузеппе Гарибальди возглавить их освободительную борьбу, то почему этого же не могли сделать и армяне? Ведь, будучи отличными бойцами, они не имели, к сожалению, такого прославленного вождя и полководца, каким был Джузеппе Гарибальди.

Переговоры с Гарибальди были возможны через посредство Александра Герцена и Джузеппе Мадзини.

Вот почему в тайном словаре Микаэла Налбандяна нашли место также «друзья из Ливорно и Парижа» и господин Мартирос.

В эти напряженные и полные ожидания дни на события в Киликии были обращены взоры не только тайного общества, созданного под прикрытием благотворительной организации.

Вот уже целое десятилетие, как на земли бывшего армянского государства в Киликии и на еще обитавших здесь армян пристальное внимание обратил и Луи Бонапарт, он же Наполеон Третий. Интерес этот вовсе не был связан с интересами нынешних армян, живших на землях бывшего армянского государства Лусинянов или Малой Армении. Французское правительство посылало сюда миссионеров налаживать добрые отношения с армянами, дабы планы отторжения Киликии от Турции оправдать желанием местных жителей, да и осуществить это в их помощью.

Поэтому вовсе не удивительно, что как раз в тот период, когда Микаэл Налбандян вместе со своими соратниками в Константинополе стремился ввести предстоящее Зейтунское восстание в русло национально-освободительной борьбы и вырвать Западную Армению из когтей османской тирании, вдруг появился некий самозванец, который, выдавая себя за потомка армянских царей Лусинянов, армянским принцем и будущим царем Левоном Седьмым, со всей серьезностью стал уговаривать горцев просить короля Франции Наполеона Третьего взять под свое покровительство Малую Армению и восстановить здесь армянское царство.

Чтобы добиться царства и вступить на престол, новоявленный «принц» не останавливался ни перед чем, даже вступил в переговоры с армянами-католиками, которые были воодушевлены перспективой иметь собственное армянское государство. Государство, которое, без сомнения, Тяготело бы к римской церкви. Здесь уже «принц» не пожалел обещаний и взамен добился их содействия. И католики стали распространять по армянским общинам портреты будущего царя Армении и слухи о том, что он якобы