Загадка Рунного Посоха: Черный Камень. Амулет безумного бога. Меч зари. Загадка рунного посоха. - Майкл Муркок

— Ага, — рассмеялся барон Мелиадус, — такой армией командую я. Если бы граф Брасс не отказался бы нам помочь в тот день, вы все были бы почетными союзниками Темной Империи Гранбретань. Но из-за того, что вы нам сопротивлялись, вы будете наказаны. Вы полагали, что вашего оружия, ваших башен и стоической храбрости будет достаточно, чтобы устоять против мощи Гранбретани. Не достаточно, Дориан Хокмун, не достаточно! Смотрите, вот моя армия, набранная мною, свершит мою месть. Смотрите, Хокмун, и знайте, каким дураком вы были, да и все остальные! — Он откинул голову и долго смеялся. — Трепещите, Хокмун, и вы тоже, Ийссельда, трепещите, как трепещут сейчас в башнях ваши собратья, зная, что эти башни должны пасть, зная, что уже завтра Камарг станет грязью и пеплом. Я уничтожу Камарг, даже если мне понадобится для этого принести в жертву всю мою армию!

И Хокмун, и Ийссельда затрепетали, хотя и не из страха, а от горя при угрозе разрушения, которую произнес безумный барон Мелиадус.

— Граф Брасс умер, — заявил далее барон, поворачивая коня и направляясь к своей свите. — А теперь умирает Камарг. — Он взмахнул рукой. — Вперед! Пусть они увидят резню!

Фургон вновь начал двигаться, подскакивая на выбоинах. С несчастным видом сидели пленники, глаза их были печальны.

Д’Аверк продолжал ехать рядом с фургоном, нарочито кашляя.

— Лекарство аптекаря барона не плохое, — наконец сказал он, ни к кому не обращаясь. — Оно должно бы исцелить болезни всех солдат.

И с этим загадочным заявлением он пустил лошадь в галоп в сторону головы колонны, чтобы скакать рядом со своим хозяином.

Хокмун увидел, как из башен ударили странные лучи и попали в наступавшие на них сомкнутые ряды, оставляя шрамы дымящейся земли там, где до этого были люди. Он увидел, как начала выезжать из ворот кавалерия Камарга, занимая свои позиции, — тонкая цепочка потрепанных гвардейцев на рогатых лошадях с огненными копьями в руках. Он увидел простых мирных жителей с мечами в руках, выходящих следом за кавалерией. Но не увидел ни графа Брасса, ни фон Вилака, ни философа Боджентля. Воины Камарга шли в последний бой без своих предводителей.

До него донеслись слабые звуки их боевых криков, прорывавшихся сквозь рев и вой атакующих, треск пушки и визг огненных копий; он услышал лязганье доспехов и звон металла; ощутил запахи человека, зверя и оружия, пробирающихся по грязи. А потом он увидел, как останавливаются черные орды, когда в воздухе перед ними выросла стена огня, а над ними пролетели фламинго с седоками, которые целились огненными копьями в орнитоптеры.

Хокмун жаждал освободиться, ощутить в руке меч и под собой коня, собрать уцелевших бойцов Камарга, которые могли драться даже без предводителя, хотя по численности они были лишь каплей среди моря их противников. Он извивался в цепях и, в ярости от своей беспомощности, громко ругался.

Наступил вечер, а битва все продолжалась. Хокмун видел, как старую башню пронзило миллионом вспышек из пушки Темной Империи, видел, как она дрогнула и с грохотом рухнула, мгновенно превратившись в груду камней. Черные орды торжествующе взвыли.

Жар битвы достиг даже троих пленников, сидящих в фургоне, и опалил их лица. Вокруг них сидели, смеясь и болтая, часовые-Волки, уверенные в победе. Их хозяин скакал в гуще войск, чтобы лучше руководить битвой, и они притащили бурдюк с воткнутыми в него соломинками, чтобы можно было сосать вино, не снимая масок. По мере того, как сгущалась ночная тьма, болтовня их и смех стихали, пока, странное дело, они не заснули.

— Не похоже на бдительных Волков, — заметил по этому поводу Оладан. — Значит, они сверх уверены.

— Да, — вздохнул Хокмун, — но нам от этого не легче. Эти проклятые цепи так крепко заклепали, что у нас нет никакой возможности бежать.

— Что такое? — спросил кто-то голосом Д’Аверка. — Хокмун больше не оптимист? Право, в это трудно поверить.

— Проваливайте, Д’Аверк, — посоветовал Хокмун, когда тот вынырнул из темноты. — Возвращайтесь лизать задницу своему хозяину.

— Я принес вот это, — обиженным тоном сказал Д’Аверк, — чтобы посмотреть, не поможет ли оно вам. — Он продемонстрировал объемистый предмет в своей руке. — В конце концов, ведь это мое лекарство оказало столь благотворное действие на часовых.

— Что это у вас в руке? — сузились глаза Хокмуна.

— Большая редкость. Я нашел ее на поле боя. Судя по всему, она принадлежала какому-то крупному командиру, так как сейчас таких вещей встречается мало. Это своего рода огненное копье, хотя и достаточно небольшое, так что его можно держать в одной руке.

— Я о них слышал, — кивнул Хокмун, — но нам-то какая польза от этого? Мы, как вы можете заметить, в цепях.

— Да, я это заметил. Однако, если вы пойдете на риск, я, быть может, сумею вас освободить.

— Это новая ловушка, Д’Аверк, которую вы состряпали вместе с бароном?

— Я обижен, Хокмун. Почему вы так думаете?

— Потому что вы предали нас в руки барона Мелиадуса. Вы, должно быть, загодя приготовили нам западню, когда говорили с теми солдатами-Волками на карпатской дороге. Вы отправили их отыскать их хозяина и устроили нашу поездку в тот лагерь, где нас легче всего захватить в плен.

— Ну да, это выглядит именно так, — согласился Д’Аверк, — хотя можно все происшедшее расценить и иначе. Воины-Волки опознали меня и последовали за нами. Позже они отправились предупредить своего хозяина. В лагере мне удалось подслушать разговор, в котором я узнал, что Мелиадус прибыл отыскать вас. Вот я и решил, что хоть кто-то должен остаться на свободе, и поспешил к барону, чтобы рассказать ему о вас. — Д’Аверк с делал паузу. — Как вам нравится такой вариант?

— Ловкая выдумка.

— Ну да, это выглядит ловкой выдумкой. Итак, Хокмун, времени мало. Мне надо попытаться пережечь ваши цепи этой штукой, или вы предпочитаете держаться за свои места, чтобы следить за развитием событий?

— Пережигайте цепи, — решил Хокмун. — По крайней мере, имея свободные руки, я смогу придушить вас, если вы лжете.

Д’Аверк поднял небольшое огненное копье и направил его под углом на скованные руки Хокмуна. Затем он коснулся штырька, и из дула вырвался луч концентрированного тепла. Хокмун почувствовал, как боль обожгла руку, но стиснул зубы. Боль стала сильней, и он понял, что скоро закричит, но раздалось клацанье и одно из звеньев цепи распалось. Правая рука освободилась. Он потер ее и чуть не закричал, когда коснулся того места, где доспех был прожжен насквозь.

— Скорей, — торопил его Д’Аверк. — Вот, держите этот конец натянутым. Теперь будет легче.