Петербург - Алекс Кун

Русская армия растянулась на полтора десятка километров, и шинковать ее по частям свеям ничего не мешало, только если их малочисленность и общая усталость от мясницкой работы. Что может сделать солдат, если их растянули в одну линию по два солдата на сотню метров? Ничего! Абсолютно ничего, особенно вспоминая скорострельность и меткость их фузей. Хотелось бы знать, кто у нас такой великий стратег. Не Петр случаем? Дилетанты.

Единственным светлым пятном стала оборона преображенцев и полка Вейде. Преображенцы сохранили свое руководство, и оно еще оказалось вполне компетентным, грамотно организовав оборону полка в круге телег, хотя, потери у полка, судя по лежащим кругом телам, были весьма значительные — надеюсь, мои щиты оправдают возложенные на них надежды.

Тем не менее, только благодаря стойкости преображенцев избиение нашей армии не превратилось в мясорубку, в которой потери исчислялись бы уже десятками тысяч.

А теперь наш черед.

Рассветные лучи обострили контрасты света и тени. Высветив шестисотметровую цепочку капральств, стоящих в первом оборонном строю перед лагерем Карла. За цепочкой капральств стояла еще более редкая цепочка штурмовиков, а ближе к нашим насыпям встали еще четыре десятка смешанных капральств резерва. Свободным лосям задача была поставлена одна — собирать разбегающихся солдат в построения около переправы, благо, за щиты встать захотят многие — чисто психологически. Организация порядка на переправе целиком будет на них. Предупредил, что это единственный наш путь отступления — и если его разломают, велю организовывать переправу по их телам.

Как и следовало ожидать, черные флаги с серебряными черепами, над необычными строями пехоты привлекли внимание. Уже через два десятка минут, после того, как рассвело — прискакал вестовой и передал приказ, что меня вызывают для объяснений князь Яков Федорович Долгорукий. Причем, в ставку Карла. Вот ведь бардак, а!

На имя Яков и меня с некоторых пор аллергия, и довольно красочно передал вестовому, кто и где мне может приказывать. А Петра тут нет. И уж тем более меня не интересуют приказы из ставки противника. Гораздо больше меня интересовало наметившееся в лагере Карла шевеление. Точнее, лагерей было два — один на взгорке, где стояла раньше одна из наших батарей осадной артиллерии, а второй, с Карлом во главе, ближе к укреплениям Нарвы. Вот в первом лагере и наметилось шевеление. Зачем солдатам свеев выходить и строиться? Проводить отступающих по соглашению русских до переправы? А мы что, сами дороги не найдем?

С нашей стороны также наметилось шевеление — полки строились и начинали стягиваться к переправе. Вот только пока они соберутся со всей многокилометровой линии бездарной обороны — свеи что угодно сделать успеют.

Приказал передать вестовому из моих драгун готовность по капральствам. Вестовой от Долгорукова, еще так и не унесший ответа, аж позеленел и принялся кричать про нарушение соглашения. Пришлось одергивать это очередное детище дворянства и велеть убираться поскорее с линии огня. Убрался. Даже скорее чем прискакал. Теперь стоит ожидать тяжелую дворянскую артиллерию.

Вот чего не ожидал, так это прибытие от первого лагеря генерала Мейделя, как он представился, со свитой. Не предусмотрел в полку толмача, недоработка, однако. Сделал зарубку в памяти, и посылал вестового по капральствам. Толмача нашли, впрочем, ничуть не сомневался — среди поморов и не такое найти можно.

Первыми фразами, что мне растолковали — стали претензии генерала в том, что мои войска не блюдут соглашения. Старался упрощать ответ, так как толмач был далеко не профессиональным и на сложных фразах терялся. Вкратце получилось примерно так — Соглашение блюду, пока свеи не шагнули в нашу сторону … Коли еще шагнут, буду стрелять и раскатаю всю армию по косточкам … Нет не много о себе думаю, ровно столько, сколько могу сделать…Генерал, вы не угрожайте, а просто попробуйте — сделайте мне такой подарок, ведь начинать первым мне невместно.

Неплохо так пообщались. Покричали и разошлись. Причем, генерал ускакал не к себе, а во второй лагерь. Ну-ну.

Между тем, за нашими спинами строились преображенцы, разворачивали знамена и торжественным маршем направлялись к переправе, косясь на наши застывшие коробочки капральств. За ними начали выстраиваться остальные полки, подтягиваясь от далеких рубежей.

В рядах свеев наметилось нездоровое движение, похоже, приближающийся к нашим позициям основной обоз, в сопровождении не столько строя солдат, сколько толпы мужиков — вызвал у противника алчный ажиотаж. Вот этого и опасался.

Передал в капральства новую директиву — готовность к стрельбе. А штурмовикам подготовиться к накрытию первого лагеря минами, пусть целятся тщательно, мин мало.

После приказов в рядах наших капральств наметилось ответное движение — медведи присели у щитов, а лоси положили на верхний обрез шита стволы штуцеров, тщательно выцеливая противника.

Как жаль, что нельзя открывать огонь первыми — мы бы этот строй в капусту нашинковали, а теперь вынуждены подпускать их практически в упор.

Штурмовики разошлись позади строя капральств, используя промежутки для прицеливания по лагерю неприятеля. Наметили дальность, ориентиры и сдвинулись обратно, под защиту капральств, встав на колено и заняв позу готовности к стрельбе минами через голову пехоты.

Наши приготовления несколько сбили настрой свеев. Их строй замер, но через некоторое время командиры решили, что они все же победители и не им бояться горстки русских после разгрома целой армии московитов.

Спешился, и велел спешиться морпехам. Все. Кубики брошены, и уже катятся, испытывая судьбу и удачу.

Первый залп свеи дали шагов с семидесяти. До боли сжимал зубы, чтоб не начать первым. Страшно боялся, что щиты не выдержат, и потери будут катастрофическими. Но пронесло. Даже от сердца отлегло, потому как вторая опасность — конница свеев, еще стояла на границе их лагеря, и ее накрыли штурмовики первым же залпом картечниц. Потери у конницы были не так, чтоб очень велики, все же четыре сотни мин, по 200 грамм весом да еще почти на пол километра накрытия — этого мало. Но лошадям хватило только одной неожиданности. Второй залп мин пришелся уже по беспорядочно носящейся толпе.

Тем временем коробочки капральств окутались плотными клубами дыма, выпуская по восемь сотен пуль каждые 20 секунд. Аккурат, на каждые 10 метров приближения строя свеев. А когда к перестрелке присоединились штурмовики, удвоившие плотность огня, за счет своей скорострельности — противник не выдержал, судя по беспорядочным крикам с той стороны и картинке в редких разрывах клубов порохового дыма.

Вскочил обратно на лошадь, велел передать приказ на прекращение огня и дозарядку. Минут десять у нас точно есть.

За спиной царил полный бардак — наши солдаты, шедшие на переправу, смешались и толпой бросились к мосту. Моим лосям, оставленным у переправы, явно предстоит много работы. Жаль, что одно боеспособное соединение — преображенцы — уже переправилось, а полки Вейде еще не подошли. Ну да ладно, как тут говорят — осилим с божьей помощью.

Но свеи были хорошими воинами, и десяти минут нам не дали. Беспорядочно мечущаяся конница как-то разом и неожиданно организовалась в плотную лаву, буквально колено к колену, и сплошной стеной накатила на наши щиты, стремясь войти в оставленные промежутки между капральствами. Попались! Не в лоб на ощетинившийся строй поперли, и не охватили кругом — а ударили напрямую, растопыренными, сильными пальцами!

Было страшновато. Особенно, когда конница накатила в упор, а лоси лихорадочно пытались заряжать каморы, снятые для перезарядки. И дернул меня черт за язык дурацкие приказы посреди боя отдавать!

Положение спасли медведи, до этого не принимавшие практически участия в бою.

Когда накатывающая конница начала подбивать копытами дергающиеся тела своей павшей пехоты, образовавшие широкий вал за 60 шагов до капральств — над щитами вспухли новые облака дыма, принесшие слитный рокот катречниц. Вышвырнувшие в сторону плотной конной лавы первые 10 тысяч 8ми мм картечин. Это отстрелялись центральные номера медведей. За ними, с небольшими промежутками, чтоб успели упасть первые ряды, загораживающие еще не побитого противника, ударили картечью боковые номера. Еще два раза по 10 тысяч картечин. И после этого гулко, захлебываясь, затявкали Дары, окончательно окутывая поле избиения пеленой дыма, милосердно укрывшего агонию людей и лошадей. Из дымного облака вылетели только разрозненные всадники, чудом избежавшие картечи. Но на этом их везение закончилось, и они падали, получая по несколько пуль от лосей. Некоторые всадники врубались в линию щитов, и их брали на штыки — и в капральствах начались потери. Но строй не дрогнул. Задние ряды конной лавы отвернули от страшного строя капральств, огибая его двумя рукавами, и разгоняясь.