Песня любви - Сьюзен Хаувотч

—Я ведь только начал, — запротестовал он, однако взгляд, брошенный на Джеймса, заставил его смириться. — Ты права, дорогая, абсолютно права. Кстати, ты не известила Джейсона, что мы навестим его, пока он в городе? Ей-Богу, никогда так не мечтал встретиться со старшими, никогда у меня для них не было столь интересных новостей.

Едва Энтони вышел за дверь и она была с грохотом за ним захлопнута, он вновь стал умирать со смеху, особенно когда из комнаты до него донеслись глухие проклятия.

Розлинн огорченно на него взглянула:

—Тебе вовсе не следовало это делать.

—Я знаю, — усмехнулся Энтони.

—Он может тебя и не простить.

—Я знаю. — Его усмешка стала более заметной.

Она щелкнула языком.

—Так ты вовсе и не раскаиваешься?

—Ни на чертову йоту, — хмыкнул он. — Но будь я проклят, я же забыл его поздравить.

Она резко дернула его назад.

—И думать не смей! Я привыкла видеть твою голову на плечах, так мне больше нравится.

Ход его мыслей внезапно изменился, и он прижал ее к стене коридора.

—Действительно нравится?

—Прекрати, Энтони! — Она засмеялась, не слишком решительно уклоняясь от его губ. — Ты неисправим.

—Я влюблен, — парировал он охрипшим голосом. — А влюбленные мужчины обычно неисправимы.

Она задохнулась, когда он губами стал пощипывать ее ухо.

—Ну, если ты так ставишь вопрос... наша комната дальше по коридору.

41

—Господи помилуй! — воскликнул Энтони, когда на следующее утро Джеймс и Джорджина вошли в столовую. — Черт возьми, как это я не заметил, что ты отхватил себе первосортную вещь, Джеймс?

—Ты был слишком занят тем, что допекал меня, — ответил Джеймс. — И не начинай все сначала, парень. Довольствуйся тем, что после твоего ухода ночь у меня была весьма приятной.

Джорджина зарделась, загоревшись желанием пнуть его за подобные слова. Энтони не сделался объектом аналогичного желания, просто из-за того, что ей и в голову не могло прийти, что под «первосортной вещью» подразумевают ее. Поскольку же ночь была и для нее весьма приятной и она выглядела восхитительно в своем вельветовом темно-вишневом платье, прекрасно ее облегающем, чувствовала она себя настолько размягченной, что от комментариев воздержалась.

Но, похоже, Энтони глаз не мог от нее оторвать, и его супруге пришлось ударить его ногой под столом. Он вздрогнул, но глаз все же не отвел, даже когда Джеймс стал на него хмуриться.

В конце концов, с некоторой досадой он спросил:

—Где, черт побери, я тебя уже видел, Джордж? Лицо у тебя дьявольски знакомое, разрази меня гром, если нет.

—Меня зовут не Джордж, — ответила она, усаживаясь за стол, — а Джорджина, для друзей и родственников — Джорджи. Вот только Джеймс, похоже, не может этого запомнить.

—Мы снова намекаем на мое старческое слабоумие? — спросил Джеймс, изгибая дугой одну бровь.

Она ответила с мягкой улыбкой:

—Если ботинок на ноге.

—Если память мне не изменяет, я заставил тебя съесть этот ботинок, когда ты в последний раз пыталась надеть мне его на ногу.

—А если меня память не подводит, — парировала она, — то, думается, это было восхитительно.

Энтони с интересом следил за этим эпизодом, терпеливо ожидая возможности повторить свой вопрос. Однако он забыл о нем думать, когда заметил, как у Джеймса внезапно загорелись глаза внутренним огнем, причем явно не огнем гнева. Страсть, вспыхнувшая при упоминании о ботинке? Неужели она его действительно съела?

—Это что, какая-то очень личная шутка? — вежливо поинтересовался он. — Или анекдот?

—Вам лучше послушать, как мы познакомились, сэр Энтони.

—Ага! — торжествующе воскликнул он. — Я ведь с самого начала так и говорил. Я чертовски силен в этих вещах, всем известно. Итак, где это было? Воксхолл Друри лейн?

— По правде говоря, в прокуренной таверне.

Энтони перевел взгляд с нее на Джеймса, одна бровь изогнулась — привычка, видимо, семейная, решила Джорджина.

—Мне следовало знать об этом. В конце концов, у тебя же слабость к барменшам.

Однако Джеймс сейчас был не в том настроении, чтобы позволять себя вышучивать. С усмешкой он произнес:

—Опять задницей своей думаешь, милый мальчик. Она там не работала. Подумать только, я так и не узнал, что она там делала.

—То же, что и ты, Джеймс, — ответила Джорджина. — Искала кое-кого.

—А ты кого искал? — спросил брата Энтони.

—Не я, а ты. Это был как раз тот день, когда ты меня проволок по половине Лондона в поисках кузена твоей жены,

День этот Энтони никогда не забудет, поэтому он тут же указал:

—Но твоя Марджи была блондинкой.

—А моя Джордж — брюнетка, любительница мужских нарядов.

И тут взгляд Энтони снова уперся в Джорджину, причем стало ясно, что он все вспомнил:

—Господи Боже мой, мегера, которая калечит лодыжки! Я-то думал, что тебе не посчастливилось найти ее, Джеймс.

—Я и не нашел ее. Она меня нашла. Свалилась прямо мне в руки, так сказать. Она подрядилась...

—Джеймс! — перебила его Джорджина, в ужасе оттого, что он снова все это будет рассказывать. — Нет ведь нужды вдаваться во все подробности, а?

—Мы одна семья, любовь моя, — беззаботно ответил он. — Неважно, если они будут знать.

—Неужели? — процедила она, сдвигая брови. — Тот же самый подход, какой ты продемонстрировал, когда обо всем этом рассказывал в моей семье?

Джеймс насупился, явно недовольный тем, что она очень близко подошла к теме, обсуждение которой ему было бы неприятно. И он не потрудился ей ответить. Повернувшись к боковому столику, на котором была разложена еда, он оказался спиной к сидящим.

Чувствуя, что атмосфера резко изменилась, Розлинн дипломатично сказала:

—Могу я вам положить еду на тарелку, Джорджи? По утрам мы сами себя обслуживаем.

—Благодарю...

Однако ее перебил Джеймс, проворчав:

—Да я и сам могу с этим справиться.

Джорджина раздраженно поджала губы. Она хотела не затрагивать ту единственную тему, которая непременно повергала Джеймса в скверное расположение духа, но, черт побери, неужели она должна была глотать оскорбления в адрес собственной семьи, безропотно сносить уколы и шпильки? Его может не волновать, что и кому он говорил и какие это поднимало волны, но ее все это заботило.

Досада ее улетучилась в тот момент, когда она получила от своего мужа тарелку с едой, которую тот шумно шмякнул перед ней. На тарелке высилась небольшая гора из омлета, кусков копченой рыбы, пирога с мясом, сосисок, обложенная бисквитами и огромными порциями различных желе — с таким количеством пищи не справились бы и четверо. Вытаращив глаза, Джорджина разглядывала эту гору, а затем заметила, что гора на тарелке Джеймса была еще выше. Обе они были сооружены столь бездумно, что к ней вернулась способность шутить.