Монахиня Адель из Ада - Анита Фрэй

Попросив Анну посидеть немножко в одиночестве, Пётр Сергеевич встал и направился к незлобивому извозчику. Тот аккурат допивал своё пиво, до самого дна добирался.

— Пойдём-ка, братец, покурим, ну их, всех этих газетчиков, с их сплетнями!

На скамейке у трактира было пусто, ибо все гости находились внутри заведения. Снаружи оставались лишь пустые брички.

— Присядь-ка, я тебя дорогóй сигарой угощу, — сказал кучеру граф.

Сигары в коробке были — все, как одна! — красавицы. Жаль, пахли по-разному: Пётр Сергеевич ухитрился капнуть на одну из пузырька.

Улыбчивый возница в заграничных запахах не разбирался, закурил. Потом застыл вдруг, замер, выпучил глаза… Так и помер, сидя на скамейке…

Взглядом проводив извозчика в последний путь, граф направился к бричке. Взял оба саквояжа, свой и Анны, переложил их на другую, порожнюю повозку, хозяином которой оказался не мечтательный и вовсе не задумчивый, не сонный, не бормочущий всякую ерунду, а наоборот, весьма серьёзный и необыкновенно ловкий возница. Хотя и жутко неприветливый. Лениво взглянув на деньги, он согласился отвезти графа и его сестру в Петергоф.

Через пять минут повозка хмурого возницы уносила романтическую парочку подальше от злосчастного трактира, наполненного пересудами и табачным дымом.

Спящая болотная красавица теперь была одета во всё французское. Граф же, побрезговавший гардеробом капитана, наоборот, не спал. Он, задумчиво поглаживал накладные бакенбарды, кои должны были компенсировать несвежесть кружевной рубашки.

Пётр Сергеевич снова думал о прелестях природы. Ему не было никакого дела до происшествия на Малой Морской — пускай сначала что-нибудь докажут! Слово «дактилоскопия» тогда ещё не существовало, его должны были придумать через три десятка лет, так что графу, вроде, не о чем было волноваться. Вроде… А вот планы на ближайшие пару лет не мешало бы подкорректировать. Что и было сделано, мысленно, ближе к вечеру, когда уже совсем подъехали к границе Петергофа.

Глава 39 Чаепитие в розовых тонах и облом в гостинице

Планы у Петра Сергеевича были самые разнообразные, рассчитанные не на один вариант событий, а на несколько. Ибо не знал он точно, как встретит его гостиница. Коли не обманет Свирид Прокофьевич, коли купит в голландской лавке цветов, коли поставит их в номере да коли торжественно встретит их с Анной у порога — тогда один коленкор. А ежели возникнет другая ситуация…

Кроме всего прочего, Петру Сергеевичу не терпелось узнать, как подействует на него самого — при оказии! — содержимое зелёненькой бутылочки. «Неужто и я попрозрачнею? Неужто так же легко проникну через старый шифоньер в гости к будущей тёще, к той даме, что посылала мне поцелуи и которая так похожа на царскую фрейлину?»

Оставалась лишь одна загвоздка — Анна. У графа не было полной уверенности в том, что она охладела к Юрию Петровичу и что с радостью согласится стать его возлюбленной. Хотя бы на время. А спрашивать напрямик было боязно — так все дело могло рухнуть. Ну, как разнюнится, разъерепенится? Действовать следовало осторожно. Благо время ещё позволяло. Если повезёт — обручится с ним болотная красавица, а документально оформлять женитьбу — поди, нет таких порядков в Высокочтимом Имперском Болоте.

В остальном Петру Сергеевичу думалось приятно, он даже задремал минут на десять. И приснилась ему Авдотья. Почему-то в интерьере цвета фуксии. Точнёхонько такого колера горшечные цветы в зазеркальной комнате, где обитает дама, раздающая воздушные поцелуи.

Авдотья в том сне, в том розово-красном интерьере, сидела за прялкой. Она пряла и молчала, а он, её недавно титулованный супруг, пил чай за большим столом, накрытым белоснежной скатертью. Хм! Почему-то на пару с простолюдином, с гостиничным хозяином Свиридом Прокофьевичем.

Граф с хозяином гостиницы угощались из золотого самовара, наливали чай в расписные блюдца драгоценного фарфора, но Авдотью к себе в компанию не звали… Да она и не пошла бы! Скромная женщина его Авдотья, чай в чужой компании пить не станет. Разве что наедине с красавцем-мужем, венчанным с нею родным воронежским болотом. И непременно в интерьере цвета фуксии. Вот оно какого цвета, истинное счастье!

Ради будущего чаепития в розовых тонах Пётр Сергеевич готов был ещё немного пострадать, ещё кого-нибудь убить, но чтобы уж потом никогда не расставаться с дорогой супругой.

Недалеко от Большого дворца, почти у самого краснокирпичного здания Императорских конюшен, лошадь унылого кучера сделала остановку. По своей собственной воле. Пётр Сергеевич усмотрел в этом знак: надо бы и с этим кучером душевно попрощаться, вдруг что-то заподозрил, вдруг не зря молчал и всю дорогу супился.

— Возьми-ка, дружок, сигару на память! Как приедешь домой, под водочку и закуришь…

Затем он расплатился, схватил оба саквояжа, выпрыгнул из брички и спутнице своей помог сойти. Путешествие было закончено, оставалось совершить небольшую пешую прогулку, что само по себе не так уж и плохо, если бы не расстояние. До заведения господина Барского было добрых полчаса ходу. Это налегке! А с поклажей, да ещё и в компании измученной девицы, вдвое больше. Пришлось искать местечко, где можно было бы перекусить и набраться сил для последнего, решающего марш-броска.

На дворе стояла густая и вязкая темень, время близилось к полуночи, а темнота, как известно, энергии и бодрости не прибавляет. Войдя со спутницей в близлежащую харчевню, Пётр Сергееевич бросил взгляд на настенные ходики. Так и есть, половина двенадцатого! Тут он вспомнил, что обещал хозяину гостиницы вернуться не позднее вечера, а полночь — это уже никакой не вечер. Хотя, с другой стороны, невезучий хозяин должен быть рад любому варианту. Когда постояльцев хронически не хватает.

Граф усадил барышню за стол, заказал прелестный ужин с осетриной, расстегайчиками и вином. В конце ужина Анна попросила чаю, так что и пирожные последовали, и в большом количестве. Львиную долю тех сладостей прикончил, несомненно, Пётр Сергеевич. После ужина пришлось ещё немного задержаться, ибо граф намерен был вручить новоявленной сестрице документы на имя Анны Сергеевны Скобелевой — для конспирации. Ведь жених её, Юрий Петрович, «согласно последней информации», пребывал на царской даче также не под своим именем, из сооображений дворцового этикета, а также с целью минимизации охраны, «для экономии казённых средств». Стало быть, невесте князя тоже не мешало проявить предосторожность.

Фея-ангел спрятала бумаги в потайной кармашек французского корсета — по примеру бывшей владелицы платья, усопшей красавицы Аглаи. Что ни говори, а привычки с вещами передаются! Граф давно про такое слышал, да верить не решался. Глядя на эти манипуляции, он всё больше проникался уверенностью, что жизненный опыт — дело не последнее.