Пляска смерти - Лорел Гамильтон

Истина явно в своей одежде спал. Сляпана она была из кусков кожи, но не как модная клубная одежда, а скорее как вываренная шкура, заношенная до мягкости и гладкости. Штаны заткнуты в сапоги такие ободранные, что Жан-Клод предложил Истине их заменить, но тот отказался выбрасывать старые. Одежда годилась бы для любого века с тринадцатого по пятнадцатый. Прямые каштановые волосы доходили до плеч, но висели прядями, будто давно тосковали по расческе. Бороды как таковой у него не было, скорее щетина, будто он давно забывал побриться. Но под этим безобразием костная структура была та же самая, тот же подбородок с ямочкой и те же голубые глаза. Глаза у Нечестивца всегда светились слегка циничным весельем, а у Истины выглядели усталыми и настороженными, будто он каждую секунду ожидал от нас разочарования.

— Чего вы от нас хотите? — спросил Истина так, будто сразу был готов спорить.

Элинор развернулась, встала с кресла и подошла к Жан-Клоду с другой стороны — не совсем туда, где стоял Лондон, но так, чтобы видеть братьев яснее.

— Вы были лишены мастера дольше любого другого мастера вампиров. Наверняка за все эти столетия какой-нибудь сильный мастер пытался подчинить себе великих воинов Истину и Нечестивца. Когда-нибудь бывали вы зачарованы, как сейчас Реквием?

Нечестивец рассмеялся:

— Элинор, не нужно лести, мы поможем, если это в наших силах. Пусть только Анита нам скажет по-простому, чего от нас хочет.

Он обратил ко мне смеющиеся глаза, и мрачные глаза Истины обратились следом за взглядом брата.

Я встретила их взгляды. Нечестивец смотрел так, будто все это — отличная шутка; как поняла я наконец, это была его версия непроницаемого лица. Истина выглядел спокойнее, лицо его было еще неподвижнее, но он уже был готов во мне разочароваться. То, что я не оправдываю его ожиданий, читалось на лице ясно.

— Вам нужен приказ Жан-Клода? — спросила Элинор.

Истина покачал головой. Нечестивец сказал:

— Нет.

— Нет, — сказал Жан-Клод.

— Нет, — повторил Нечестивец и позволил себе едва заметную довольную ухмылку.

— Кто ваш мастер? — спросила Элинор.

— Они, — ответил Истина, показывая сразу на меня и на Жан-Клода.

— Так почему же вас не устраивает приказ Жан-Клода? — спросила она.

— Не он зачаровал Реквиема, это она, — пояснил Истина.

— Вы не согласны с Лондоном, что в ее крови течет ardeur Жан-Клода?

Они оба покачали головой, и это движение было так синхронно, что видно стало, насколько они почти идентичны.

За обоих ответил Нечестивец:

— Воля Аниты и ее намерение — вот что нам нужно. — Он посмотрел прямо на меня. — Какова твоя воля, Анита?

— Освободить его от меня.

— Ты хочешь отменить клятву на крови и прогнать его обратно к Белль Морт? — спросил Нечестивец.

Реквием вцепился в мою руку:

— Пожалуйста, госпожа, только не это!

Я потрепала его по плечу:

— Нет, Реквием, ты не вернешься к Белль. Мы такого никогда не допустим.

Он почти сразу же успокоился, а ведь не должен был. Такой сильный панический страх не мог исчезнуть так быстро. Еще один признак, насколько глубоко он околдован.

— Осторожнее со словами, — предупредил Истина, — потому что они опасны.

Перед тем, как заговорить снова, я сначала подумала.

— Я хочу, чтобы у него был выбор. Не хочу, чтобы он настолько был лишен свободной воли.

— Почему? — удивился Нечестивец. — Почему для тебя так страшно, что ты его зачаровала?

Я посмотрела в лицо сидящего рядом Реквиема — он смотрел на меня с абсолютным обожанием. У меня в животе собрался ком. Сама мысль, что кто-то может быть так на кого-то завязан, была невыносима, а от того, что я случайно сделала такое с ним, меня начинало подташнивать.

— Я люблю Реквиема. Он отличный парень, тем более для вампира. И не хочу, чтобы он был вот такой — как раб какой-нибудь. На это просто смотреть жутко.

— Лучше бы он был мертв? — спросил Нечестивец.

— Нет, — быстро ответила я. — Нет.

— Тогда что ты хочешь от нас? — спросил Истина.

— Я вызвал твое неудовольствие? — спросил у меня Реквием.

Я схватила его за здоровое плечо:

— Я знаю, что ты где-то здесь, Реквием. Возвращайся к нам. Услышь меня, Реквием, слушай мой голос и вырвись на свободу.

— Я не хочу на свободу, — ответил он просто.

Я отодвинулась, он попытался меня удержать. Так что пришлось буквально отбросить его руку шлепком. И вид у него был очень… обиженный.

— Анита, прошу тебя, чем я тебе не угодил? Я сделаю все. Что угодно, что ты попросишь, если только будешь питать от меня ardeur.

— Что угодно, — повторила я.

— Что угодно. Ты только скажи, и я сделаю.

— Освободись.

— Не понимаю, — сказал он голосом таким же озадаченным, как его лицо.

— Именно этого я и хочу, Реквием. Чтобы ты освободился от того, что я с тобой сделала. — И в тот же момент я поняла, что говорю правду — именно этого я и хочу. — Ты — мастер вампиров. Мог бы быть мастером города, будь у тебя чуть больше честолюбия. Ты можешь с этим справиться. — Я смотрела ему в лицо, пытаясь увидеть, понимает ли он мои слова. — Вернись к себе, или я не буду питать на тебе ardeur.

— Анита, я… я не…

— Ты сказал, что сделаешь что угодно, что я просила. Вот это и есть «что угодно», и это то, чего я прошу.

— Быть может, ты просишь то, что не в его силах, — сказал Нечестивец.

— Я ощутила его собственную версию ardeur’а — или какого-то дара от Белль, который не называется ardeur. Реквием силен. — Я глядела в его лицо и пыталась показать ему свою уверенность, полную уверенность, что он это может. — Я хочу, чтобы из этих глаз на меня смотрел Реквием, а не какой-то околдованный идиот. Будь сильным мужчиной, которым ты можешь быть. Вырвись из-под чар настолько, чтобы говорить со мной. Я никогда к тебе не притронусь, никогда больше, если ты не дашь согласия. — Он глядел так потрясенно, так загнанно, что я опустилась на колени и взяла в ладони его лицо. — Ты когда-то сказал, что свой талант считаешь способностью к изнасилованию, потому что он действует на тело, не трогая разума. Ты помнишь свои слова, Реквием?

Он нахмурился, но прошептал в конце концов:

— Да.

— Если я возьму тебя вот так, это тоже будет изнасилование, а я такого не делаю.

Я смотрела на борьбу чувств у него на лице.

— Анита… я не знаю, как разорвать эти мягкие цепи. Когда-то на это хватило силы у любви, но без нее — пусть я буду в твоих шелковых оковах. Свяжи меня, и пусть притянет меня к сладости твоего тела.