По стопам Господа - Генри Мортон

Почитание этого святого в ранней христианской церкви было столь велико, что вокруг его имени сложились сотни необычных легенд, среди которых и история о драконе, которую многие исследователи считают языческим мифом, привитым к христианскому древу. Многие неверующие указывают на нелепость рассказов о святых и мучениках, чтобы доказать легковерие ранней церкви. Обычно не понимают, что многие из этих историй воспринимались как литературные произведения, и не более. В 494 году на соборе 72 епископов в Риме папа Целарий объявил войну «благочестивым вымыслам», повелел верующим прекратить чтение таких историй, потому что они выставляют в нелепом виде христианскую веру. Среди запрещенных преданий были и некоторые легенды о святом Георгии.

Двигаясь вдоль побережья в том направлении, в котором я теперь смотрел, крестоносцы встретились с именем святого Георгия в самых вратах Востока, так как Босфор называли тогда «Дланью святого Георгия». Куда бы ни приходили, они слышали истории о храбрости и святости Георгия. Со временем они уверовали, что он едет бок о бок с ними. Это были предания не менее замечательные, чем легенда о Монском ангеле[14], в которого поверили тысячи современных людей в 1914 году; а когда крестоносцы оказались в затруднительном положении, легенды стали распространяться среди них все шире. Многие видели таинственного всадника на белом коне и с красным крестом на доспехах, помогавшего во имя Христа, — сперва при Антиохии, а позднее и в других безнадежных битвах.

Возвращаясь домой, в Англию, крестоносцы рассказывали истории о святом и его чудесном вмешательстве. Это стало причиной восстановления королем Ричардом церкви Св. Георгия в Лидде, использования имени Георгия в качестве боевого клича англичан, которые вернулись из Святой Земли с новым покровителем, который был признан на Востоке и на Западе как идеальный христианский воин.

В ту ночь меня разбудили голоса рыбаков, проходивших на лодках прямо под моим балконом. Я увидел странный свет, перемещающийся по потолку. Я встал и, выйдя на балкон, под звездное небо, обнаружил картину столь же древнюю, как сирийские горы.

Четыре человека гребли, направляя лодку в темное море. В руках пятого был пылающий факел, с которого в воду с шипением капала горящая смола, и огненные брызги разлетались в стороны, мерцая в зеленых глубинах. На носу лодки стоял на коленях еще один рыбак, державший копье; он пристально вглядывался в освещенную факелом воду в ожидании рыбы.

Лодка время от времени меняла курс, рыбаки негромко переговаривались, свешивались через борт, всматриваясь в воду. Это зрелище оказалось неожиданно увлекательным и драматически напряженным, в нем было нечто первобытное, будто на мгновение передо мной открылся фрагмент из первоначальных времен человеческой истории.

Внезапно и стремительно человек на носу лодки взмахнул копьем и поразил нечто в воде. В следующее мгновение он извлек оружие, на конце которого извивалось что-то белое. Сначала я не понял, что это, но, когда добычу проносили мимо факела, я увидел осьминога, щупальца которого сжимали пронзившее его тело копье.

Рыбак сбросил жуткое существо с копья и вновь уставился в глубину вод…

И вдруг меня поразила догадка: так вот что за странную, сладковатую «рыбу» я ел за ужином! И с чувством легкой дурноты я отправился спать.

Не многие бывали в Крак-де-Шевалье, потому что до недавнего времени на дорогу туда и обратно из Бейрута уходило десять дней; кроме того, для этого путешествия требовалось множество лошадей и вооруженный эскорт.

Но теперь, благодаря распространению автомобилей и существованию самой худшей дороги в мире (а также французскому обычаю немедленно и публично казнить дорожных грабителей), стало возможно — если, конечно, вы достаточно безумны — обернуться за один день, если покинуть Бейрут на рассвете. Так я и сделал; но впредь так не поступлю.

Крак-де-Шевалье — разрушенный замок, расположенный примерно в 50 милях к северу от Триполи. Когда видишь замок с равнины, возникает чувство, что мучительное желание посетить его было совершенно оправданным. Это просто Камелот вашей мечты — самый настоящий замок из волшебной сказки. Он высится на фоне неба, вздымая башни и стены; кажется, трубы крестоносцев только что отзвучали на его гигантских бастионах.

Араб-проводник, который сопровождал меня к замку, не знал абсолютно ничего об его истории, что меня, впрочем, не удивило. Такие невероятные крепости, выстроенные крестоносцами на высочайших горах Палестины, остаются сегодня самыми молчаливыми и таинственными руинами в мире.

Они служили бастионами христианства в борьбе с «неверными» и выглядят так, словно их создатели верили, что Латинское королевство Иерусалима продержится до Судного дня. Примечательный факт: ни евреи, ни греки, ни римляне не оставили в Палестине и Сирии памяти о себе, сопоставимой с тем, что сохранилось от сравнительно недолгого периода крестовых походов. Замки крестоносцев, разрушающиеся и пустынные, высятся на горах; церкви крестоносцев в арабских городах, застланные коврами, принимают молитвы мусульман, которые преклоняют колена, стоя лицом к Мекке.

Это мощное движение, наиболее масштабное религиозно-коммерческое предприятие той эпохи, привело Европу на Восток примерно на столетие. А сам Восток мало-помалу стал пускать корни в Европе.

Мы обязаны крестовым походам появлением у нас абрикосов, лимонов, дынь и сахара. С Востока пришли лиловый и пурпурный красители. Хлопок, муслин и дамаск — те ткани, которые крестоносцы посылали как дары своим женам, равно как и стеклянные зеркала и четки. Каждый правоверный мусульманин имел при себе четки из 33, 66 или 99 бусин — чтобы повторять 99 имен Бога.

Это немногое из того, что пришло мне на ум, пока я с трудом взбирался по извилистой дороге, что вела к Крак-де-Шевалье.

По мере приближения огромная крепость становилась все более внушительной. Ее размеры просто поражали. Весь лондонский Тауэр разместился бы в ее уголке. Если взять Виндзорский и Эдинбургский замки, сложить их вместе и поместить на вершину Бен-Невис, вы получите приблизительное представление о том, какое впечатление производит заброшенная крепость Крак-де-Шевалье.

Наконец я приблизился к главным воротам, которые даже в запустении выглядели центральным входом в боевую цитадель христианства, и тут заметил, что в замке полно людей. Когда мы подходили ближе, они прятались в укромных уголках бастионов и подглядывали за нами. Тут и там я видел голову между машикулями[15] стен. Вероятно, они следили за нами с того момента, когда наша машина появилась в долине.