Элегии и малые поэмы - Публий Назон

        И в Калабрийскую зыбь парус потянет ладью.

        А как опустится в сумерках ночь на темную землю,

        Тотчас вся стая Гиад на небе станет видна.

165 Семь на челе у Тельца огневыми горящих лучами

        Числят Гиад — дождевых: греки их назвали так.[462]

        Вакха, считают одни, вскормили они, а другие

        Тефии внучками их и Океана зовут.

        В те времена как Атлант на плечах не держал еще неба,

170 То родился у него дивнопрекрасный Гиант.

        Океанида его родила своевременно Эфра,

        Так же как нимф, но Гиант раньше сестер родился.

        С первым пушком на щеках уже он пугливых оленей

        Гнал и любил русаков, сети расставив, ловить.

175 Храбрость его все росла с годами, и начал он смело

        На кабанов выходить и на щетинистых львиц.

        К логову раз подойдя, где была со щенятами львица,

        Сам он ливийской тогда хищницы жертвою пал.

        Плакала мать по Гианте, Гианта оплакали сестры

180 И свою шею под твердь должный подставить Атлант,

        Но и родителей скорбь превзошло сестер благочестье:

        Небо дало им оно, имя же дал им Гиант.

        «Мать цветов,[463] появись, тебя славим мы в играх веселых!

        Я о тебе не успел в месяце прошлом пропеть.

185 Ты завершаешь апрель и в майские дни переходишь:

        Первый бежит от тебя и принимает второй.

        Тот и другой свои смежные дни тебе посвящают,

        Славить тебя мы должны в месяц и тот и другой.

        Цирк открывается наш, возглашают в театрах победы,

190 Так что и цирку теперь должен я песню слагать.

        Ты же сама расскажи о себе. Ненадежны людские

        Толки: имя свое лучше ты всех объяснишь».

        Так я сказал. На слова мои так отвечает богиня

        (Вешних дыхание роз с уст излетает ее):

195 «Флорой зовусь, а была я Хлоридой; в устах же латинских

        Имени моего греческий звук искажен.

        Да, я была на блаженных полях Хлоридою-нимфой,

        Там, где счастливцы мужи в оное время цвели.

        Как хороша я была, мне мешает сказать моя скромность,

200 Но добыла я своей матери бога в зятья.

        Как-то весной на глаза я Зефиру попалась; ушла я,

        Он полетел за мной: был он сильнее меня.

        Право девиц похищать Борей ему дал: он и сам ведь

        Дочь Эрехтея увлек прямо из дома отца.

205 Все же насилье Зефир оправдал, меня сделав супругой,

        И на свой брачный союз я никогда не ропщу.

        Вечной я нежусь весной, весна — это лучшее время:

        В зелени все дерева, вся зеленеет земля.

        Сад плодовитый цветет на полях, мне в приданое данных:

210 Нежит его ветерок, ласково воды журчат.

        Сад мой украсил супруг прекрасным цветочным убором,

        Так мне сказав: «Навсегда будь ты богиней цветов!»

        Но перечесть все цвета на цветах, рассеянных всюду,

        Я никогда не могла: нет и числа их числу.

215 Только лишь иней сойдет росистый с раскидистых листьев

        И лишь согреют лучи пестрый древесный наряд,

        Сходятся Оры ко мне, в расписные одетые платья,

        И собирают дары наши в кошницы свои.

        Следом Хариты идут, венки и гирлянды сплетая,

220 Чтобы в небесные ввить кудри и косы свои.

        Первая я семена посеяла новые людям:

        Ведь одноцветной была почва земли до меня.

        Первая я создала цветок из крови ферапнейца,

        Жалобный возглас его на лепестках начертав.

225 Также и ты сохранил свое имя на грядах цветочных,

        Бедный Нарцисс, для себя не отыскав двойника.

        Крокуса мне ль поминать или Аттиса с сыном Кинира,

        Всех, кто за раны свои славу во мне получил?[464]

        Марс точно так же, узнай, по моей же затее родился,

230 Пусть лишь Юпитер, молю, так и не знает о том.

        В горе Юнона была, что ей не пришлось для Минервы

        Матерью стать, что ее только Юпитер родил.

        Шла к Океану она, негодуя на дело супруга;

        Остановилась, устав, около наших дверей.

235 Лишь увидав ее, так я спросила: «Зачем, дочь Сатурна,

        Здесь ты?» Сказала она, держит куда она путь,

        И объяснила зачем. Попыталась ее я утешить:

        «Нет, говорит, не словам горе мое унимать!

        Если Юпитер родил, а супругой своей пренебрег он,

240 Матери имя в себе соединив и отца,

        Что же отчаяться мне стать матерью вовсе без мужа

        И, оставаясь всегда чистою, все же родить?

        Все я испробую зелья в просторах земли поднебесной,

        Все я обрыщу моря, в Тартара бездну сойду!»

245 Так голосила она, но в лице моем было сомненье.

        «Нимфа! — вскричала она. — Ты ведь мне можешь помочь».

        Трижды пыталася я посулить ей помощь, и трижды

        Я не решалася: был страшен Юпитера гнев.

        «Ах, помоги мне! — она говорит. — Тебя я не выдам:

250 Стиксовых вод божеством в этом тебе поклянусь».

        «Волю твою, говорю, исполнит цветок, что получен

        Мною с Оленских полей: он лишь один у меня.

        Давший его мне сказал: «Коль им тронешь бесплодную телку,

        То понесет». И она, тронута им, понесла.

255 Пальцем сорвавши цветок, к Юноне я им прикоснулась,

        И, лишь дотронулась им, тотчас она зачала.

        К левому брегу она Пропонтиды во Фракию вышла,

        И по желанью ее Марс появился на свет.

        Памятуя о своем чрез меня появленье, сказал он:

260 «В городе Ромула здесь вместе со мной обитай!»

        Может быть, думаешь ты, что лишь в нежных венках мое царство?

        Нет, моему божеству подчинены и поля.

        Коль хорошо зацветет посев, будут житницы полны;

        Коль хорошо зацветут лозы, появится Вакх;

265 Коль хорошо зацветут оливы, год будет богатым;

        Много ль созреет плодов — тоже видать по цветим.

        Если же гибнут цветы, погибает и вика с бобами

        И погибает, пришлец Нил, чечевица твоя;

        Даже вино, что хранят бережливо в обширных подвалах,

270 Также цветет, и всегда пенится в бочках оно.

        Мед — это тоже мой дар: ведь пчелок, что мед собирают,

        Я на фиалки зову, клевер и бледный тимьян.

        Я же причина того, когда предается разгулу

        Вся молодежь и ее юные силы цветут».

275 Я изумлялся словам ее молча, она же сказала:

        «Спрашивай! Каждый вопрос должный получит ответ».

        «Ты мне, богиня, скажи, — спросил я, — откуда твой праздник?»

        И не успел я спросить, как отвечает она:

        «Не было вовсе еще возможностей к роскоши в жизни:

280 Все достоянье людей было в стадах иль в земле:

        Мерой богатства тогда был скот или поле для пастбищ;

        Но и тогда для богатств уж нарушался закон.

        Стало в обычае брать для пастбищ народное поле,

        И не платился никто долгое время за то.

285 Не охранялось тогда добро народное вовсе,

        Лишь недогадливый пас скот свой на частной земле.

        В это вмешались тогда Публиции — оба эдилы,

        А до того ни один не находился смельчак.

        Дело к народу пошло, с виновных пеню взыскали

290 И защищавших народ громкой почтили хвалой.

        Часть этой пени досталась и мне: по воле народа

        Новые игры тогда в честь учредили мою.

        Частью же пеня пошла на дорогу в холме каменистом, —

        Стала удобной тропа: это Публициев склон».[465]

295 Я полагал, каждый год Флору празднуют. «Нет, — отвечает

        И добавляет еще к этому новый рассказ:

        Почести милы и нам: алтари мы и празднества любим,

        Ведь небожителей всех честолюбива толпа.

        Часто богов раздражить оскорбитель какой-нибудь может,

300 Но искупительной он жертвою гнев их уймет.

        Часто Юпитера я наблюдала, когда был готов он

        Молнию ринуть, по тут ладан смягчал его дух.