Проклятие лорда Фаула - Стивен Дональдсон

— О, Юр-Лорд Кавинант, — вздохнул Протхолл, между тем как Лорды и Морестранственник опустились на свои места, — позвольте мне еще раз сказать: простите нас. Теперь нам многое понятно — почему вы были вызваны, почему хайербренд Барадакас обращался с вами именно таким образом, почему Друл Камневый Червь пытался поймать вас в ловушку на праздновании весны. Пожалуйста, поймите и вы в свою очередь: нам необходимо было знать об этом кольце. Ваше сходство с Береком Полуруким не беспричинно. Но, к сожалению, мы не можем сказать вам, как следует пользоваться Белым Золотом. Увы, мы очень мало постигли из того Учения, которым обладаем. И боюсь, что, если бы даже мы постигли его до конца и овладели всеми семью Заветами и Семью Словами, Дикая Магия все равно не подчинилась бы нам. Сведения о Белом Золоте дошли до нас от древних предсказаний и пророчеств, как называет их Морестранственник, которые говорят о многом, но мало что проясняют. Но мы ничего не понимаем в Дикой Магии. Однако в пророчествах ясно сказано о вашей роли. Поэтому я называю вас Юр-Лорд — как участника всех дел Совета до тех пор, пока вы не покинете нас. Мы должны вам верить. Расхаживая взад и вперед, обуреваемый разноречивыми чувствами, Кавинант проворчал:

— Барадакас говорил точно так же. Проклятье! Ваш народ ужасает меня. Когда я пытаюсь брать на себя ответственность, вы пытаетесь оказать на меня давление… И когда я уступаю вам… Вы задаете совсем не те вопросы. Вы не имеете ни малейшего представления, что такое прокаженный, и вам даже не приходит в голову спросить об этом. Вот почему Фаул выбрал для этого именно меня. Потому что я не могу… Проклятье! Почему вы ничего не спрашиваете о том, откуда я явился? Я собираюсь вам об этом рассказать. Тот мир, откуда я пришел, не позволяет никому жить иначе, чем на его собственных условиях. Эти условия… Эти условия противоречат вашим.

— Какие же это условия? — осторожно спросил Высокий Лорд.

— Ваш мир — это сон.

В тишине палаты Кавинант почувствовал, как лицо его исказилось. Он закрыл глаза и перед ним тут же возникли видения — колонны здания суда, старый нищий, морда полицейской машины.

— Сон! — лихорадочно вздохнул он. — Сон! Ничего этого не может быть!..

Тогда Осондрея крикнула:

— Что? Сон! Не хочешь ли ты сказать, что все это тебе снится? Ты веришь в то, что спишь?

— Да! — он чувствовал, как ослабел от страха, его откровение лишало его щита, делало открытым для нападения. Но он не мог отречься от этого. Оно было ему необходимо, чтобы вернуть себе некое подобие достоинства.

— Да!

— Действительно! — резко произнесла Осондрея. — Без сомнения, этим и объясняется нападение на празднование. Скажи мне, Неверящий, ты считаешь это ночным кошмаром, или, может быть, твой мир получает удовольствие от подобных снов?

Прежде чем Кавинант смог ответить, Лорд Морэм сказал:

— Довольно, сестра Осондрея. Он терзает сам себя — и очень умело.

Она замолчала с пылающим лицом, и через мгновение Протхолл сказал:

— Вполне возможно, что у богов бывают такие сны, как этот. Но мы — смертные. Мы можем лишь сопротивляться злу или сдаться. Так или иначе, мы умираем. Может быть, ты послан, чтобы насмехаться над нами?

— Смеяться над вами? — Кавинант не мог найти слов для ответа. Он молча замахнулся на эту мысль своей беспалой рукой. — Совсем наоборот. Он насмехается надо мной.

Когда все Лорды в недоумении посмотрели на него, он резко крикнул:

— Я ощущаю пульс в кончиках пальцев! Но это невероятно! Я болен. Неизлечимой болезнью… я… Я должен был обдумывать способ не сойти с ума! Адское пламя! Я не желаю терять рассудок только потому, что один весьма достойный персонаж моего сна желает получить от меня то, чего я не могу сделать.

— Что ж, очень может быть. — В голосе Протхолла слышалась нотка грусти и сочувствия, словно он выслушал некое отречение или отказ от здравомыслия из уст весьма уважаемого пророка. — Но мы все равно доверяем вам. Вы полны горечи, а горечь — это знак беспокойства, что свидетельствует о наличии совести. Я доверяю этому. И все, сказанное вами, тоже соответствует древнему пророчеству. Боюсь, что наступает время, когда вы станете последней надеждой Страны.

— Неужели вы не понимаете? — простонал Кавинант, не в силах скрыть боль в голосе. — Фаул хочет, чтобы вы именно так и думали.

— Может быть, — задумчиво сказал Морэм. — Возможно.

Затем, словно он пришел к какому-то решению, он устремил угрожающий взгляд на Кавинанта:

— Неверящий, я должен спросить, сопротивлялся ли ты Лорду Фаулу.

Я не говорю о праздновании. Когда он перенес тебя от Друла на Смотровую Кевина — сопротивлялся ли ты этому?

Этот вопрос заставил Кавинанта внезапно ощутить ужасную слабость, словно он оборвал нить его сопротивления.

— Я не знаю, — ответил он и устало опустился на свое одиноко стоящее кресло. — Я не помню, как все это происходило.

— Теперь ты Юр-Лорд, — пробормотал Морэм. — И тебе вовсе не следует сидеть в этом кресле.

— И вообще сидеть сейчас вовсе не следует, — возразил Протхолл с внезапным оживлением. — У нас впереди много работы. Надо думать, искать и составить план; что бы мы ни придумали, действовать надо быстро.

Встретимся снова сегодня вечером. Тьювор, Гаф, Биринайр, Торм, будьте готовы сами и приведите в готовность всех, кто у вас в подчинении. На вечерний Совет вы должны представить свои соображения по стратегии. И известите всю Твердыню, что Томас Кавинант отныне носит титул Юр-Лорда. Он — чужеземец и гость. Биринайр, немедленно начните работу по выполнению заказа великанов. Баннор, я думаю, Юр-Лорду более нет необходимости содержаться в башне.

Он сделал паузу и огляделся вокруг, давая тем самым каждому возможность высказаться. Затем он повернулся и вышел из палаты Совета Лордов. Осондрея последовала за ним, то же самое сделал и Морэм, отдав Кавинанту еще один официальный салют.

Кавинант молча последовал за Баннором вверх по высоким переходам и лестницам, пока наконец они не очутились перед его новыми покоями. Страж Крови провел его в помещение, состоящее из нескольких комнат. Потолок везде был очень высоким, а освещались комнаты за счет солнечных лучей, проникающих сквозь несколько окон. Столы были в изобилии уставлены разнообразной едой и питьем. Никаких украшений на стенах не было.

Как только Баннор удалился, Кавинант выглянул в окно и обнаружил, что его резиденция находится в северной стене Ревлстона, откуда открывался вид на невозделанные равнины и на утес, выступающий к северу от плато. Солнце было как раз в зените, но несколько южнее Твердыни, так что окна оставались в тени.