Мехасфера: Ковчег - Андрей Умин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Расскажи что-нибудь интересное, — требовал Куско от Лимы.
— Не знаю… Я очень устала.
— Давай рассказывай, иначе я тут с ума сойду!
И девушка начинала вспоминать истории из детства, казавшиеся теперь чужеродными. Как будто кто-то поместил в голову Лимы воспоминания о другой девочке. Именно другой, ведь сама Лима уже не могла представить, что жила где-то за пределами этого мрачного корабля. Она не помнила, что такое еда, не могла представить ровную поверхность земли без морской качки и даже недавний поход через Пустошь казался ей выдумкой, навеянной галлюцинацией. Все от нехватки света.
Но еще хуже чувствовал себя Пуно. Куско уводил Лиму в пустующий трюм и овладевал ею скорее как пленницей, нежели как любимой женой, насыщая свои животные чувства, самые низменные инстинкты. Он дожидался, когда все улягутся на сон посреди нескончаемой ночи, и делал свое черное дело. Никто их не слышал в шуме хлестающего по ватерлинии мусора. Один лишь Пуно мог хоть за километр услышать даже самый тихий стон Лимы. И он лежал с открытыми глазами, покуда росло его отчаяние, сбивалось дыхание, а сверкающее кровавым оскалом северное сияние издевательски улыбалось растянутой на все небо пастью. Пуно не мог просто взять и спуститься в трюм, чтобы вызвать соперника на дуэль, ведь Лима прямо дала понять, что теперь она с Куско. Парень мог бы пережить их близость как таковую, но его терзало непонимание сложившейся ситуации. При каждом их возвращении из трюма он видел блеск Авроры в слезах девушки, и ее боль отдавалась в его сердце десятикратно. Почему она так страдает? И что же могло случиться тогда на плоту? Ответов не находилось.
На четвертый день, когда очертания далекого острова уже должны были появиться на горизонте, не стой кругом непроглядная ночь, члены отряда едва не загубили поход. Они оказались на грани нервного срыва и окончательного превращения в животных. Голод настолько скрутил их желудки, что примитивнейшие желания перекрыли собой голос разума. Начались споры, драки. Инки и морпехи срывались по каждому поводу, запускали цепную реакцию все нарастающей злобы и ярости. Они припомнили друг другу все ошибки, о которых успели поразмыслить долгой голодной ночью, ведь люди, не занятые делом, сходят с ума даже в нормальной домашней обстановке, чего уж говорить о черном ледяном мороке.
— Все из-за твоего казино! — кричал Чарли, схватив Куско за грудки. — Игроман хренов!
— Без моего проигрыша нас бы изрешетили в ближайшей подворотне! — парировал инк.
Тогда майор отпускал Куско и бросался на безобидного Эхо:
— Это ты виноват! Не догадался, что мутантам нужны наши экзоскелеты! На кой черт ты нам тогда нужен!
— А сам-то? — отбивался сержант. — Перебил столько инков! Я видел, как ты стрелял без разбора! Кому теперь готовить ракету?
Они обменялись ударами, но качка исполнила роль рефери и развела их по разным углам. А в этом время Куско попытался найти лазейки в заключенном с Лимой договоре и выдавить Пуно из своей жизни.
— Не надо было тебя спасать! — бил он парня, но тот умудрялся уворачиваться во тьме. — Чертов игрок в битлу. А ну иди сюда! Мы из-за тебя потеряли время! Выхаживая тебя.
Пока они колотили друг друга, Лима нашла полковника на носу корабля и попросила его вмешаться.
— Почему вы молчите?
— А что я должен сказать? Я командир, а значит, в ответе за все без исключения ошибки. Хочешь, чтобы они об этом вспомнили и окончательно вышли из подчинения? Пусть выплеснут лишнюю злобу. Мы уже скоро прибудем.
— Лишь бы они не начали кого-нибудь есть.
— Это да.
Черные тучи все это время зрели не только в мыслях охваченных злобой людей, но и на вездесущем небе. Они перекрыли всяческий свет, отчего берег в километре от корабля оставался невидим, но накопили в себе достаточно природной ярости, чтобы осенить океан светом молний. Первая вспышка, как фотография, запечатлела одно-единственное мгновение, когда все было видно — четверо дерущихся друг с другом мужчин между капитанской рубкой и люком в трюм. Каждый из них держал первую попавшуюся конечность случайного оппонента, не совсем понимая, что именно хочет сделать. Следующая вспышка молнии нарисовала их в других позах — противники поменялись местами и побитый уже колотил обидчика. Четверка бойцов так и продолжала бы разыгрывать немое покадровое кино, но Лима и Альфа перевели взгляд на что-то более важное. Теперь они смотрели вперед, в раздираемый светом молний покров неизвестности прямо по курсу. От каждой вспышки эта вуаль рвалась все сильнее, обнажая нечто прекрасное посреди грозной ночи. На мгновение перед ними обрисовался силуэт горного острова, раскинувшегося на всю линию горизонта. Ревнивая темнота сразу скрыла его в своих объятиях, но очередная вспышка молнии вновь осветила титанический кряж впереди. Не верилось, что остров высился перед судном уже по меньшей мере пару часов, но только благодаря грозе его удалось увидеть.
— Невероятно! — ласкаемые вспышками молний глаза Лимы светились от счастья.
Вместе с полковником они вдохновенно смотрели на возникающие из ниоткуда, а потом пропадающие в никуда очертания острова. Исполинский силуэт то появлялся, то исчезал, и с каждым разом становился чуточку больше. Просто невероятно.
Постепенно звуки борьбы позади стихли, один за другим недавние противники выстроились рядом с Альфой и Лимой на носу корабля. Их побитые лица растягивались в улыбках.
— Вот он, Шпицберген, — с придыханием произнес Эхо.
— «Ковчег»! — с жадностью вторил ему Чарли.
— Еда! — по-своему просто рассуждал Куско.
Когда первое, самое захватывающее впечатление отпустило внимание путников, Альфа повернулся к Эхо.
— Сержант, сможете идентифицировать прибрежную линию?
— А у меня есть выбор?
— Разумеется, нет. Нам нельзя ошибиться с высадкой ни на милю. Каждый час на счету.
— Будет сделано.
Пользуясь божественным даром молний, Эхо бросился зарисовывать очертания острова, чтобы уже в спокойной обстановке капитанской рубки с помощью оставшегося фонарика изучить их и вспомнить все, чему его учили перед отлетом. Эхо сам не подозревал, насколько разносторонние знания запихнули в его голову в академии. Каждого члена отряда пичкали информацией, чтобы он назубок знал свою роль.
