Лита - Тамара Витальевна Михеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– У тебя правда есть книга истин? Ты пряха? Настя, а ты собиралась мне вообще сказать?
– Я тебе ничего не должна, – отрезала мама. – У тебя свой мир, а у меня – свой.
– И ты неплохо тут устроилась.
Лите показалось, что мама его ударила, хотя она даже пальцем не пошевелила. Севруджи, наверное, тоже так показалось, потому что он вздрогнул, потер щеку, и она заалела, как от пощечины.
– Ты никуда с ним не пойдешь, – сказала мама и отошла к окну.
– Мам.
– Нет.
Лита подошла к ней, взяла за руку.
– Ты сама сказала, что я пряха.
– Да, и ты нужна здесь! Ты нужна Альтиде, своей земле! И своему человеку.
– Еще ты сказала, что я должна научиться прясть по-другому.
– Но не в междумирье же сразу бросаться, Лита!
– Я пока не очень понимаю, о чем вы тут говорите, но ведь если мы не поможем, та девочка погибнет, да? Я только не знаю, смогу ли помочь именно я, но если ты мне расскажешь, как это сделать…
– Ах, Лита! – мама прижала ее к себе. – Если бы это можно было рассказать, если бы этому можно было научить! Но ты, конечно, сможешь, ты гораздо сильнее и мужественнее меня. – Она поцеловала ее в висок. – Я так соскучилась по тебе, и вот – ты снова бежишь куда-то! И туда нельзя будет взять этого твоего человека, там ты будешь одна.
– Мы поможем, – пискнула от двери Си, но мама отмахнулась.
– Я вернусь, – пообещала Лита. – Ну правда. Я должна. Меня ждет Лангур, и нам надо быть вместе. Мама, ты можешь сходить в ущелье, найти его и все объяснить?
Мама посмотрела на Севруджи и сказала сквозь слезы:
– Ненавижу тебя, Алехин.
– Поаккуратнее со словами, Настя.
Он сказал это так серьезно, что Лите стало не по себе. А потом она поцеловала маму и шагнула за порог.
Разговор во внутреннем дворике.
Дворец Первого совета, месяц росанбис
Косул Ашица. Ну?
Некто. Я сделал это, косул Ашица.
Косул Ашица. И?
Некто. Я не посмел обернуться, я не знаю, попал ли.
Косул Ашица. Ты хочешь сказать, что сам не знаешь, сделал или нет работу, которую тебе поручили?
Некто. Да, косул Ашица. То есть… ну, работу-то я сделал, только не знаю, получилось ли.
Косул Ашица (после паузы). И что же прикажешь мне делать? Наградить тебя за труды или наказать за нерадивость?
Некто. На все воля богов. Вы велели выстрелить так, чтобы никто не заметил. Я выстрелил. Армия-то уже развернулась, шум был, мне поле всё заслонили. А если бы я бегать начал да выяснять, попал или нет, вы бы сами мне сказали, что я замысел ваш раскрыл.
Косул Ашица. Замысел? Мой? Милосердные боги, о чем ты? Твой арбалет, твои руки – стало быть, и воля была твоя.
Некто. Ну, воля-то ваша. Не гневайтесь! Я потом уже на поле сходил, все обыскал. А болт от арбалета так и не нашел. Поди, попал я, унесли его вместе с ней.
Косул Ашица. Все может быть, все может быть. Ладно, ступай. Скажешь кому – потом не жалуйся.
Некто. Да я ж понимаю. Государственное дело. А все равно: жалко девчонку. И люди говорят, что она бога Тимирера дочь…
Косул Ашица. Людям лишь бы болтать. Ступай.
Эпилог
Белоголовый орлан, свивший гнедо на месте обвалившейся крыши, повадился таскать кур. Наверное, у него вылупились птенцы. Вроде бы это к удаче. Ну-ну.
Вчера нагрянул Вараксин. Такой нахлобучки Алехин не получал со времен университета. Нет, пожалуй, такой не получал и там. Он стоял перед Вараксиным, хлопая глазами, как дошкольник, и ничего не мог сказать в ответ. Точнее, он пытался сказать, но все доводы даже ему самому казались малоубедительными, стоило их произнести, глядя в лицо наставнику.
– Где была твоя голова, Сережа?! – громыхал Вараксин. – Ведь теперь по всем секторам войны и эпидемии, разруха и…
– Да нет никаких войн. Вандербуты воюют тыщу лет, а Суэк уже успокаивается…
– Успокаивается?! Да ты хоть знаешь, какое эхо понесется теперь от Суэка?
– Но, в любом случае, при чем тут мы? Мы вообще к Суэку не имеем никакого отношения!
– Да что ты! Может, не твой ненаглядный Кирилл уговорил жительницу Суэка оседлать мифическое животное и отправиться выручать Арсеньева?
«И это знает», – панически мелькнуло в голове у Алехина, но вслух он сказал:
– И что в этом плохого?
– А то, что после путешествия одной милой барышне пришло в голову утащить из-под носа короля Суэка целый остров!
– Так ему и надо, – буркнул Алехин.
Вараксин с размаху сел на табурет. Сказал устало:
– А твоя прелестная Саша тем временем вытащила из тюрьмы девушку, от которой искрит так, что по всем соседним мирам фонит. Оно нам еще аукнется, Сережа, еще аукнется. Как дела у Тхоки? – спросил вдруг Вараксин, и Алехину почему-то стало не по себе. А вдруг он ошибся насчет бабушки? Вдруг он всегда ошибался и вовсе она не пряха, а просто лойманка, умеющая прясть? Ведь не получилось у нее научить ни Яну, ни Сашу… Он думал, что дело в них, но что, если в самой Тхоке? Вараксину он все же не стал рассказывать о своих вдруг возникших сомнениях, ответил:
– Нормально.
– Эта твоя новенькая… как уж ее…
– Мия Гаррэт.
– Начала она прясть?
– Да только что же отправили, наверное, еще осваивается.
– Вот побыстрее бы, – сказал Вараксин и снова встал, заходил по комнате большими уверенными шагами. – Ты пойми, все, что мы делаем, – это же…
Алехин слушал наставника, а сам думал, что Вараксин лукавит, делает вид, что Школа дорог и мостов – это какая-то частная лавочка, которая просто выполняет заказы потерявшихся и потерявших, соединяет людей в разных мирах. Будто вдруг забыл, для чего на самом деле создана Школа и собраны в ней все эти дети. Жалкая попытка вернуть свой мир, соткать заново…
«Что же мне делать? – думал Алехин, глядя, как раскрывает и закрывает рот Вараксин, что-то увлеченно доказывая самому себе. – Надо поговорить с Яниной». Алехин посмотрел в окно. Небо было ясное, спокойное. Алехин с тоской подумал, что такому небу больше всего подойдет слово «уравновешенное».
– Так, что с Арсеньевым? – сменил тему Вараксин.
Алехин покачал головой.
– Он не вернется, Илья Олегович.
– Что значит «не вернется»? Ты в своем уме?
