Андрей Ярославич - Ирина Горская

Едва завершился обряд, Андрей быстро и почти с облегчением покинул палату. Он почти радовался тому, что до ночи может не видеть свою молодую супругу.

Но, вспомнив о том, что еще предстоит ему сегодня, почти впал в отчаяние. Опять же, по обычаю, он должен был днем принимать и угощать в большой горнице своих покоев самых близких родных, своих и жениных… Как увидит он теперь Даниила Романовича? Как поднимет глаза на тестя? Досада и отчаяние уже терзали Андрея. Он презирал себя, ведь он не дал, не сумел дать ей ни наслады, ни любви! Ее отец непременно заметит это… И что же тогда?! Но, пожалуй, самое мучительное было то, что нельзя было уйти в эту свою досаду, в это отчаяние; надо было с таким лихорадочным постоянством размышлять, пытаться понять, как будет действовать Александр… И если Даниил поймет (а он поймет!), что сотворил Андрей с его дочерью, Даниил оставит Андрея, а может, и дочь свою увезет, чтобы не бросать на маету… И Андрей останется один на один с Александром!.. И снова — этот страх сковывает сердце до боли холодной…

В сенях было пусто. Но Андрей не удивился. Все же свадьба! Люди пьяны, гуляют… Это ему — одно лишь мучение, страдание, а людям-то веселье… Но тут, совеем неожиданно, окружили сверстники — Танас, оба дружки, Константин, о котором Андрей вовсе позабыл и теперь стыдливо обрадовался, увидев его рядом. Они что-то говорили, незначимое совсем; кажется, о том, что хорошо бы устроить охоту после свадьбы, когда гости разъедутся. Они похлопывали Андрея по плечам, и видно было, что очень хотят ободрить его. Наверное, они понимают, что именно произошло с ним, и не находят в этом происшедшем ничего особенного. И, наверное, они правы. Он и сам попытался приободриться. Обернулся к сыну дворского и завел речь о зимней охоте, о своей самой любимой, о гоньбе верховой за зверем… Вчетвером рассказывали Константину, какая это замечательная охота, как будет им всем весело и ладно…

Все проводили Андрея до горницы назначенной.

Сначала собралось довольно много народа — все братья Андреевы, Святослав, Даниил с сыновьями. Из неродных были — митрополит и дворский Андрей.

Пошло угощение. Святослав торжественно поднес Даниилу большую золотую чару с вином. Такое угощение полагалось от старшего в роду отцу новобрачной за то, что дочь его отдана мужу непорочной девицей. Даниил пил стоя. Андрей почувствовал на себе его взгляд поверх чары и решился поднять на него глаза. Нет, его тесть вовсе не был им недоволен. Совсем напротив, усмехался в густые гнедые усищи с довольством самым непритворным, поглядывал на Андрея с такой усмешкой довольной. И дворский так же поглядывал на Андрея…

Андрей все же решился глянуть на Александра. Тот всячески стремился скрыть свою настороженность и досаду. И вдруг Андрей понял, что думает Александр. Конечно, думает, будто все сложится, как в Каракоруме; вот глянется Андрей Данииловой дочери, и после уж водой не разольешь Андрея с Даниилом!.. И то, что Александр, кажется, ничего не заметил и никто ничего не заметил, успокоило Андрея…

Вспомнил свою задумку о митрополите. Встал со своего места, под благословение подошел. И, поцеловав Кириллову руку, пухлую суховатую тыльную сторону ладони, Андрей заговорил громко. Сказал, что благодарит митрополита за венчание, за оказанную ему, Андрею, честь, и что сожалеет о предстоящем скором отъезде митрополита в Новгород, хотя и внятно всем, и Андрею в том числе, что в Новгороде, у Александра, старшего из сыновей покойного великого князя Ярослава, митрополии и сообразно быть…

Ни Кирилл, ни Александр сначала ничего не сказали. Андрей понял, что нанес им удар верный, и даже сам немного растерялся от этого своего понимания. Кирилл сдержанно поблагодарил Андрея и попросил прощения за то, что якобы не смог внять его просьбам и остаться во Владимире. Александр все молчал. Даниил был задумчив…

Слуги убрали со стола, внесли сладкое вино и орехи. Гости один за другим подымались, благодарили Андрея за угощение и ласковый прием и уходили из горницы. Остались — Андрей, Даниил, Александр и дворский, которого Даниил удержал…

Андрей вдруг заметил, и сам себе подивился, как не заметил раньше, — Александр был в ордынском платье, длинном, до пят, широком и златотканом, и на голове круглая ордынская шапочка — тафья. И что же мог означать этот наряд? Вызов Даниилу? И стало быть, и Андрею?..

Сейчас Андрей вовсе не думал о молодой жене. Ощущение это сильное чуждости, отчужденности брата мучило, тяготило. Раздражало уже одно присутствие Александра здесь, на свадьбе Андреевой, и то, что жена Александра была рядом с его, Андреевой, молодой женой, хотя нельзя ведь было иначе. И в тягостном молчании брата нарастала угроза. Хотелось, чтобы Александр высказал свою ненависть. В этом молчании Андрей вдруг стал ощущать презрение к себе…

Александр все еще досадовал на роскошь свадебную. Он знал, каким правителем он сам хочет быть. По сердцу ему было это наслаждение тайное от игры, когда подданные полагают правителя искренним печальником, заботником об их благе, когда он выставляет напоказ эту скромность, даже скудость житья своего… Андреево же упоение роскошью, бездумное, почти ребяческое, претило Александру. Вот так же, совсем ребячески, ребячливо, упивался, должно быть, грубой своей роскошью и малой властью Андреев дед по матери, мордовский князек, упивался простодушно и безудержно…

Эта золотая посуда, вышитые жемчугом и золотом края скатерти… Это вино дорогое привозное… Сам Александр обходился медом, пивом да настойкой рябиновой… Наложниц и жену венчанную в заморские материи не рядил…

И еще сильнее раздражался, потому что чувствовал, как хмелеет от этого сладкого привозного вина, и боялся лишнее сказать…

Андрей тоже молчал, вид его сделался растерянный, хмурый и замкнутый…

Но напрасно Андрей полагал, будто Александра занимает происшедший диалог с Кириллом, верный Андреев удар… Да, Александр был уязвлен и поставил и этот поступок, и это свое унижение Андрею в счет. Александр твердо знал, что придет пора, когда он за все рассчитается с Андреем. Но не об этом сейчас надо было думать, а о Сартаке… Александр подчинился и ждет покорно. И дождется!..

Александр вдруг заговорил первым. Должно быть, вино все же оказало на него свое действие. Он заговорил о своих ссорах с новгородцами по поводу земель, отданных по договору на содержание, «кормление» Александровой княжеской дружины. Кроме этих, договорных земель, Александровы дружинники заняли еще и другие земли. И теперь Александр говорил с раздражением, что не собирается уступать эти земли жадным новгородским боярам, что его дружина — единственная защита Новгорода…

— От кого же ты защищаешь бояр и людей новгородских? — спросил внезапно Андрей с издевкой почти откровенной.

Но Александр будто и не обратил внимания на его тон, отвечал коротко и сухо:

— От немцев и шведов…

— Чем же лучше тебя немцы и шведы? — Андрей испытывал наслаждение, откровенно высказывая Александру свою ненависть, вызывая Александра на такую же откровенность.

Но Александр вое еще сдерживался, только говорил все суше и строже. Даниил и дворский наблюдали молча.

— Спрашиваешь, чем хуже? А хотя бы тем, что люди наши от них бегут! Как из Пскова бежали в Новгород!..

— Так весь Псков и побежал? А от тебя ничто никогда не бежит? Все готовы признать власть твою с великою радостью?

— Земли, немцами занятые, Новгород навсегда теряет!

— А земли, тобою занятые, нет, не теряет? И не цель твоя — сломать новгородцев, в осколки вольность их разбить?!

— Однако Новгород меня призывает!

— На том и погибнет! Не при тебе, так при детях и внуках твоих…

— Сказал бы еще: при правнуках, праправнуках!..

— Наведешь ордынцев на Новгород — попомнят тебя!

Своих выискал — шведов да немцев? Меня в покорности Орде винишь? А как получал ярлык на постели великой ханши, забыл? Где же ты свое непокорство скрывал тогда? Уж не в ханшиной ли…

Андрей и Александр вскочили разом, резко. Но Даниил и его полководец, люди опытные, тоже вскочили мгновенно и уже удерживали, держали противников железными руками за локти сзади. Александр смолк и глядел с выражением страшной и открытой ненависти на красивом лице своем, как бьется Андрей, будто кречет в силках…

— Пустите!.. Пустите! — повторял Андрей…

— Ты не куражься! — властно, как старший, обратился Даниил к Александру. — А ты, Андрей, не хорохорься попусту. Новгород — Александрово дело, и мы с тобою не мешаемся в Александровы дела. И не желал обидеть моего зятя Александр, не так ли?! — Он сурово посмотрел на Александра.

— Не желал! — ответил Александр коротко.

— Садитесь же оба, — приказал Даниил, отпуская зятя.

Дворский уже отпустил Александра.

Братья подчинились и сели подальше друг от друга.