Трудная профессия: Смерть - Mirash

— Так, стоп! — вдруг остановила меня Женя. — Не бросайся в другую крайность. Вы обе хороши, а уж изводила она тебя значительно сильнее, чем ты ее. И исподтишка, ты-то у нас больше по лобовому столкновению специалистка. Сколько ты из-за нее объяснительных написала? Там из тех батарей бутылок хоть одна реально твоя была?

— Нет, я с весны не срывалась.

— Только с весны? — удивилась Женя.

Я плотно сжала губы, не в первый раз жалея, что умею говорить. О срыве знали многие сотрудники института, о его реальной продолжительности и последствиях было известно только Некруевым, Топотовой и Набоковой. Никто из студентов до этого момента был не в курсе, мне меньше всего хотелось это менять.

— Ты можешь никому это не рассказывать? — глухо спросила я.

— И не собиралась, — сказала Женя.

— Хорошо, пойду дальше собирать хворост.

— Подожди. Ксюша, постой! — она потянула меня за джинсы, заставив сесть обратно.

— Не делай так больше, они без того с меня сползают.

— А ты покупай своего размера, а не на пять больше. Извини, просто я не видела тебя… после твоего возвращения, когда вы с… елки-палки, Ксеня! — вдруг выругалась Женька. — Как по минному полю иду!

— Ты не видела меня нетрезвой после моего возвращения из побега с Ариной, — сформулировала я за нее. — Мои чувства необязательно так трепетно беречь, говори как есть.

— Хорошо, говорю как есть. Я считала, что ты бросила тогда, поэтому и удивилась.

— Весной меня снесло, но вообще да, тогда. Аришка заставила.

Память вдруг четко прорисовала лицо подруги, как всегда заставив что-то внутри тоскливо сжаться.

— Она… при тебе? — тихо спросила Женя.

Я посмотрела вдаль на затянутое серыми облаками небо, потом на желтеющую траву под своими ногами и наконец, сказала:

— Да, у меня на руках. Ей не было больно…. Думаю, страшно тоже не было. Она к тому моменту уже приняла это.

— Почему вы убежали?

— Я не могу сказать, Жень. Врать тебе не хочу, а сказать не могу, прости.

— Хорошо, — Вересная грустно посмотрела в небо, потом тоже опустила глаза вниз. — Я просто все время об этом думала, это так на нее не похоже… Мои родители дружат с ее родителями, мы с ней знакомы были еще со школы. В институте не слишком много общались, а вечерами иногда засиживались друг у друга в гостях допоздна…. Что такое? — отреагировала она на мою грустную улыбку.

— Когда мы с ней вспоминали институт и сокурсников, она никогда не говорила, что вы дружите. Видимо, делала поправку на нашу с тобой взаимную «любовь».

Женя тоже слабо улыбнулась, потом опять погрустнела.

— Я по ней скучаю.

— Я тоже.

Мы молча сидели какое-то время, пока я решительно не встала и не сдернула совсем затосковавшую Вересную с бревна.

— Хватит прохлаждаться, — сказала я ей. — Скоро уже посвящение начнется, нужно прихватить еды и вытеснить второкурсников с хороших мест, а то они там нагло окопались чуть не со вчерашнего вечера.

— Никакого уважения к старшим, — серьезно подтвердила Вересная, встряхиваясь. — Термос свой тоже возьми, горячий кофе по такой погоде нам не помешает.

Глава 29

— …Торжественно клянусь любить и защищать горные породы и руду, клянусь делиться конспектами лекций с товарищами, клянусь не бросать в экспедиции геологического молотка…

Избранный первокурсник крепко сжимал в одной руке упомянутый геологический молоток, вторую держа на учебнике «Основы геологии». Вид у него был гордый и смущенный одновременно, текст клятвы он читал старательно и с выражением. Стоящие за его спиной другие первокурсники нескладным хором повторяли слова: если бы каждый делал это лично, понадобилась бы вечность.

Мы сидели на ступеньках административного корпуса базы, наблюдая за действом, и одновременно негромко делясь друг с другом немудреными, но от этого не менее привлекательными планами на вечер.

— …клянусь с честью носить гордое звание студента Московского Государственного Геологического Института имени Евгения Никаноровича Николаева!

— Ура! — закричали уже всем лагерем.

Посвящение можно было считать состоявшимся. Утомленные предварявшими финальную клятву конкурсами и речами студенты радостно разбрелись по пойме, к небу потянулся дым костров, в воздухе разлились аппетитные запахи, зазвучали гитары. Многие переходили от костра к костру, от компании к компании, стремясь пообщаться с как можно большим количеством людей. Я к таким кочевникам не относилась, смирно сидя в привычном мне кругу одногруппников и стараясь не привлекать внимания заглянувших на огонек.

Настроение было хорошим. Проблемы и беды будто остались в Москве, а здесь на базе «Солнечная» можно было бесконечно смотреть на пламя костра, слушать песни под гитару, вдыхать приправленный дымом воздух и никуда не спешить. Мне было тепло и уютно, я радовалась, что поддалась соблазну поездки. Только желудок не вполне разделял эти взгляды, требуя немедленно его накормить, что заставляло меня жадно следить за процессом приготовления мяса.

— Держи, вечно голодающее создание, — протянул мне шампур Никита, усаживаясь рядом.

— Спасибо! — я немедленно вгрызлась в шашлык.

— У тебя кофе в термосе? Можно глоток? — я кивнула, он открутил крышку и отхлебнул.

— Где Женька?

— Ее какая-то очередная компания утащила песни петь. А ты почему сидишь, как приклеенная? — я пожала плечами.

— Так мне никуда не надо. Еда здесь, палатка здесь.

— Понятно, удобно, — улыбнулся Никита.

Пока мы ели, все куда-то разбрелись, остались лишь мило воркующие Вадим с Аней — кажется, у них назревали романтические отношения.

— Скучно, не хочешь ноги размять? — предложил Никита.

— Давай, — согласилась я, потому что сама хотела прогуляться.

— Куда пойдем?

— Не знаю. Куда-нибудь, где народу поменьше.

— Тогда к яблочным садам. Не далеко тебе?

— Нормально, если не быстро. До темноты вернемся?

— Думаю, как раз.

— Хорошо, только термос возьмем.

Место, на котором располагалась база «Солнечная» всегда считалось одним из самых красивых мест окрестности. Населения здесь было относительно немного и сохранились немалые площади лесов и лугов. Жители ближайшего поселка, в числе прочих занятий, зарабатывали на хлеб насущный выращиванием яблок и недалеко от базы находились красивейшие яблочные сады. Они вызывали у студентов помимо эстетического еще и гастрономический интерес, несмотря на откровенную незрелость плодов в период практик. Впрочем, какого-либо заметного урона набеги студентов не наносили и местные жители относились к ним без возражений.