Чаша и Крест - Вера Семенова

— К тому же, — невозмутимо продолжал Гвендор, — не думаю, что после неожиданной гибели приехавшего в Круахан посланника Чаши здесь скоро появился бы следующий.

— Неужели вам так интересно, чтобы он появился? Вы действительно стремитесь к миру с нашим Орденом?

— К перемирию, — уточнил голос.

— И ради временного перемирия с врагами вы готовы рисковать собственной жизнью? Вряд ли вы были настолько уверены в своих магических силах, чтобы справиться с тридцатью.

— Хм, — задумчиво произнес голос. — Ну значит, можно считать, что я стараюсь соответствовать своему героическому образу, запечатленному на страницах наших последних хроник. Например, чтобы вы уехали в Валлену не менее восторженно настроенной относительно меня, чем когда вы сюда приехали.

— Сожалею, но моя восторженность давно развеялась, — Рандалин хотела бы отодвинуться, но в узком седле это было сделать трудно, и она вынужденно продолжала говорить, будучи тесно прижатой к плечу Гвендора. — Я вас не просила меня спасать, так что можете не рассчитывать на пылкую благодарность с моей стороны.

— Это ужасно, — голос почти упал до шепота, — а я так надеялся воспользоваться сложившейся ситуацией, и надеялся, что вы со слезами признательности броситесь ко мне на шею.

Рандалин выпрямилась, насколько смогла.

— Обещаю, командор Круахана, ваша шея будет последней, на которую я захочу броситься.

— Если мы с вами переживем эту ночь, — заметил Гвендор. — В противном случае вам будет все равно, чью шею осчастливить своими объятиями.

Странный тонкий вой послышался над лесом за их спинами, и по деревьям пронесся ветер, словно листья испуганно зашептались.

— Что это?

— Если я правильно понимаю, это перекликается отряд нашего с вами общего друга Лоциуса. Что-то они совсем близко.

— Дайте мне ваш второй пистолет, — Рандалин закусила губу.

— Оружие здесь не поможет, — Гвендор покачал головой. — И к тому же мы с вами уже в таком месте, где его лучше не доставать.

— А где мы?

— Тихо, — прошептал Гвендор, чуть отпуская поводья и направляя коня в просвет, видневшийся впереди.

Они выехали на небольшую поляну, окруженную высокими деревьями. Ручей, мерно журчавший вдоль тропы, растекался посередине, образуя небольшое озерцо, заросшее неожиданно крупными желтоватыми лилиями. Один из его берегов поднимался, образуя небольшой холм. Трава на поляне почти не колебалась, несмотря на то, что по верхушкам деревьев носился ветер. Рандалин с удивлением осознала, что наступили сумерки, хотя в свою неосторожную поездку верхом она отправилась еще до полудня.

Она испытывала странное чувство на этой поляне — ей неожиданно показалось, что на нее со всех сторон смотрит множество глаз. Она не ощущала враждебности, но здесь явно присутствовала какая-то чужая, непонятная ей сила.

Гвендор слегка шевельнулся в седле за ее спиной. Он не произнес вслух ни слова, но в ее сознании отчетливо прозвучал низкий шепот:

"Олирна".

Деревья снова встряхнули листьями, и с них посыпались капли ночной росы. Ветер пробежал по воде, покачнув кувшинки, и в волнах показался отсвет выглянувшей луны.

"Олииирна", — снова сказал голос.

Рандалин подняла глаза и увидела, что на холме над озером стоит странное существо, больше всего похожее на лань, с настороженно поднятыми и развернутыми ушами и короткой светлой шерсткой, которая словно светилась в полумраке. Лань внимательно разглядывала их большими темными глазами, не похожими на глаза ни человека, ни животного — в них была слишком большая печаль.

На поляне стояла полная тишина. Рандалин могла поклясться, что никто не издал ни звука, но в ее голове снова зазвучал голос, напоминающий шепот листьев:

"По границе моего леса ходит зло, Двухпалый. Это ты привел его сюда?"

"Я не приводил его. Но они гонятся за нами".

Лань беспокойно переступила копытцами.

"И ты посмел прийти сюда, зная, что они последуют за тобой?"

"Нам больше некуда было идти. Их слишком много".

"Мой народ беспокоится, — сказал голос печально. — Я не ждала этого от тебя".

"Прости меня. Но у нас было две возможности — или прийти к тебе, или умереть".

"И они осмелились бы убить Закрывшего Дверь?"

"Ими управляет тот, кто в свое время пытался ее открыть".

Лань не шевельнулась, но деревья угрожающе зашумели.

"Что ты хочешь от меня, Двухпалый?"

"Подними туман, Олирна, и закрой границы леса. И позволь нам переждать ночь здесь".

Лань наклонила голову к воде, словно касаясь губами кувшинок. Но в волнах она не отражалась.

"Я не люблю приказывать моему народу. А по собственной воле они никому не будут помогать. Даже тебе, Закрывший Дверь".

Гвендор молчал. Рандалин чувствовала, как напряглась рука, прижимающая ее к себе.

"Хорошо", — произнес он наконец. — "Сейчас мы уйдем, и зло уйдет за нами. Но через некоторое время дверь снова может открыться".

"Ты защищаешь не только себя", — сказала лань печально. — "Я знаю, ради себя ты не стал бы меня просить".

Ее глаза остановились на Рандалин. Она не испытывала ни страха, ни удивления, будто каждый день сталкивалась с животными, чьи голоса звучали у нее в сознании. Она открыто посмотрела в широко расставленные зрачки, на дне которых застыла древняя печаль, гораздо древнее деревьев, ручья и маленького круглого холма. Но глаза оставались для нее странно чужими.

"Разве в ней нет крови твоего народа?" — прозвучал голос Гвендора.

"Нет, — листья снова зашептали, — она не из леса, а из холмов. Но ты прав, Двухпалый — в ней есть древняя кровь. Вы можете остаться".

Внезапная волна снова всколыхнула кувшинки и плеснула на берег, почти докатившись до копыт коня, на котором сидели Гвендор и Рандалин. Она посмотрела на холм — его круглая заросшая травой вершина снова была пуста.

— Кто это был? — спросила Рандалин, когда их конь остановился у дверей маленького домика в одно окно, с высокой покатой крышей, на которой росли трава и цветы.

— Олирна? Дух Гревенского леса, — спокойно сказал Гвендор. — Мы сейчас в самом сердце ее владений.

— А вы здесь часто бываете?

— Реже, чем хотелось бы, — Гвендор легко выбрался из седла и протянул руку Рандалин, намереваясь ей помочь. Но она решила проявить запоздалую гордую самостоятельность и съехала сама по боку коня, свернув седло. Ноги, затекшие от неудобной позы, внезапно отказались слушаться, и она села на землю, прислонившись к горячей ноге лошади.

Несколько мгновений Гвендор внимательно смотрел на нее сверху вниз, потом, махнув рукой, похлопал коня по шее: