Предания старины глубокой - Миясат Шурпаева

В сорок втором в Караша пришло извещение, что старший брат Абуталиба – минометчик Магомед пал смертью храбрых на поле боя.

Горькая весть сломила его отца, он заболел, и вскоре умер. Никто не решался сообщить Абуталибу эти горькие вести. Абуталиб видно сердцем чуял недоброе. И в каждом письме стал спрашивать о брате и об отце. Он жаловался Мукминат, что отец почему-то не пишет, спрашивал, получают ли письма от Магомеда. Если его адрес изменился, просил он, сообщите, ему.

Мукминат написала, писем от Магомеда нет и неизвестно, где он. Потом оборвались письма и от Абуталиба. После смерти старшего сына и мужа мать Абуталиба, Уди, совсем слегла от горя. Мукминат старалась быть рядом с ней, помогала по хозяйству, поддерживала добрым словом. Как только Мукминат появлялась, Уди неизменно задавала один и тот же вопрос:

– Неужели и тебе не написал письмо Абуталиб? Дочка моя, я скоро умру, не дождавшись этого письма. – И Мукминат ласково и бережливо успокаивала ее, рассказывала о других, что тоже не получили ни одной весточки из армии, а потом приходили письма из госпиталя, были и другие случаи. Должно быть и Абуталиб попал в госпиталь или в такое место, откуда письма и посылать нельзя. А сама, уйдя домой, переживала не меньше, чем мать Абуталиба, и успокоить ее было некому, она не смела никому открыть душу, даже порой делала вид, что письма Абуталиба для нее – это просто развлечение, ведь она ему не невеста, не близкая родня, он для нее – односельчанин и сосед. Болела у нее душа. Знала, что люди поговаривали, что после смерти Магомеда по горскому обычаю, его младший брат Абуталиб должен жениться на его жене. А вскоре приехала из Саратова – жена Магомеда и стала жить в их доме, как полноправная хозяйка. Ее родня постоянно напоминала Уди: жена Магомеда должна вместе с ней ждать возвращения Абуталиба с фронта, а самой Уди следует уговорить сына взять в жены именно ее, а не другую.

– Дай, Аллах, чтобы мой Абуталиб вернулся живым, а там посмотрим, – говорила Уди. Она знала об отношениях Мукминат и Абуталиба, знала как окрепла их письменная связь и ей больше нравилась Мукминат, нежели невестка. Легче становилось на сердце, если удавалось встретиться с Мукминат и поговорить об Абуталибе.

Еще до того как перестали приходить письма, Уди попросила Мукминат собрать Абуталибу посылку из вещей, приготовленных ею. Там были теплые носки, варежки, безрукавка и сухофрукты. Собирая посылку, Мукминат положила туда и вышитые ею носовые платки, и теплый шарф, ею же связанный. А вообще карашинские женщины часто посылали на фронт теплые вещи, связанные своими руками. Когда эта посылка дошла до Абуталиба, он был безмерно рад, ибо понял, что ее отправляли вместе мать и Мукминат. Он написал Мукминат, благодарил ее за подарок, что почувствовал будто не посылка, а сама она навестила его. А еще он писал, что образ ее всегда с ним. И хотя уже почти полгода не было от Абуталиба вестей, девушка не знала, что и подумать, но сердце подсказывало: Абуталиб жив! Но где он, что с ним? Маялась думами.

…В один счастливый день почтальон принес письмо от Абуталиба, да еще сказал, что и мать тоже получила от него весточку. Значит жив!

Мукминат от радости место себе не находила. Прежде чем прочитать свое письмо, она побежала к Уди. И в открытые ворота увидела, что невестка уже читает ей письмо, а Уди слушает, плачет да приговаривает: “Хвала Аллаху!” чуть ли не после двух-трех строчек ей прочитанных.

Мукминат вернулась домой, пошла к себе и тайком от всех стала читать письмо Абуталиба, вытирая катящиеся градом слезы…

Абуталиб писал, что попали в окружение, потому и не мог ни он, ни его товарищи отправить письма. А там и ранило его, да еще и контузило, вот уже несколько месяцев лежит в госпитале. Письмо было написано чужой рукой. Мукминат подумала: он или очень тяжело ранен, а может рука искалечена… Она показала письмо своей матери и мать посоветовала послать ему посылку в госпиталь, ведь там с едой должно быть плохо, как и везде. Они собрали кое-какие, непортящиеся продукты: сушенное мясо, орехи, баночку меда, топленое масло, все это собрали у родных, знакомых и отправили посылку. Мукминат вложила туда и письмо, и сочинила стихи, чтобы подбодрить его:

Олень мой бесценныйВ недоступных горах,Узнав, что ты ранен,Исстрадалась я.Если не приходятПисьма от тебя,Мысли мои чернеютТридцать раз на дню.Исчез бы под кореньФашистский род,А Гитлера очагПусть молния сожжет.Поправляйся поскорее, дорогой,На побывку приезжайВ дом родной.

Почти месяц ждала Мукминат ответа. Абуталиб сообщил, что поправляется, а значит и в госпитале теперь долго не задержится. И самое главное, сам писал, своей рукой! Значит, на самом деле поправляется.

Мукминат работала в колхозе наравне со взрослыми женщинами, порой ночью убирала личный участок, а днем – ходила в колхоз. Фронту нужен был ударный труд.

Холодными зимними вечерами многие женщины села вместе вязали, шили, шерсть чесали. Вместе и работалось веселее, да еще керосин экономили. Иной раз у одной лампы человек двадцать собиралось, делились новостями, кому и откуда известие пришло, обсуждали, что по радио говорят. А радио-то было только в райцентре, туда и ходили сельские активисты за последними новостями.

А потом Абуталиб сообщил, что из госпиталя вернулся в свою часть, писал: освобождаем Украину и до победы совсем недалеко. Как и всегда, в письмах он стремился передать свою уверенность в скорой победе, ободрить родных и сельчан. А победа все не приходила…

Минуло три очень длинных года, потому что длинными становились все месяцы и даже дни ожидания и страха за фронтовиков. Гибли карашинцы. Не было в селе женщины, не одетой в траур: у кого сын, у кого брат, у кого родственник пал в бою.

После письма с Украины долго не приходила весточка от Абуталиба. Вести с фронта и письма говорили о победном продвижении нашей армии на запад. Радовались карашинцы. Только Мукминат трудно стало улыбаться вместе со всеми, на душе было тяжело, четыре месяца прошло без писем от Абуталиба. Уди пекла традиционные лепешки и по пятницам раздавала садака, просила молиться за сына. И сама молилась – вернись с фронта, сынок.

При каждой встрече с Мукминат Уди спрашивала: “Доченька, не снится ли тебе Абуталиб? Если видишь его во сне, скажи, как он тебе снится? А то я сны свои до утра забываю… Голова уже не та. Но душа моя чует что-то неладное.”

Мукминат успокаивала ее рассказами о своем хорошем сне и говорила: ”Абуталиб жив. Будь с ним что-нибудь страшное, я обязательно почувствовала бы”.

Минуло еще несколько месяцев, и в один счастливый день пришла радостная весть – победа! Все высыпали на улицу, поздравляли друг друга, плакали, расцветилось селение самодельными красными флагами. Люди испекли лепешки и раздавали садака, девушки оделись в самые нарядные платья и пошли к роднику.