Предания старины глубокой - Миясат Шурпаева

Мукминат радовалась со всеми, но не смогла она нарядно одеться, улыбаться и танцевать. Тяжелый камень лежал на душе, градом катились слезы. Пряталась девушка даже от домашних. Вечером мать сказала:

– Уди сидит у своего порога с пустым кувшином, спрашивает, не пойдешь ли ты за водой.

Мукминат умылась, приоделась и пошла. Испугал ее вид Уди: глаза – красные, лицо отекшее, видно тоже весь день проплакала. Мукминат хотела успокоить ее, но Уди первой сказала:

– Вижу, дочка, и ты тоже плакала… Спасибо тебе, что делишь со мной мое горе, а если его разделить пополам, оно легче становится… – И они обе расплакались. Спохватилась девушка:

– Почему мы плачем, как-будто Абуталиба уже нет? Может он снова в госпитале лежит, может в плен попал и не может ничего сообщить. Если бы с ним случилась беда, нам сообщили бы, как всем сообщают. Не имеем мы права терять надежду, – торопливо говорила Мукминат.

– Вай, Аллах, доченька! Я не только по Абуталибу плачу, ведь у меня теперь никого нет: умер муж, погиб мой дорогой сын Магомед, а теперь и от Абуталиба нет вестей. Будь он жив, сообщил бы. Неужели так и сгорит мое гнездо, развалится мой очаг, проклятые фашисты! – разрыдалась Уди.

– Душа подсказывает мне: Абуталиб жив. Что делать, погибших уже не вернешь. Плохая весть не обошла ни один дом. Что делать! Ты потерпи еще, матушка Уди. А то давай в Кумух, в военкомат съездим, может они сумеют что-нибудь разузнать, – предложила Мукминат, взяла кувшин и пошла за водой.

Через несколько дней председатель колхоза Абакаров поехал в Кумух, чтобы разузнать о судьбе тех, от кого нет никаких вестей.

Все матери, сестры вышли на окраину села и с нетерпением ждали его возвращения. Когда лошадь Абакарова показалась из-за горы, все оживились. Но председатель еще издали слез с лошади и пошел к ним очень медленно и молча. Женщины поняли: нет хороших вестей.

– Там ничего не знают о них, обещали выяснить, записали все фамилии и части, где они служили, и адреса, откуда поступило последнее письмо. Говорят, очень много наших в плену у немцев, их обменивают на немцев, что у нас в плену. Потерпите еще немного, теперь же легче будет что-нибудь узнать.

Вернутся наши сыновья домой. Аминь, – сказал Абакаров.

Минул после Победы год, и летом сорок шестого пришло, наконец, письмо от Абуталиба. Писал он матери из Таджикистана. Читали его всем селом, радовались всем селом. Абуталиб писал, что был в плену у немцев, в концлагере почти два года находился, что недавно их обменяли на немецких военнопленных и вернули на Родину. Домой вернуться не разрешили: отправили на рудники. Абуталиб писал, что он и несколько лакцев из разных сел вместе. А еще он просил – верьте, за нами нет вины: не изменяли Родине, не предавали, не трусили в бою. Просил, чтобы родные были уверены в его честности, чистоте и правоте.

Об этом же он написал вскоре Мукминат: “Не стыдись того, что я в заключении, нет за мною ничего, как и за теми, кто тут со мной. Это какая-то ошибка, что военнопленных сослали, приняв их за изменников”.

И Мукминат ответила ему: “… Где бы ты ни был, слава Аллаху, что ты жив! В твоей честности и правоте я никогда не сомневалась, я готова разделить с тобой твои трудности и горе, ибо горе, разделенное пополам, легче переносится – это сказала твоя мать. Чтобы с тобой не случилось, с этого дня я всегда буду рядом с тобой…” Абуталиб находился на таджикском руднике Табашар. Все ждали, что скоро всех бывших пленных отпустят домой. Но шли дни за днями, за месяцем месяц, а в судьбе Абуталиба не было перемен…

Однажды Мукминат нашла Уди в слезах.

– Вот, дочка, – протянула она ей письмо сына. – Пишет, что ко всем его товарищам приехали родственники. Ама-а-а-н! Дорогой мой сын, отца бы послать к тебе, но его нет в живых, брата бы твоего послать, да убили его фашисты. Самой ли мне поехать к тебе? А я даже по воду сходить не могу. Что же мне делать, родной мой сынок?! Будь у меня крылья – прилетела бы…

“Был бы у меня брат, чтобы послать его к Абуталибу”, – подумала Мукминат. Дома она рассказала матери о горе Уди, поделилась мыслями.

– Конечно, отправили бы брата, где его взять? Как твоему отцу сказать о беде Абуталиба? С тех пор, как ты не вышла за Гусейна замуж, обижен на тебя и со мной грызется. Теперь он скажет: “Так вам и надо!”

– Тетя Уди говорит, будь у нее здоровые ноги – пешком бы до него дошла. У меня крепкие ноги, почему бы мне не отправиться туда?

– Что ты, дочка, что ты! Не бредишь ли ты? Потише говори, родная, чтобы никто не слышал!

– Почему же бред? Я по-русски кое-как могу разговаривать, могу спросить дорогу. У Абуталиба теперь ни отца, ни брата, некому к нему поехать. Разве мы ему не родственники и не ближайшие соседи? Если бы кто-нибудь из нашей семьи попал в такое положение, разве Абуталиб не поехал бы?

– Молчи, дурочка! Пока я жива, ты из родного аула шагу не ступишь. Когда я умру, делай, что хочешь. А пока, пожалуйста, молчи, чтобы отец этого разговора не услышал, – сказала перепуганная мать и заплакала.

Мукминат и не думала отказываться от своей мысли. Написала Абуталибу, и он прислал радостный ответ, написал: “Ты не за решеткой, как я. Ты сможешь дойти до меня”.

Вслед за этим Абуталиб прислал письмо и ее отцу – Эфенди. Он просил Эфенди один раз в жизни заменить ему отца, которого теперь у него нет и привезти Мукминат к нему. А в новом письме к Мукминат сообщил, что он и его друг Газимагомед строят домик, чтобы было где остановиться гостям.

Эфенди не торопился с решением, написал Абуталибу, что идут полевые работы, вот к осени посмотрим…

Наступила осень, Эфенди молчал, и Мукминат решила поехать сама. Мать стала плакать, просить отца поехать вместе с ней.

“Вот обмолотим зерно, посмотрим…”, – ответил Эфенди. Намолотили зерно, прошел и октябрь, а Эфенди молчал. Тогда мать разозлилась и стала собирать дочку в дорогу.

– Там каторга, туда ссылают преступников! Ты что, хочешь послать дочь на верную гибель? – возмущался отец.

– Разумеется, заключенных не ссылают в отцовский дом, но если Абуталиб, который столько воевал, перенес концлагерь, был тяжело ранен, но живет там и переносит все тяготы каторги, почему же наша дочь, здоровая и молодая, не сможет перенести эту поездку?

И еще, Абуталиб сейчас находится в большой нужде, ему некому помочь, а на войне женщины помогали даже совершенно незнакомым солдатам. Почему же наша дочь, которая столько лет была с ним в дружбе, не должна помочь ему в это тяжелое для него время, хотя бы как лакцу, как соседу, как родственнику? – все не унималась мать, собирая дочку.

– Хорошо, я поеду с ней, но зачем ты собираешь в дорогу столько барахла, зачем одеяла, зачем подушки, мы там побудем несколько дней и вернемся обратно, – сказал отец.