Роман Молодой - Сычев К. В.

ГЛАВА 15

ВТОРОЕ ЛИТОВСКОЕ НАШЕСТВИЕ

Начало этой зимы принесло тяжелые испытания для москвичей. Несмотря на лютый холод, в город въезжали многочисленные повозки со скудным крестьянским скарбом, и только за белокаменной кремлевской стеной можно было отсидеться, избегнув «великих тягот от гнева Ольгерда». Князь Роман со своими людьми были вынуждены тщательно следить за порядком в городе и не допускать «смуты да крамолы». Большое скопление людей было опасно не только беспорядками. Возникла угроза тяжелых заразных болезней. Роман Молодой не один раз докладывал великому князю Дмитрию Ивановичу о необходимости ограничить прием беженцев и, наконец, добился своего: Кремль был закрыт. На воинов Запасного полка легла дополнительная «тягота»: разъяснять скопившимся у ворот несчастным крестьянам указ великого князя и давать советы беженцам, в какой монастырь или ближайший городок им следует уходить под защиту крепостных стен.

Ждали литовцев. Великий князь Дмитрий Московский уже получил известие о вторжении войска Ольгерда Гедиминовича в пределы его земель. Но и на этот раз москвичи не подготовились к отражению врага! Святейший митрополит в это время пребывал в Нижнем Новгороде, полки были распущены «на кормление» по городам, и лишь узнав о движении войск литовцев, Дмитрий Московский послал своего двоюродного брата Владимира Андреевича собирать войска «по всему великому княжению». На боярском совете великий князь распределил обязанности воевод и бояр на время осады. Он также назначил старшим воеводой князя Дмитрия Волынского, которому подчинил и Запасной полк с брянской дружиной Романа Молодого. Учитывая важность порученной ему работы по обеспечению порядка, князь Дмитрий Михайлович не привлекал Романа Брянского к наблюдению за стражей, охранявшей крепостные стены. Однако князь Роман часто сам подъезжал к крепостным башням, беседовал со стражниками, поднимался вверх на крепостные стены и озирал окрестности. Вот и на этот раз сегодня, 6 декабря, в день святого Николы, он, поговорив с князем Дмитрием Волынским, взобрался по большой, приставленной к крепостной стене лестнице, и уселся на удобный дубовый стул, предназначенный для воеводы.

Внизу было тихо и пустынно. Не сновали телеги, не суетились люди. Было ясно, что литовцы вот-вот появятся у кремлевских стен. Мелкий утренний снег замел все следы, несколько ослаб жестокий мороз, и в воздушной дымке едва виднелась недалекая скованная льдом река и густой, голубоватый лес. Глядя на снежную белизну и ощущая все величие зимней природной красоты, князь Роман чувствовал, как мелочны, как нелепы поступки властных людей, возомнивших себя «властелинами мира сего»… – Мы только нарушаем земной порядок и не чтим божьих знамений! – подумал он. – И зачем наш великий князь Дмитрий раздражал Ольгерда? Ведь Господь предупреждал! Разве мы не видели осенью кровавые столбы в небе? Зачем мы ходили на Тверь?

Дмитрий Московский не был суеверен. Он пренебрег и «кровавыми знаками», и советами бояр, и даже здравым смыслом. Расторгнув мирный договор с Тверью, он, движимый гневом, все-таки послал свои отряды в пределы тверской земли. На этот раз князь Роман не участвовал в набеге. Московские войска прошли «огнем и мечом» по тверским «селам и весям», взяли города Зубцев, Микулин, мелкие крепостцы, разграбили имущество тверичей и увели в плен «великое множество народа». Среди московского воинства пребывали и брянцы, которые по собственному желанию напросились в набег. Они вернулись не только с богатством, награбив «премного пожитков», но и с тверскими пленниками. Одни из них превратились в боярских холопов, а другие, женского пола, стали «зазнобами» или «верными супругами» тем воинам, которые не смогли подыскать себе жен в Москве. Для брянцев Запасного полка было непросто найти себе женщин! Москвичи, тяготясь уже давно сложившимся мнением о бунтарском духе брянцев, их якобы грубости и жестокости, просто боялись отдавать своих «красных девиц» за «крамольников». К тому же служба брянских воинов при дворе великого московского князя не всегда способствовала укреплению доверия к ним горожан: «охранительные деяния», хоть и вели «к тишине» в городе, понимались простонародьем, как насилие. Поэтому брянские добровольцы и пошли в тверской поход не столько за богатствами, сколько из необходимости, «по случаю телесного томления».

Но поход привел к тяжелым для Москвы последствиям.

Великий тверской князь Михаил Александрович узнал о разорении его земель московскими войсками, будучи в Литве. Он бежал туда сразу же после того как узнал о «размирении» с Дмитрием Московским, надеясь на помощь своего зятя – великого князя Ольгерда. Последний, однако, в это время громил крестоносных рыцарей и надежды на его скорое возвращение не было. Тогда князь Михаил решил искать помощи в другом месте и, собрав, сколько мог, серебра, выехал в степи к великому временщику Мамаю. Сараем он пренебрег по причине недоверия «молодому самозваному царю Тулунбеку». Тверское серебро и «доверие» обрадовали Мамая. Тот осудил поведение князя Дмитрия Московского и немедленно выдал Михаилу Тверскому ярлык на великое владимирское княжение. Великий тверской князь, мнивший теперь себя еще и владимирским, отправился на Русь вместе с татарским послом Сары-хаджой, надеясь, что Дмитрий Московский подчинится «царской воле». Но так не случилось. Великий князь Дмитрий, узнав об «успехе Михаила», послал на все дороги воинские отряды, «заставы», устроившие настоящую охоту за незадачливым великим тверским князем. Пришлось ему вновь бежать к своему покровителю – великому князю Ольгерду – в Литву. К тому времени литовское войско уже вернулось из похода на немцев «с великой славой». Михаил Тверской, поддержанный сестрой Ульяной, супругой великого князя литовского, был тепло принят Ольгердом Гедиминовичем и «обласкан»: уже 25 ноября, «в Филиппово заговенье», литовское войско, ведомое самим великим князем, его братом Кейстутом и их сыновьями, вторглось в московскую землю. Это была та самая победоносная рать, громившая немецких рыцарей, в составе которой пребывали и смоленские, и тверские полки. Смолян возглавлял сам великий смоленский князь Святослав Иванович, жаждавший отомстить Москве за недавнее нападение.

Первым вражеским городом на пути объединенного войска стал пограничный Волок, в котором размещался сильный московский отряд. Литовцы попытались с ходу овладеть городом, но его защитники оказали им достойное сопротивление. Три дня «топтались» враги у городских стен, теряли воинов, мерзли, но ничего поделать не могли. Московский воевода князь Василий Иванович Березуйский не только отбивал их отчаянные «приступы», но и сам устраивал успешные вылазки. Он совершенно не боялся врага и, чтобы показать литовцам свое пренебрежение к ним, часто выходил за крепостные ворота, смеясь и ругаясь. Это стоило ему жизни. Какой-то литовский воин спрятался перед рассветом за подмостьем, и как только князь Василий вышел на свою обычную утреннюю прогулку на мост, пронзил его насквозь своим копьем. Несчастный князь, принесенный верными воинами в опочивальню, едва успев принять «иноческий чин», скончался.