Аромагия. Книга 1 - Анна Орлова

– Да, Петтер, я забыл сказать, – спохватился Ингольв, когда ординарец помог мне усесться.

– Слушаю, господин полковник! – тут же вытянувшись по стойке смирно, отрапортовал мальчишка. Каменное лицо, но запах – колкая перечная мята и холодно-лиственный петитгрейн – выдавал его недовольство.

Подойдя к нему, Ингольв как-то неожиданно по-доброму улыбнулся и заговорщически сообщил:

– Я направил в столицу представление на производство тебя в чин лейтенанта.

Темные глаза Петтера расширились от удивления.

– Это большая честь для меня, господин полковник! – только и сказал он.

– Не прибедняйся, мой мальчик! – покровительственно похлопав его по плечу, смягчившимся голосом произнес Ингольв. – Такие, как ты, всегда в цене.

Я ожидала, что Петтер ответит что-то вроде: «Рад вам служить, господин полковник!», но он только почтительно склонил голову. Исходящий от него аромат, против ожиданий, вовсе не искрился радостью. Напротив, остро ограненный черный перец колол нос.

– Такие, как он? – заинтересовавшись, повторила я. – Что ты имеешь в виду?

– Неважно! – отмахнулся Ингольв. И велел: – А теперь поезжайте!

Нам ничего не оставалось, кроме как послушаться…

– Куда ехать? – спросил Петтер, устроившись на водительском месте.

Его кисти – крупные, грубоватые для такого мальчишки – уверенно покоились на руле.

Я взглянула на свои мелко дрожащие руки и попыталась успокоиться.

– На берег, – отозвалась я, сама поразившись терпкой горечи, которая звучала в моих словах. Зажмурилась, несколько раз глубоко вздохнула.

Петтер молча вел автомобиль, временами на меня поглядывая. Даже с закрытыми глазами я ощущала его взгляд: встревоженный, полный заботы и тихой нежности. Пахло от мальчишки тягучей смолой и ванилью – бензоином. И как бензоин, по хельским поверьям, отгоняет злых духов, так и этот аромат словно рассеивал мои печали.

Только я никак не могла отделаться от чувства вины. Я постоянно твержу, что стараюсь оттолкнуть Петтера ради его же блага, а сама исподтишка наслаждаюсь благоуханием его чувств.

Запахи – это целый океан, пугающий тех, кто не умеет плавать. Можно всю жизнь плестись по его берегу, шарахаясь даже от брызг. А можно, как дети, с визгом прыгнуть в набегающую волну и насладиться ее бурлящими прикосновениями…

Но я не имею права поступать так с Петтером, даже если он мечтает именно об этом.

Когда автомобиль, в последний раз чихнув мотором, остановился, я еще некоторое время сидела неподвижно.

– Госпожа Мирра? – Тихий голос Петтера, его осторожное прикосновение к локтю заставили меня нехотя открыть глаза.

– Да, Петтер? – рассеянно отозвалась я, глядя на хмурое море за окном автомобиля. Оно походило на медведя, который все никак не уснет в своей берлоге, ворочается и недовольно порыкивает.

– Приехали, – подтвердил очевидное мальчишка, не торопясь убирать руку. А губы у него пухлые, совсем детские, и улыбка такая открытая…

По тесному салону автомобиля поплыло такое благоухание, что я замерла, разрываясь между желанием отшлепать глупого мальчишку и обнять его.

Так красиво, милосердные мои боги, как же красиво! Мягкая замша, играющая всеми оттенками фиолетового – ладан, кремово-желтый атлас сандала, нежная шероховато-древесная текстура мирры, как брошь, скрепляющая все это великолепие.

Ладан, сандал и мирра – благоговение.

Кажется, еще немного, и Петтер совсем потеряет голову.

– Петтер, – быстро и намеренно громко заговорила я, стараясь развеять наваждение, томным жасмином колышущееся вокруг. – Зачем вы меня туда привезли?

– Что? – непонимающе спросил он, с трудом выныривая из своих грез.

Прекрасный аромат будто поблек, но не исчез. Словно кто-то набросил на роскошное вечернее платье плотный кожаный плащ.

– Зачем вы меня туда привезли? – терпеливо повторила я. – Не думаю, что вы намеренно хотели меня унизить.

А вот это его проняло: дернулся, из глаз мгновенно исчезла мечтательная дымка – будто фата, сорванная нетерпеливым женихом.

– Нет! – Петтер протестующе мотнул головой. – Я просто…

– Просто – что? – подбодрила я нетерпеливо.

– Я хотел, чтобы вы знали, – признался он тихо, глядя на свои сцепленные руки.

– Знала о чем? – Раздражение прорвало плотину моего самообладания. Ведь он ничего мне не объяснил! Выдернул из «Уртехюса» и повез неведомо куда, как безвольную куклу. А теперь из него слова не вытянешь! – Что Ингольв настолько… – я замолчала на мгновение, подбирая слово, – потеряет голову, чтобы драться на дуэли из-за любовницы?

– Нет! – так яростно запротестовал Петтер, что я вздрогнула. Теперь он смотрел прямо мне в глаза – требовательно и настойчиво. – Все совсем не так! Вы…

Он оборвал пламенную речь на полуслове и отвернулся, прикусив губу. Пахло от него противоречиво – кислой обидой и жаркой имбирно-лавровой гордостью.

– А как? – мягко спросила я. – Все выглядит вполне очевидным.

– Я не могу вам сказать, – неожиданно хрипло произнес он, не глядя на меня.

– Не можете или не хотите? – уточнила я резко. – Петтер, что за глупости?

Какие-то непонятные намеки, обмолвки, как будто это великая тайна!

– Не могу! – выкрикнул он, ударив по рулю.

Низкий рев клаксона заставил меня вздрогнуть и отшатнуться.

– Я дал слово господину полковнику, что никому не скажу! – уже тише закончил Петтер, сжимая руки в кулаки.

Оставалось только вздохнуть: благородство похвально, однако порой очень утомительно.

– Эта история с дуэлью как-то связана со мной, верно? – предположила я, вспомнив слова инспектора Сольбранда.

Петтер нахмурился и еле заметно кивнул.

– Почему вы не хотите мне помочь? Хотя бы немного! – попросила я, взяв его за руку. Запрещенный прием: мальчишка дернулся и жарко покраснел.

– Я не могу! – выдавил он.

Петтер не знал, куда девать глаза, но пахло от него так дымно-ладанно, что не оставалось сомнений в его непреклонности.

– Хорошо, – признавая поражение, вздохнула я. – Подумаю об этом позже. Да, вот еще о чем я хотела спросить…

Петтер, который уже облегченно перевел дыхание, снова напрягся:

– Да?

– Что имел в виду Ингольв, когда сказал, что такие, как вы, всегда в цене?

Надо думать, он подразумевал не только преданность своего ординарца – вряд ли командование сочтет ее достаточной причиной для столь стремительного повышения.

Петтер молчал, явно колеблясь, потом вдруг принялся неловко закатывать правый рукав. Резкий решительный аромат лимонной травы жалил нюх.

– Что… – начала я и замолчала, когда он резко протянул мне руку запястьем вверх.

Вены перечеркивал темный знак, словно клеймо. Тейваз.

«Руны победы, коль ты к ней стремишься, – вырежи их на меча рукояти и дважды пометь именем Тюра!»[29] – всплыли в голове выученные в детстве строки.

– Вы?! – От удивления я задохнулась. – Вы – посвященный Тюра?!

Петтер тщательно одернул рукав и аккуратно застегнул пуговицы:

– Да!

В этом коротком слове было так много: и твердая уверенность, и гордость, и непреклонность.

Тюр – бог войны, но мало кто из военных осмеливался на посвящение ему, ведь Тюр