Изгоняющий демонов - Виталий Дмитриевич Гладкий

Пожалуй, лишь Кисир-Ашур был с ним откровенен и не желал молодому врачевателю зла, хотя и относился ревниво к талантам своего помощника, в чем иногда даже сам признавался…

Постепенно под влиянием движения — а оно было равномерным, без тряски; в этом месте купеческий шлях был ровен и хорошо укатан — мысли Эрибу начали путаться, и он, прислонившись спиной к тюкам Кисир-Ашура, задремал. И сразу же к нему пришел сон — скорее, видение. Картина, которая развернулась перед ним, была непонятной и страшной.

Ему приснился Шаррукин. Обычно в походе царь, в отличие от охоты на львов, где он надевал всего лишь легкий кожаный панцирь, чтобы зверь не порвал его когтями, всегда был в железном доспехе и со шлемом на голове. Предосторожность эта была нелишней. В любой момент на него могло произойти покушение. Чаще всего отравленная стрела из зарослей или удачный бросок дротика.

Конечно, покушавшегося на драгоценную жизнь повелителя ашшуров находили быстро, но обычно он был смертником, чаще всего фанатиком, и знал, на что шел. Тем более что часто его опаивали снадобьем, которое выметало из головы все мысли, кроме одной — убей царя! Любой ценой! И в загробном мире будет тебе радость.

Эрибу доводилось видеть таких заколдованных смертников. Ни один палач не мог вырвать из них признание. Они умирали с блаженными улыбками, практически не реагируя на страшную боль. И только искусство некоторых жрецов-ашипу помогало добраться до тщательно спрятанных в мозгу наемного убийцы сведений. Кисир-Ашур не требовал от Эрибу тренироваться колдовским приемам на смертнике, но как это делается, показал.

После походов в палаческие застенки у молодого помощника ашипу напрочь пропадали сон и аппетит. Он надолго замыкался в себе, и только ласки Ины постепенно возвращали его в нормальное состояние…

В странном видении Шаррукин был практически без одежды, в одной набедренной повязке. Его смуглое мускулистое тело покрывала синеватая бледность, а мышцы казались дряблыми, как у глубокого старика. Он шел по пустыне в полном одиночестве, а навстречу ему двигалось огненное чудище. Оно подходило все ближе и ближе, ползло, как ящерица, только огромных размеров. Постепенно фигура царя на фоне пламени стала чернеть, начала истончаться, и чем ближе подползал к нему огненный монстр, тем меньше он становился ростом.

Эрибу вдруг заметил, что находится неподалеку от повелителя. Он был в полном боевом облачении, его босые ноги ощущали жар раскаленного на солнце песка, но толстая кожа уберегала от ожогов почище сандалий. Эрибу хотел закричать, предупредить царя, ему казалось, что Шаррукин просто не видит огненного зверя, но только захрипел. Тогда он попытался кинуться ему вслед, чтобы оттащить царя с пути неумолимого чудовища, но его ноги, казалось, приросли к песку.

Совершенно отчаявшись, Эрибу схватил дротик, чтобы бросить в огненную ящерицу, но древко вдруг превратилось в длинного скользкого гада с отвратительно изуродованной головой и зубами длиной в палец, и он в ужасе отбросил его в сторону.

Тем временем чудовище наконец добралось до царя. Он вспыхнул красно-фиолетовым пламенем, пронзительно закричал и начал растворяться в огненном кольце. Эрибу тоже закричал — от ужаса… и проснулся. Вернее, его разбудили. Повозка стояла, а Кисир-Ашур с силой теребил своего молодого помощника за плечо.

— Что… что случилось?! — воскликнул Эрибу.

— Ты кричал, — ответил ашипу. — Да так громко, что я услышал издали. Кошмарный сон?

— Да…

Кисир-Ашур пытливо глянул на него и решительно забрался в повозку, поручив своего коня какому-то солдату.

— Рассказывай! — молвил он требовательно.

— Стоит ли… — Эрибу все еще пребывал под впечатлением увиденного. Его трясло так, будто снаружи вдруг ударил сильный мороз. Даже зубы щелкали. Ашипу помрачнел и резко ответил:

— Стоит!

Запинаясь почти на каждом слове и едва ворочая языком, Эрибу поведал Кисир-Ашуру детали ужасающего видения. Когда он закончил, на ашипу было страшно глянуть. Он буквально почернел, а его полноватое лицо вдруг заострилось, окаменело.

— Я так и предполагал… — пробормотал он, с трудом переводя дух, будто после тяжелого труда. — Что-то должно случиться…

— Вы о чем? — Эрибу постепенно приходил в себя.

— А ты не заметил, что царь выглядит каким-то растерянным, подавленным?

— Да как-то не присматривался…

— Присмотрись. Так бывает, когда человеку до порога вечности осталось всего несколько шагов.

— Но почему?

— Потому что такой человек уже практически мертв, но он пока об этом даже не подозревает. Однако предвидение уже вползло в его мысли, хотя он и не хочет с ними разбираться и старается отбросить, как нечто несущественное. Он теряет стержень, на который нанизана его сущность. Ты ведь знаешь, что нашему повелителю не присущи колебания или терзания по какому-либо поводу. Он человек цели и дела. Тем не менее в этом походе практически все решения принимает туртану, а Шаррукин отстранился от командования эмуку, что удивительно. С чего бы?

Эрибу благоразумно промолчал. Он знал, что Кисир-Ашур верит в вещие сны, а потому возражать ашипу бесполезно. Конечно, сон ему приснился ужасный, но это не значит, что царя и впрямь ожидает гибель. Просто Эрибу очень не хотелось надолго покидать Дур-Шаррукин и своих малюток, он пребывал в постоянной тревоге за них, вот ему и снится разная дрянь.

А что касается руководства армией, то Син-ах-уцур справлялся с возложенными на него обязанностями вполне удовлетворительно. И вообще, не царское это дело — вникать в мельчайшие подробности похода…

Разведка донесла, что гимирру находятся совсем рядом. Они захватили страну, которая называлась Гуриания[112], и теперь грабили ее поселения. Многие города страны еще держались, надеясь на помощь сопредельных государств, но мало кому из правителей хотелось связываться с непобедимыми кочевниками.