Афганистан. Подлинная история страны-легенды - Мария Вячеславовна Кича

представители были ярыми врагами режима. Кармаль хотел воспитать целое поколение послушных молодых мулл – но не знал, что делать со старыми и непокорными. Парчамисты повторяли ошибки халькистов – вместо того, чтобы разоблачать и дискредитировать оппозиционеров, они просто «закрутили гайки». До расстрелов пока не дошло – но в школах, медресе и на теологическом факультете Кабульского университета уже преподавался «облегченный» ислам, очищенный от любых намеков на агрессию и неповиновение. Все негосударственные курсы изучения арабского языка и Корана были закрыты. Афганцы чувствовали, что их обманывают, – и, несмотря на все усилия Кармаля, мусульманский характер оппозиции только усилился.

Еще одной инициативой генсека стала политика в отношении национальных меньшинств ДРА. Декрет № 4, изданный в мае 1978 г., провозгласил узбекский, туркменский, белуджский и нуристанский языки государственными – наравне с пушту и дари. На деле все ограничилось скудным освещением культур нацменьшинств в СМИ – пока Кармаль и его преимущественно непуштунская фракция «Парчам» не взяли на вооружение сталинский опыт. Теперь занятия в школах на севере страны велись на местных языках, а не на дари, как прежде. В Афганистан привозили книги тех советских авторов, чьи народы проживали в «братских государствах», – в частности узбеков, туркменов и киргизов. Пропаганда подчеркивала связи между этническими группами по обе стороны границы – например, между таджиками ДРА и Таджикской ССР. Предки самого генсека переселились в Кабул из Кашмира – причем отец скрывал свое непуштунское происхождение и говорил только на пушту. По слухам, Бабрака Кармаля при рождении нарекли Султаном Хусейном – но потом он взял другое, типичное пуштунское имя. Естественно, Кармаль планировал опереться на людей, раздраженных 250-летним господством пуштунов, – и пуштунам это не нравилось (особенно громко возмущались националисты из «Халька»). Казалось бы, при таком раскладе афганские нацменьшинства должны были симпатизировать главе государства – но и здесь у режима ничего не получалось. Дело в том, что многие узбеки, таджики, киргизы и туркмены ДРА являлись детьми и внуками басмачей – и не желали даже слышать об интеграции с СССР.

Национальный вопрос подтачивал и ОКСВ. Изначально там было немало уроженцев Средней Азии – и если в Северном Афганистане это сперва помогало контактировать с местным населением, то южные районы сразу восприняли шурави в штыки. Пуштуны смотрели на советских военных – и вспоминали историческое соперничество с ханами Бухары и Самарканда. Но гораздо хуже то, что бойцы «мусульманских батальонов» внезапно очутились в стране, где могли переосмыслить свои корни – причем в аутентичной атмосфере. Весной 1980 г. командование начало заменять среднеазиатов славянами.

Каким бы плачевным ни было положение правительства, борьба между «Хальком» и «Парчамом» не прекращалась. Фракции дробились на подфракции, партийная жизнь напоминала броуновское движение – и Кармаль восседал на вершине растревоженного муравейника. В июне 1980 г. он еле избавился от халькистского лидера Асадуллы Сарвари (того заслали с дипмиссией в Монголию) – и стартовали облавы на членов «Халька». В результате 13 человек – включая трех министров – были казнены. К тому времени численность НДПА возросла, ибо в ДРА, как и в других соцстранах, партбилет стал критерием успешной карьеры. В 1982 г., по заверениям Кармаля, в партии состояло 70 тыс. членов; однако наблюдатели оценили истинное количество в 20 тыс., причем не менее 2/3 были халькистами. Фракционные раздоры приобретали все более кровавый характер – съезд НДПА в марте 1982 г. завершился перестрелкой; пять коммунистов погибли. Армия по-прежнему оставалась вотчиной «Халька». Военные ненавидели и презирали Кармаля – в апреле 1980 г. они даже подняли красный флаг вместо восстановленного государственного триколора; это случилось при большом стечении народа – на параде в честь годовщины Саурской революции. Офицеры саботировали приказы генсека и министра обороны – парчамиста Абдула Кадира Дагарваля; сослуживцам из «Парчама» объявляли бойкот. Вообще в ВС ДРА царил полнейший хаос. Рядовые и офицеры, переметнувшиеся к моджахедам, никого не удивляли. Дезертирство являлось массовым, как и воровство.

Генерал-лейтенант Борис Иванович Ткач (1935–2010) – командующий 40-й армией в 1980–1982 гг. – вспоминал: «Самым главным бичом было дезертирство, причем с оружием. Неделю полк сколачивали, обучали, вооружали, одевали, а перед боевым выходом – полполка нет. Или продали все, что получили, или перешли на ту сторону».

Если минобороны находилось в руках «Парчама», то МВД возглавлял халькист Саид Мухаммад Гулябзой. Он учредил жандармерию «Царандой» (пушту

 – защитник), куда набирал единомышленников из «Халька». В период расцвета в «Царандое» служило 115 тыс. человек – больше, чем в афганской армии. Жандармы героически сражались с ХАД, которой руководил Мохаммад Наджибулла. Против пехотной части «Царандоя» ХАД выставила собственную дивизию, а спецагенты Наджибуллы добывали компромат на соперников из лагеря Гулябзоя. Сохранилась история о том, как однажды танки враждующих ведомств устроили перестрелку на кабульском базаре.

Официальные силы ДРА боролись не против душманов, а против друг друга. Правительственный лагерь был охвачен раздорами и паранойей – все воевали со всеми, но только не с общим врагом. Ни одна из мер, принятых Бабраком Кармалем, не улучшила его положения. К середине 1980-х гг. миллионы афганцев – треть населения страны – жили в лагерях беженцев в Пакистане и Иране под контролем моджахедов. При таких условиях война истощала СССР, не принося никаких дивидендов, – и конца этому не было видно.

Глава 18

Ящик Пандоры

Афганцы – храбрый, энергичный и свободолюбивый народ; они занимаются только скотоводством или земледелием и всячески сторонятся ремесла и торговли, заниматься которыми они с пренебрежением предоставляют индийцам и другим жителям городов. Война для них является развлечением и отдыхом от однообразных занятий хозяйственными делами… Афганцы разделяются на кланы, причем различные вожди осуществляют нечто вроде феодального господства над ними. Только их неукротимая ненависть к государственной власти и любовь к личной независимости мешают им стать могущественной нацией…

Фридрих Энгельс. Афганистан

На протяжении столетий афганские монархи безуспешно занимались «собиранием земель» вокруг Кабула. В XX в. Надир-шах и его семья возобновили проект государственного строительства, который начал еще Дост Мухаммед – и который реализовывали Абдур-Рахман и Аманулла. Клан Мусахибан действовал осторожно, но неуклонно двигался к тому, чтобы превратить страну в государство, подконтрольное единому центру – Кабулу. С точки зрения правящей элиты, план можно было осуществить при условии модернизации – поэтому Афганистан официально придерживался нейтралитета, дабы получить максимальную выгоду от капиталистов и коммунистов в годы «холодной войны» (1945–1991). Конкуренты фактически содержали и развивали эту страну третьего мира, прокладывая дороги, возводя промышленные объекты,