Собрание сочиненийв 10 томах. Том 2 - Генри Райдер Хаггард

Прошло около часа. Гуд, смотревший в подзорную трубу, вдруг объявил, что видит землю, и указал на перемену цвета воды, означавшую, что мы приближаемся к устью реки. Скоро мы увидели большой золотой купол, видневшийся издали в тумане, и пока с удивлением глядели на него, Гуд объявил, что маленькая парусная лодка плывет нам навстречу. Мы едва могли верить этому удивительному известию, пока не удостоверились собственными глазами.

Значит, обитатели этой страны и озера имеют понятие о парусных лодках и обладают некоторой долей цивилизованности! Через несколько минут мы ясно увидели, что лодка направляется к нам. Через десять минут она находилась не более чем в сотне ярдов от нас. Это была маленькая лодка, построенная из досок на европейский манер, с широким парусом. Все наше внимание было устремлено, конечно, на пассажиров лодки. Их было двое: мужчина и женщина, почти такие же белые люди, как мы.

Мы переглянулись, думая, что ошибаемся. Нет, мы ясно видели их теперь. Они не были красивы, но, несомненно, принадлежали к белой расе, как испанцы или итальянцы. Итак, случайно и неожиданно мы открыли и нашли белых людей! Я готов был закричать от радости, мы пожимали друг другу руки и поздравляли с неожиданным успехом нашего предприятия. Всю жизнь до меня доходили слухи о белой расе людей, живущих в глубине материка, и теперь я видел их своими собственными глазами! Действительно, как сказал сэр Генри, старый римлянин был прав, говоря: «Ex Africa semper aliquid novi», что значит: «В Африке всегда можно найти новости».

Человек в лодке был крепко, хотя и не изящно сложен, обладал черными волосами, орлиными чертами и интеллигентным лицом. Он был одет в темное платье, что-то вроде фланелевой рубашки без рукавов и в штаны из той же материи. Руки и ноги были обнажены. Вокруг правой руки и левой ноги были надеты кольца из какого-то металла, который я принял за золото. Женщина имела нежное, застенчивое лицо, большие глаза и темные вьющиеся волосы. Ее платье было сделано из такого же материала, как у мужчины, и состояло из полотняной нижней одежды (это мы разглядели потом), свисавшей до колен, и простого длинного куска ткани, который складками облегал все тело женщины и был перекинут через левое плечо, так что его конец свешивался вперед, оставляя правую руку и часть груди обнаженными. Гуд, у которого на этот счет острые глаза, восхищался ее нарядом. В самом деле, это было и просто, и эффектно.

В то время как мы с удивлением разглядывали неведомых людей, они с неменьшим изумлением смотрели на нас. Казалось, мужчина сильно испугался и не смел подъехать к нам ближе.

Наконец он решился приблизиться и сказал нам что-то на языке, звучавшем нежно и красиво, хотя мы не поняли ни слова. Тогда мы попробовали говорить по-английски, по-французски, на латыни, по-гречески, по-немецки, на языках зулу, суто, кукуана и на многих других языках и диалектах, но безуспешно. Человек в лодке не понимал ничего. Что касается женщины, то она стояла неподвижно, смотря на нас, и Гуд обернулся и разглядывал ее через свое стеклышко, что, казалось, очень забавляло ее. Затем, видя, что от нас не добиться толку, мужчина повернул лодку и направился к берегу.

Лодочка полетела стрелой. Когда она плыла мимо нас, Гуд воспользовался случаем и послал воздушный поцелуй даме. Я испугался, что женщина обидится, но, к моему удовольствию, она не только не обиделась, но, оглянувшись и заметив, что ее супруг или брат, кто бы он ни был, отвернулся, послала Гуду такой же поцелуй.

— Ага! Наконец-то, мы нашли общий язык, который понятен этому народу! — сказал Гуд.

— В данном случае, — добавил сэр Генри, — Гуд неоценимый посредник!

Я нахмурился, потому что решительно не одобрял глупостей Гуда; он знал это и перевел разговор на серьезную тему.

— Для меня ясно, — сказал я, — что этот человек вернется назад с товарищами, и нам надо подумать, как встретить их!

— Весь вопрос в том, как они примут нас? — сказал сэр Генри.

Гуд молчал, но принялся рыться в багаже и вынул маленький четырехугольный ящичек, сопровождавший нас в путешествии. Мы несколько раз спрашивали Гуда о содержимом ящика, но он отвечал таинственно и уклончиво, что все, что заключается в его ящике, когда-нибудь весьма пригодится нам.

— Ради Бога, что вы собираетесь делать, Гуд? — спросил сэр Генри.

— Одеваться! Не думаете ли вы, что я появлюсь в этой новой стране в таком одеянии? — он указал на свое запачканное и поношенное платье, которое всегда было опрятно, как все вещи Гуда, и чинилось всегда, когда это требовалось.

Мы ничего не возразили ему, но с возрастающим интересом следили за ним. Первое, что он сделал, — попросил у Альфонса, весьма компетентного в подобного рода вещах, получше причесать ему бороду и волосы.

Я уверен, если бы у Гуда была теплая вода и мыло, он побрился бы, но, к сожалению, у него не было ничего подобного. Затем он заявил, что мы должны спустить парус у лодки и под прикрытием его — выкупаться, что мы и сделали, к ужасу и удивлению Альфонса, который воздевал руки к небу и восклицал, что «эти англичане просто удивительный народ»!

Умслопогас, как хорошо воспитанный зулус, был очень чистоплотен, но посмотрел на это купанье как на шутку и с удовольствием наблюдал за нами. Мы вернулись в лодку, освеженные холодной водой, и обсушились на солнце, пока Гуд снова открыл свой таинственный ящик, вытащил оттуда прекраснейшую чистую белую рубашку и начал распаковывать свои наряды, заботливо обернутые сначала в коричневую, потом в белую и, наконец, в серебряную бумагу. Мы продолжали наблюдать за ним с величайшим любопытством. Одну за другой, Гуд вытащил из ящика все свои вещи, бережно разворачивая бумагу.

Перед нами, в блеске золотых эполет, лежала полная форма офицера королевского флота. Тут были и меч, и треуголка, даже кожаные сапоги.

Мы буквально онемели.

— Что это? Неужели вы хотите надеть это, Гуд?

— Разумеется! — отвечал он. — Вы знаете, как много значит первое впечатление, особенно для женщин. Хоть один из нас будет порядочно одет!

Мы замолчали, пораженные ловкостью Гуда, с которой он так искусно скрывал от нас все эти месяцы содержимое ящика. Одно только мы предложили ему — непременно одеть вниз стальную рубашку. Сначала он возразил, что ему неудобно надевать ее под мундир, но потом согласился. Забавнее всего были удивление Умслопогаса и восторг Альфонса при виде блестящей формы Гуда. Когда же он встал, выпрямился во всем своем блеске, даже с медалями на груди, и залюбовался на свое отражение в спокойной воде озера, старый зулус не смог больше сдерживать своих чувств.