Охота за слоновой костью - Уилбур Смит

Опушка шириной в несколько сотен футов, заросшая густым подлеском, неожиданно кончилась, и Келли оказалась в подлинном лесу.

Входишь словно в таинственный полумрак подводной пещеры. Солнечный свет пробивается сквозь многочисленные слои листвы, так что весь лесной мир окрашен в зеленый цвет, теплый, влажный воздух насыщен запахами перегнившей листвы и грибов — огромное облегчение после жары, пыли и безжалостного солнца во внешнем мире. Келли вдохнула полной грудью и осмотрелась, моргая, чтобы глаза быстрее приспособились к этому странному и прекрасному освещению. Здесь нет густого подлеска, стволы деревьев поднимаются в зеленую глубину, напоминая ей о колонных залах могучего Карнакского храма на берегах Нила.

У нее под ногами опавшая листва лежит толстым слоем, как великолепный ковер. Это придает шагу пружинистость; листва шуршит под ногами, предупреждая мелких лесных жителей о приближении Келли. Неразумно было бы тишком наскочить на злобного рыжего буйвола или наступить на смертоносную гадюку, свернувшуюся на лесной почве.

Келли двигалась быстро и легко, шуршала листвой на ходу, остановившись лишь однажды, чтобы срезать палку для копания и заострить ее складным ножом.

На ходу она пела хвалебную песнь лесу, которой ее научила жена Сепо Памба. Это был гимн бамбути, потому что лес — их бог. Для них он и мать и отец.

Сами бамбути нисколько не верят в злобных тварей и злых духов, чье существование так торжественно подтверждают и о чьих страшных делах с радостью рассказывают черным жителям деревень. Для бамбути лес — живое существо, божество, которое может одарить своим изобилием или отобрать его, может помочь, а может наказать тех, кто нарушает его законы или творит несправедливость. За годы в жизни в лесу Келли почти приняла философию бамбути и сейчас, быстро шагая по лесу, пела ему.

В середине дня пошел дождь — один из ливней, что случались ежедневно. Тяжелые капли, как камни, посыпались на верхние галереи леса, подняв такой шум, словно ревел далекий водопад. Если бы дождь с такой силой обрушился на голую землю, он унес бы тонкий плодородный слой почвы, оставив глубокие шрамы, промытые водой, и опустошенные склоны холмов.

В лесу верхние слои листвы принимают на себя неистовство бури, смягчают потоки воды, собирают их и направляют вниз по стволам больших деревьев, разливая эту благодать по толстому ковру палой листвы и перегноя, так что земля в состоянии поглотить и использовать благотворную силу дождя. Реки и ручьи не становятся мутными и грязными от размытой почвы, их не перегораживают сломанные стволы — они по-прежнему текут чистые и прозрачные.

Когда пошел дождь, Келли сняла хлопчатобумажную рубашку и спрятала в водонепроницаемый карман рюкзака. Ремни врезались в голые плечи, поэтому она закрепила ремешок через лоб и оставила руки свободными, как делают женщины пигмеев. И пошла дальше, не думая искать убежище от теплого, как кровь, дождя.

Теперь она шла с голой грудью, оставшись в хлопчатобумажных шортах и брезентовых полукедах. Минимум одежды — естественно в лесу. Бамбути носят только набедренные повязки из размятой коры.

Когда первые бельгийские миссионеры обнаружили бамбути, они пришли в ярость от их наготы, заказали в Брюсселе платья, пиджаки и брюки — все детских размеров — и заставили пигмеев их носить. Во влажном лесу одежда всегда оставалась мокрой, что вредило здоровью. И пигмеи впервые познакомились с воспалением легких и другими заболеваниями дыхательных путей.

После ограничений городской жизни так приятно было идти полуодетой, чувствовать себя свободной. Келли радовалась ощущению дождя на теле. Кожа у нее была чистая, кремово-белая, почти светящаяся в зеленом полумраке, и маленькие упругие груди бодро подскакивали на каждом шагу.

Шла она быстро и, почти не останавливаясь, на ходу собирала грибы с блестящими куполообразными шляпками и ярко-оранжевыми пластинками, самые вкусные из тридцати одной разновидности съедобных грибов.

Между тем существует и больше пятидесяти несъедобных видов; некоторые из них настолько ядовиты, что один проглоченный кусочек приводит через несколько часов к верной гибели.

Дождь прекратился, но с деревьев все еще капало.

Один раз Келли остановилась и проследила вдоль ствола красного дерева до самого его подножия тонкую лиану. Несколькими ударами палки она выкопала из промокшей прошлогодней листвы белый корень, сладкий, как сахарный тростник. Он замечательно хрустел у нее на зубах. Корень был питательный и дал ей новые силы.

День заканчивался, свет тускнел, зеленые тени пододвигались ближе. Келли поискала место для ночевки. Ей не хотелось сооружать шалаш с водонепроницаемой крышей: углубление у подножия одного из гигантских деревьев прекрасно годилось на роль убежища на одну ночь. Шаги Келли по-прежнему шуршали по палой листве, пусть сейчас и влажной. Неожиданно впереди, всего в десяти футах перед ней, послышалось громкое фырканье, словно откуда-то вырвался поток воздуха под давлением, как при прорыве автомобильной шины. Один из самых ужасающих звуков леса, страшнее рева разгневанного буйвола или хрюканья большого черного кабана. Келли, прервав свой равномерный бег, невольно отскочила и приземлилась как можно дальше на собственный след.

Дрожащими руками она сорвала ремень со лба и швырнула рюкзак на листья. Тем же движением она нащупала в кармане пращу и извлекла ее.

Из-за этой пращи бамбути дали ей имя Младенец Лучник.

И хотя они весело посмеивались над ней, ее умение обращаться с этим оружием произвело на них впечатление. Даже старый Сепо не мог с ней сравниться, хотя Келли неоднократно и старательно учила его. В конце концов он отказался от усилий, высокомерно заявив, что только лук и стрелы — настоящее оружие охотника, а эта дурацкая штука годится только для женщин и детей. Так Келли стала Младенцем Лучником — Кара-Ки.

Одним гибким движением она перебросила ремень через запястье и оттянула эластичный хирургический бинт к правому уху. Снарядом служил стальной шарик от подшипника.

На лесном полу перед ней шевельнулось что-то, похожее на охапку опавших листьев или на шерстяное покрывало, раскрашенное в цвета леса: золото, охру, розово-лиловый цвет, и усыпанное ромбами и черными стрелами, которые обманывают глаз. Келли знала, что эта с виду бесформенная груда на самом деле свернувшаяся змея. Каждый виток толщиной с ее икру и замаскирован хитроумной заманчивой расцветкой. Габонская гадюка — самая ядовитая змея Африки, за исключением, может быть, мамбы.

В центре этой витой пирамиды — оттянутая назад треугольная голова на изогнутой шее. Голова с «пятачком», приплюснутая, чешуйчатая, глаза приподняты и торчат на подобных рогам возвышениях и цветом и прозрачностью напоминают драгоценный топаз. В длину голова больше двух кулаков Келли. Между тонкими улыбающимися губами мелькает черный кожистый язык.